Екатерина Коути - Суеверия викторианской Англии Страница 8

В то время как лондонские карикатуристы высмеивали равноправие полов, фольклор относился к дамам гораздо милосерднее. В провинции бытовало поверье, что в високосный год женщины могут первыми делать предложение мужчинам. Такую привилегию для прекрасного пола добыла святая Бригитта, пожаловавшаяся святому Патрику на женское бесправие. Почему женщины вынуждены дожидаться предложений? Откуда такая несправедливость? В качестве компромисса Патрик пообещал предоставить им это право один раз в семь лет, но Бригитта продолжала торговаться. В конце концов, остановились на четырех годах. Но англичане в XIX веке оказались более прижимистыми, чем ирландский святой. Популярное мнение гласило, что дамы могут предлагать руку и сердце не в течение всего високосного года, а лишь в тот самый добавочный день, 29 февраля. Зато уж тогда мужчина обязан или принять предложение, или откупиться от дамы — крупной суммой денег, дорогим платьем и т. д.

Незадолго до свадьбы в жизни влюбленной парочки из простонародья наступал опасный период. Суеверия в это время приобретали особое значение, ведь любая неосторожность могла отразиться на семейном счастье. Горе тем нареченным, кого угораздило стать крестными одного и того же ребенка! «Вместе к купели, порознь к алтарю» — гласила поговорка. Этот обычай соблюдался именно на уровне суеверий, поскольку в англиканской церкви отсутствовал запрет на брак между крестными. Очень огорчались те девицы, у чьих женихов фамилия начиналась на ту же самую букву, что и их девичья. Если сменить фамилию, не меняя первую букву, замужество никогда не будет счастливым.

Поцелуи подслащали тяжкую долю влюбленных, но встречаться приходилось в условиях партизанской войны. В Йоркшире любой, кто заставал нареченных обнимающимися, имел полное право потребовать от них денег на «кувшин пива». Склонные к насилию особы набрасывались на горе-жениха, прожигали дырку в его сюртуке или срезали пуговицы. Нечего обниматься до свадьбы, еще будет время натешиться!

Не все помолвленные ограничивались поцелуями. Возможно, наш читатель недоуменно поднимет брови. Секс до брака? В викторианскую эпоху? Ведь всем известно, что викторианские женщины во время этой неприятной процедуры «закрывали глаза и думали об Англии», а ножки рояля в гостиной были целомудренно задрапированы, дабы не искушать воображение своим сходством с женскими ногами. Но оба этих стереотипа являются даже не частью суеверий XIX века, а скорее образцами современного фольклора о XIX веке. Авторство бессмертной фразы приписывается королеве Виктории, якобы такой совет она дала свой дочери перед первой брачной ночью. На самом же деле ее написала леди Хиллингтон в 1912 году: «Я рада, что теперь Чарльз навещает мою спальню реже, чем раньше. Сейчас мне приходится терпеть только два визита в неделю, и когда я слышу его шаги у моей двери, я ложусь в кровать, закрываю глаза, раздвигаю ноги и думаю об Англии». Иными словами, это был не совет для юной невесты, а размышления женщины, давно уже пресытившейся обществом супруга. Что ж, и такое бывает. Сама же королева через неделю после свадьбы написала премьер-министру лорду Мельбурну: «Я никогда и представить не могла, что мне будет уготовано столько счастья».

Миф о задрапированных ножках рояля тоже относится к категории «слышали звон». Впрочем, возник он именно в XIX веке, а точнее в 1839 году. О таком элементе декора английские читатели узнали из «Американского дневника» капитана Фредерика Мэрриета, описавшего свои приключения в Новом Свете. В своих путевых заметках капитан выставил американцев ханжами, которые употребляют эвфемизм «конечность» вместо грубого слова «нога». Он же описал, как директриса женского учебного заведения нарядила ножки рояля в панталоны с рюшками Соотечественники Мэрриета всласть посмеялись над зашоренными американцами, сложили на эту тему несколько песенок, и миф о задрапированных ножках пошел в народ. Со временем он стал настолько распространенным, что намертво приклеился к самим англичанам.

Что касается викторианцев, женское целомудрие до брака действительно представлялось идеалом, далеко не всегда совпадавшим с реальностью. В семьях среднего класса нравы были, безусловно, строже. Респектабельные родители считали, что только невежество убережет их дочерей от падения. Не так уж редко девицы выходили замуж в полном неведении о том, что ждет их на брачном ложе. Тем не менее, девочки могли узнать «про это» несколькими способами: например, найти у братьев книги с интересными иллюстрациями; понаблюдать за уличными кошками в марте; подслушать болтовню служанок. Узнавая про секс, и в особенности про деторождение, иные барышни приходили в ужас. Секс для них казался чем-то болезненным и постыдным. Даже после свадьбы они отказывались от половой жизни, тем самым как бы доказывая свое превосходство над мужчинами, повинующихся зову плоти.

