Вокруг Света - Журнал "Вокруг Света" №2 за 2001 год Страница 8

Ключевым вопросом христианства неизменно является экзистенциальная проблема жизни и смерти. В этом, что совсем не удивительно, человек всегда оставался верен самому себе. «Помни о смерти, ибо прах ты есть и в прах возвратишься». Такая, казалось бы, удручающе-пессимистическая мысль, выраженная в книге Бытия, появившаяся еще задолго до возникновения христианства, стала почти гимном христианского мировоззрения и одним из нравственных принципов его сотириологии (учения о спасении человека). Теперь, приобретя оптимистическую окраску, звучит иначе — жизнеутверждающе. Жить последним днем, а значит, не упускать никакой возможности к доброделанию, — так кратко можно выразить онтологию христианского сознания. Яркой иллюстрацией этой мысли может служить довольно редкая иконография из соборного храма св. Варлаама над входом в основной предел. Она изображает авву Сисоя, склонившегося над останками Александра Македонского, оплакивающего их и с сокрушением вопрошающего: «…к чему вся эта слава, богатство, великолепие, которого безвозвратно лишается человек со смертию, а бессмертная, но истерзанная несовершенством душа, словно заключенная в темницу своего бренного тела, так и не обретет для себя покоя, ибо не радел человек о воспитании ее, не упражнял в молитве, богомыслии, не закалял в лишениях и скорбях. О, смерть, кому возможно избежать тебя!»

Очень неожиданно и непривычно для обывателя-чужестранца, хотя совершенно естественно для Византии и закономерно для истории, был решен вопрос о традиции захоронения монахов с установлением своеобразных братских храмов-усыпальниц. Каменистая почва, малое пространство, недостаток свободной земли создавали и создают значительные трудности с захоронением умерших. Немногочисленные равнины или высокогорья, чуть более плодородные, обычно занимались под посевы или пастбищные угодья, потому для погребения исторически отводилась земля с гораздо более худшими свойствами. Необходимо заметить, что такая ситуация остается типичной для всей материковой Греции.

Итак, при погребении в камне вырубается неглубокая могила, куда кладут усопшего, засыпая специально привезенной для этого землей. При крупных монастырях, как правило, существует несколько «общих» братских гробниц, в которых пребывают тела погребенных до тех пор, пока «бренная плоть» не истлеет или, иначе говоря, не будет принята землей. По древнему местному изустному преданию, «нетленных мощей» здесь быть не должно — земля Метеоры священна и тело монаха-аскета не может быть отвергнуто ею. Обычно храм-усыпальница представляет собой относительно небольшое помещение с маленьким алтарем и, как правило, невысоким греческим иконостасом. Вдоль стен такого помещения, по всему периметру, устроены специальные стеллажи или, если позволяет конструкция здания, выложены глубокие ниши, куда и помещают костные останки, или, как здесь принято называть, мощи усопшей братии. Эти мощи выкапывают из могилы через три-четыре года после погребения монаха, надписывают имя, полученное им при принятии Схимы, а также дату смерти и относят в храм-усыпальницу к «Собору» прочей «в Бозе почившей братии». Таким образом, всегда сохраняются в памяти имена монахов, подвизавшихся в этом монастыре с момента его основания. Торжественно строга и необыкновенно содержательна бывает заупокойная Евхаристия, совершаемая «на мощах» в храме-усыпальнице…

В Метеоре особенный воздух — чистый и плотный, его нельзя назвать прозрачным или бесцветным, он осязаем, его проникающим теплом или холодом наполнено все вокруг: зеркально-гладкая дорога, горы, деревья, монастырские стены, купола, птицы и люди. Иногда кажется, что он неподвижен и величаво спокоен: ведь он древнее монастырей, древнее самих скал и всего их многообразия. Этим воздухом питалась сама история Метеоры, этим воздухом дышат все здесь живущие…

