Алексей Рогачев - Москва. Великие стройки социализма Страница 8

Борьба с излишествами и украшательством вовсе не требовала отказа от художественной выразительности архитектуры, которой вполне можно было достичь и в условиях индустриализации строительства, но вот беда – проектировать без излишеств, но красиво, на основе стандартных деталей, но разнообразно никто не умел. Вновь ярко проявилась инертность архитектурного мышления. Ни один из московских зодчих не оказался в состоянии предложить проект красивого, удобного и одновременно экономичного дома, собранного из ограниченного набора стандартных деталей. Попробовали было наскоро приспособить обычные кирпичные дома для строительства из блоков, но количество требуемых типов блоков превысило все мыслимые размеры, и блочная постройка оказалась дороже кирпичной! Эти бесплодные попытки еще раз продемонстрировали далеко зашедшую оторванность архитекторов от реальной жизни, от потребностей и возможностей общества. Необходимость приблизить советскую архитектуру к ее основе – строительству – привела к решению ликвидировать парившую в научных эмпиреях Академию архитектуры СССР и создать новую научную организацию – Академию строительства и архитектуры СССР, возложив на нее координацию всей научно-исследовательской работы по строительству и архитектуре в стране.

К растерянности зодчих прибавился испуг. И тогда, пытаясь сохранить свое положение и продемонстрировать способность хоть как-то решить поставленную задачу, они шарахнулись в очередную крайность – начали дружно проектировать примитивные коробки пятиэтажек. А в качестве оправдания бедности творческого мышления настойчиво подчеркивали непревзойденную экономичность проектов и ограниченные возможности строительного комплекса (что на самом деле отнюдь не соответствовало действительности).

В истории с московскими архитекторами еще раз нашло подтверждение тезиса, гласящего, что в триединой задаче, которую нужно решить для построения коммунизма, – создать материально-техническую базу, сформировать новые общественно-экономические отношения и воспитать нового человека, – последняя составляющая является наиболее трудной и долгой. Так оно и вышло в данном случае: создав за тридцать лет мощную материальную базу строительства, путем долгих проб и ошибок установив нормальные экономические отношения в среде проектировщиков, партийное и государственное руководство к середине 1950-х не сумело заставить архитектурную среду (по крайней мере, в ее верхушке) ставить потребности общества превыше личных и корпоративных интересов и воспитать в зодчих чувство ответственности за порученное дело.

Стремясь наставить потерявших ориентиры архитекторов на путь истинный, Н.С. Хрущев заявил с трибуны Всесоюзного совещания по строительству в апреле 1958 года: «…перестройка в архитектуре еще не закончена. Многие неправильно понимают задачи перестройки и рассматривают ее только как сокращение архитектурных излишеств. Дело в принципиальном изменении направленности архитектуры, и это дело надо довести до конца».

Немудрено, что, так и не дождавшись плодотворных идей от архитекторов, за дело взялись инженеры-строители и технологи, разработавшие простые и рациональные методы строительства.

Растерявшимся зодчим только и оставалось, что приделывать к гладким панельным фасадам заковыристые козырьки над подъездами.

Да, поворот от рисования красивых фасадов к комплексному решению крайне сложных задач по преобразованию города на пользу всем его жителям был нелегким. Не все зодчие старой школы смогли плодотворно работать в новых условиях. Им на смену пришло новое поколение – более подготовленное, с широким кругозором, с пониманием реальных задач. Но и оно не сразу добилось видимых успехов. Относительно просто было освободиться от архаичной стилистики, просто-напросто убрав с запроектированных фасадов балюстрады и обелиски. Анекдотическим примером «эмансипации» может служить здание Театра Моссовета, перед которым торчат обрубки колонн – их сооружение прекратили после публикации постановления.

А вот освоить художественно-композиционные средства и приемы новой, современной архитектуры, да еще работать в тесном контакте со строителями и производителями строительных материалов оказалось значительно сложнее. И потому далеко не все, что создавалось в конце 1950-х годов, можно признать удачным. Но уже в 1958–1959 годах два конкурса проектов Дворца Советов на Ленинских горах показали, что красивым здание может быть и без портиков и колоннад. В представленные проекты было заложено много интересных идей, хотя образ дворца найден так и не был. Но вскоре 1960-е годы приносят настоящие достижения – Дворец съездов, гостиница «Россия», новое здание МХАТа на Тверском бульваре, Дворец пионеров на Ленинских горах, Останкинский телецентр.