В рабочих и крестьянских семьях дела обстояли иначе. Пуританское отношение к сексу наблюдалось среди той части рабочего класса, которая считала себя «солью земли». Несмотря на тяжкие условия труда, на скудную еду и убогое жилище, такие семьи стремились к определенной респектабельности. Мужья не напивались и не сквернословили, жены экономно вели хозяйство, а по воскресеньям вся семья отправлялась в церковь послушать проповедь о спасении. Неудивительно, что в таких семьях, как и в семьях среднего класса, дочерей воспитывали в строгости и целомудрии. В более бедных семьях, где ввиду нехватки жилплощади, тепла и постельного белья взрослые и дети спали вповалку, утаить или предотвратить что-то греховное было попросту невозможно.

В деревнях наблюдалась сходная ситуация. Нужно приложить нечеловеческие усилия, чтобы всю жизнь прожить на ферме и не узнать, откуда берутся телята. Там, где в изобилии молоко, еда и работа, даже незаконнорожденный ребенок не был обузой, поэтому и половая связь до брака не считалась тяжким грехом. Более того, существовала традиция так называемых «проверок» с целью доказать плодородие невесты. Парень брал в жены девушку лишь после того, как она рожала их первого ребенка. Тянуть лямку с бесплодной женой не хотелось ни одному крестьянину. В деревнях, где практиковались «проверки», рождение ребенка до брака не считалось постыдным. Настоящий позор наступал, если за крестинами не следовала свадьба, но это было нечто из ряда вон выходящее и случалось крайне редко. Согласно официальной статистике, в XIX веке около трети женщин выходили замуж уже беременными. Если рассмотреть статистику по отдельным графствам, результат получится еще более впечатляющим. Например, в 1870-х в деревнях Боутон, Данкирк и Хэрнхилл на северо-востоке Кента 50 процентов невест или шли под венец беременными, или успевали родить до брака.

Свадебная церемония

В Англии XIX века существовало несколько способов вступления в брак. Один из них — свадьба после оглашения имен в церкви («marriage by the banns»). В течение трех воскресений подряд пастор сообщал с кафедры о грядущей свадьбе. В тех случаях, когда жених и невеста проживали в разных приходах, эта процедура проводилась соответственно в двух приходских церквях. Если кто-то знал о препятствиях для брака — например, вторая женушка, припрятанная на чердаке, — он мог заявить об этом во всеуслышание. Если же препятствий не находилось, молодая пара могла обвенчаться в течение 90 дней после последнего оглашения. Такой способ женитьбы был самым дешевым. Согласно йоркширской поговорке, после оглашения нареченные «висели, запутавшись в колокольных веревках». В те дни, когда зачитывали оповещение о предстоящей свадьбе, невесты в церкви не было. Считалось, что если она услышит слова пастора, ее первенец родится глухонемым.

Из-за неприличной дешевизны оглашения в церкви, а также из-за желания избежать огласки люди побогаче предпочитали женитьбу по лицензии. Именно такой способ выбрал мистер Рочестер в романе Шарлотты Бронте «Джейн Эйр». Любой человек, проживший в приходе не менее 15 дней, мог за несколько фунтов приобрести лицензию, позволявшую проводить бракосочетание в этом приходе. По традиции свадьба проводилась по месту жительства невесты, но получение лицензии считалось делом мужским. Во время беседы с пастором жених давал клятву, что является совершеннолетним. Совсем юные парочки приходили под конвоем опекунов. Если нареченные были соседями, проблем с лицензией не возникало. Если влюбленных разделяли многие мили, жених навещал невесту и вместе с ней шел к пастору. Получить лицензию могла и сама невеста, но это считалось неудобным и неприличным. Женская инициатива не поощрялась.

Особенно дорого обходилась лицензия, которую покупали у архиепископа Кентерберийского. По ней можно было жениться в любом приходе и в любое время. В середине XIX века она стоила баснословно дорого — 28 гиней. Поскольку архиепископ выдавал такие лицензии по собственному усмотрению, покупали их в основном люди знатные. Тем не менее миссис Беннет из «Гордости и предубеждения» Остин так радуется грядущей свадьбе Лиззи и мистера Дарси, что без умолку твердит, будто Лиззи непременно должна выйти замуж по особой лицензии.