Василий Бондаренко | Фото автора

Технопарад: Башня инженера Никитина

Трудно сказать, была ли Вавилонская башня первым опытом строительства высотных сооружений в истории человечества. Очевидно одно — это был самый известный случай неудачной попытки такого рода. Хотя, конечно, инженер треста «Стальконструкция» Николай Никитин, принимаясь за свою, без преувеличения, грандиозную работу, вряд ли думал о столь далеких временах. Скорее всего, ему не давал покоя относительно недавний проект его коллеги — Густава Эйфеля, чья ажурная металлическая башня совершенно изменила облик Парижа. Правда, у Эйфеля в Москве уже был свой подражатель — Владимир Григорьевич Шухов, чья башня на Шаболовке до поры до времени исправно выполняла роль антенны. Она не была ни выше, ни изящнее, ни красивее, чем Эйфелева. А подобные сравнения неизбежно возникали у всякого, кто видел ее впервые. Никитин же был убежден, что стальные кружевные конструкции остались в прошлом. Вот почему, когда встал вопрос о строительстве в Москве нового телевизионного комплекса с башней высотой не менее пятисот метров, Никитин выдвинул в высшей степени смелое предложение — построить башню из бетона. Многим тогда это показалось безумием. Теоретические расчеты показывали, что у столь грандиозного сооружения практически нет шансов устоять под напором сильного ветра. Более того, утверждалось: чтобы сделать башню мало-мальски устойчивой, ее нужно поставить на фундамент глубиной не менее 40 метров. (Эту цифру называли канадские инженеры, которые тоже собирались построить у себя нечто подобное.) Никитин пошел другим путем.

Николай Васильевич Никитин, профессор, доктор технических наук, заслуженный строитель РСФСР. Родился в 1907 году в Тобольске. После окончания школы поступил на строительный факультет Томского технологического института, где впервые познакомился с курсом лекций по технологии железобетона. В 1932 году разработал оригинальный проект Крымской ветроэлектростанции. До реального сооружения ВЭС дело не дошло, но Никитину была присуждена первая премия.

Во время Великой Отечественной войны Николай Васильевич работал над проектами восстановления эвакуированных на восток страны заводов и фабрик. После войны получил звание лауреата Сталинской премии за разработку проекта монолитных конструкций для промышленных зданий. Позже Никитин участвовал в создании комплекса Московского государственного университета на Ленинских горах, Дворца науки и культуры в Варшаве, мемориала В.И.Ленина в Ульяновске, монумента «Родина-мать» на Мамаевом кургане в Волгограде.

В 1967 году в Москве по проекту Никитина была поставлена телевизионная башня, почти вдвое превышающая высоту Эйфелевой башни в Париже. В 1970 году авторскому коллективу под руководством Никитина за проект Останкинской башни была присуждена Ленинская премия в области строительства.

Умер Николай Васильевич Никитин 3 марта 1973 года.

Откуда, кстати, возникло это число — 500 метров? Оставим в стороне утверждения, что советское правительство хотело воздвигнуть самое высокое сооружение на планете, хотя мотивы соперничества в деле строительства высотных зданий будут, видимо, существовать всегда. Цифра 500 возникла в теоретических расчетах инженеров. Именно при такой высоте антенны телевизионный сигнал мог охватить как саму Москву, так и практически всю Московскую область. При меньшей же высоте радиус охвата сигнала оказывался не больше 120—150 километров, что было недопустимо. К примеру, Шуховская башня высотой 140 метров передавала сигнал лишь на 60 километров. Так что приходилось плясать именно от цифры 500.

Никитин предложил свою в высшей степени нестандартную и в то же время удивительно простую конструкцию. Полый железобетонный цилиндр высотой 380 метров должен был стягиваться 149 вертикальными стальными тросами диаметром 38 миллиметров, размещенными вдоль внутренней поверхности ствола. Суммарное напряжение составляло 10,8 тысячи тонн. Подобная система должна была придать башне невиданную прочность и устойчивость в экстремальных условиях, а также препятствовать образованию трещин в бетоне. Завершалась эта конструкция 120-метровым стальным шпилем. Таким образом, искомые 500 метров были получены. Причем без предполагаемого раньше глубокого фундамента. При такой необычной системе в основание башни весом больше 30 000 тонн достаточно было положить относительно небольшую бетонную шайбу. В подтверждение своей правоты сам Никитин говорил: «Человек при его росте в пропорции имеет куда более слабую опору на ступни, но он при этом еще и ходит!»

...Судя по всему, у пресловутой Вавилонской башни не было главного архитектора, а потому названа она была по месту расположения. У московской башни автор был, но тем не менее и она тоже получила свое имя по месту строительства. Хотя вполне могла называться и по-другому — Черемушкинской. Дело в том, что первоначально весь телевизионный комплекс планировалось построить именно там. Но дальше этого дело не пошло — выяснилось, что башня, скорее всего, будет мешать пролетающим самолетам, чьи воздушные коридоры проходили как раз через этот район. Поэтому в марте 59-го стройка переехала в Останкино. Так знаменитая башня стала останкинской, хотя справедливее было бы называть ее башней Никитина.