Становление московской, как наиболее передовой части всей советской архитектуры, трудности и достижения этого процесса отчетливо прослеживаются на примере самых выдающихся строек Москвы периода 1930—1960-х годов. В настоящей книге подробно рассматриваются несколько таких строек, каждая из которых может служить иллюстрацией того, с какими проблемами сталкивались зодчие и городское руководство на определенном этапе развития московского строительства, какими средствами их преодолевали.

Так, проектирование и строительство гостиницы «Москва» вскрыло давно назревшую проблему взаимоотношений членов авторского коллектива. Печальные и забавные неурядицы ВСХВ обусловливались прежде всего отсутствием опыта организации работ по проектированию больших комплексов. Так и не сложившийся ансамбль Всесоюзного института экспериментальной медицины – яркий пример прискорбных последствий, к которым при водило несоответствие прекрасных замыслов зодчих реальным возможностям строительной базы. Зато грандиозный размах школьного строительства второй половины 1930-х годов доказал реальную пользу первых, пусть робких попыток стандартизации строительных деталей и типизации проектов.

Наибольшее значение как для Москвы, так и для всего строительства в СССР имело, конечно, затянувшееся проектирование и так и не завершенное возведение Дворца Советов. Именно эта стройка наглядно продемонстрировала незрелость кадров проектировщиков, неотлаженность взаимодействия между архитекторами и инженерами, исключительную слабость промышленной базы строительства, отсталость строительных технологий. Вскрытие недостатков стало первым шагом на пути их ликвидации, и в этом отношении сооружение Дворца Советов можно рассматривать как старт бурного развития строительной промышленности, технологий, техники в СССР. Достигнутые за несколько лет результаты не привели к завершению самого дворца, зато позволили в тяжелые послевоенные годы осуществить в самые короткие сроки возведение столь сложных сооружений, как высотные здания, и таких крупных комплексов, как Центральный стадион имени В.И. Ленина в Лужниках.

И наконец, создание архитектурного ансамбля проспекта Калинина наглядно продемонстрировало, что в Москве спустя полвека после Великого Октября появились по-настоящему зрелые архитекторы, способные решать самые сложные градостроительные задачи на самом высоком уровне.

Автор намеренно оставил вне рамок книги столь выдающиеся стройки, как метрополитен, канал Москва – Волга, высотные здания. О том, как проектировались, строились эти важнейшие для нашего города объекты, имеется обширная и достаточно полная литература, выходившая в 1930—1960-х годах. Современные же работы на эти темы читать вряд ли стоит – настолько низок их уровень.

А вот о стройках, являющихся предметом исследования этой книги, написано значительно меньше. Так, совершенно забыта интереснейшая, хотя и незавершенная эпопея строительства Всесоюзного института экспериментальной медицины. Планировавшаяся в свое время монография о гостинице «Москва» так и не увидела свет. В результате даже архитекторы, взявшиеся «реконструировать» гостиницу, не знали истинных причин, вызвавших асимметрию ее главного фасада. О школах и говорить не приходится – мы так привыкли к этому заурядному элементу городского благоустройства, что о великом прорыве 1930-х годов не вспоминает практически никто. Проект Дворца Советов описан в многочисленных работах, однако книги, в которой систематически излагалась бы вся история этого имевшего колоссальное значение для развития Москвы грандиозного проекта, до сих пор не существует. Лучше других описан комплекс ВСХВ-ВДНХ, но беда в том, что даже относительно неплохие описания не мешают продолжающемуся уничтожению этого замечательного архитектурного ансамбля. И уж совсем не повезло комплексу проспекта Калинина, о котором если и вспоминают, то с нескрываемым раздражением.

О том, что на самом деле представляли собой эти грандиозные замыслы городского руководства, как воплощались они в проектные чертежи под руками московских зодчих, какими усилиями строителей проекты превращались в реальные здания, рассказывают последующие главы.