Питер Акройд - Лондон. Биография Страница 9

Древние хроники утверждают, что Лондон оставался главным городом и цитаделью бриттов. В исторических сочинениях Ненния и Гильдаса, Гальфрида Монмутского и Беды Достопочтенного он постоянно упоминается как независимый город, а также как обычное место пребывания британских королей; здесь монархи короновались и всходили на престол и здесь же устраивались общие собрания жителей. Кроме того, город был главным оплотом обороны, за стенами которого бритты искали убежища в лихую годину. Здесь оседала британская и римская знать; город был важным портом на одном из величайших морей христианского мира. О древних британских королях – в том числе о Вортигерне, Вортимере и Утере – говорится как о живших и правивших в Лондоне.

Однако в этих ранних хрониках очень трудно провести границу между изложением действительных фактов и произвольными домыслами. Например, Мерлин в них произносит множество пророчеств о будущем города. В Лондоне находим мы и другую великую фигуру, существующую где-то на стыке мифа и истории, – короля Артура. Согласно Матфею Вестминстерскому, Артура короновал архиепископ Лондонский. Лайамон добавляет, что после этой церемонии новоиспеченный король вступил в Лондон. Характерной чертой городской цивилизации той поры была ее утонченность; Гальфрид Монмутский, к примеру, отмечает «роскошь» декоративного искусства, шедеврами которого изобиловал город, а также достаток и учтивость королевских подданных. В обширном прозаическом эпосе Мэлори под названием «Le Morte d’Arthur»[1], у которого было несколько оригинальных источников, Лондон часто фигурирует как столица королевства. В пору дурных предчувствий после смерти Утера Пендрагона, отца короля Артура, «Мерлин, пришед к Архиепископу Кентерберийскому, увещевал его известить всех знатных людей королевства и всех благородных ратников, дабы стеклись они в Лондон» и собрались «в наивеличайшей церкви Лондона – был ли то Св. Павел или нет, французская книга не дает понятия». В более поздних книгах Прекрасная Дева из Астолата теряет невинность на берегах Темзы, сэр Ланселот едет из Вестминстера в Ламбет через ту же реку, а Гиневра «явися в Лондон» и «взяти Тауэр Лондонский».

Менее противоречивые свидетельства историков и летописцев добавляют подробностей к картине, рисуемой этими красочными легендами. Церковные записи сообщают, что в 429 году в Лондоне либо в Веруламии, римском городе в Англии, был созван синод; поскольку целью этого авторитетного собрания было осуждение еретических взглядов британского монаха Пелагия, ясно, что в краях, граничащих с Лондоном, по-прежнему процветала богатая религиозная культура.

Лет двенадцать спустя, как утверждается в одной хронике того времени, британские земли приняли саксонское владычество. Хотя этот источник умалчивает о судьбе Лондона, последний, видимо, сохранил свою независимость как город-государство. Тем не менее к середине VI века он, скорее всего, также подпал под власть саксонских правителей. Просторные участки обнесенной стеной земли использовались как пастбища, в больших общественных зданиях, несомненно, шла рыночная торговля или содержался скот, а люди, живущие среди грандиозных руин уже отдаленного прошлого, строили здесь свои деревянные хижины и лавки. Есть чудесная саксонская поэма о развалинах как раз такого британского города; они именуются «enta geweorc», то есть творениями гигантов, – эти не пощаженные временем памятники великой расе, ушедшей «hund cnect» (сотню поколений) тому назад. Описание разрушенных башен и пустых залов, обвалившихся крыш и покинутых купален проникнуто смесью печали и восхищения. Есть здесь и намек на другую истину. Этот древний каменный город стерли с лица земли время и «wyrde» – судьба; он не погиб от свирепого набега и не был разграблен мародерами. Следовательно, саксы не обязательно были разрушителями, и в этой поэме чувствуется искреннее уважение к древности и к «beohrtan burg» – «светлому граду», где некогда обитали герои.

В общих чертах мы можем представить себе, как выглядел новый, саксонский Лондон. Был выстроен кафедральный собор, а королевский дворец находился там, где теперь пролегают Вуд-стрит и Олдерменбери. В записках VII века упоминаются «королевские палаты» в Лондоне, и два столетия спустя он по-прежнему был известен как «знаменитое место и царственный град»; расположение королевского дворца рядом со старым римским фортом на северо-западе города позволяет предположить, что его укрепления также поддерживались в хорошем состоянии. Но есть и еще более красноречивое свидетельство преемственности. Одной из самых важных археологических находок недавних лет является открытие римского амфитеатра на месте нынешнего Гилдхолла; это именно то место, где саксы устраивали свои фолькмоты (народные собрания), поскольку оно всегда описывалось как расположенное к северо-востоку от собора. Из этого следует, что саксонские граждане почти наверняка использовали древний римский амфитеатр в своих собственных целях; тот факт, что они сидели и спорили на каменных скамьях, возведенных более чем два столетия назад, позволяет увидеть их связь с отдаленным прошлым в любопытном и неожиданном свете. Конечно, не менее красноречиво и то, что на этом же месте построена нынешняя ратуша – Гилдхолл. Тут мы имеем, во всяком случае, преемственность управления. Соответственно, кажется вполне вероятным, что большой, обнесенный стенами город по-прежнему оставался центром власти и влияния.

Это помогает объяснить существование процветающего саксонского городка Лунденвика – «вик» означает «рынок» – в районе, теперь известном нам как Ковент-гарден. Иными словами, типичное саксонское поселение выросло прямо под стенами могучего города.

Мы можем представить себе несколько сот человек, живших и работавших в районе между Ковент-гарденом и Темзой. Недавно были найдены их печи для обжига и гончарные изделия, а также шпильки и стеклянные стаканы, гребни, каменные инструменты и гирьки для ткацких станков. На Эксетер-стрит близ Стрэнда обнаружено место, где разделывали туши, а на Трафальгар-сквер – остатки фермерских домов. Таким образом, все данные наводят на мысль о том, что процветающий торговый район был окружен небольшими поселениями фермеров и ремесленников. Названия саксонских поселков еще слышатся в названиях современных районов Лондона, возникших на тех же местах, – в качестве примеров можно назвать Кенсингтон, Паддингтон, Излингтон, Фулем, Ламбет и Степни. Сама форма и прихотливые изгибы Парк-лейн определяются старым расположением узких земляных наделов саксонских фермеров. Таково же происхождение улицы Лонг-Эйкр. Получается, что это был немалый поселок, и, по-видимому, именно о Лунденвике, а не о Лондоне Беда говорил как о «торговом центре на берегу Темзы… куда съезжаются по воде и суше представители многих народов».

В документах, датированных 673–685 годами, идет речь о правилах, которые следовало соблюдать кентским жителям, ведущим в Лунденвике меновую торговлю. Золотые монеты с чеканкой LONDUNIU использовались как раз в тот же период, так что различие между административным Лондоном и коммерческим Лунденвиком, возможно, и не проводилось. Аналогичным образом шел постоянный процесс ассимиляции коренного населения (бриттов) и пришлых саксов, чему способствовали частые смешанные браки и мирная торговля. Свидетельства этого мы находим в надежнейшем из источников – самом языке, поскольку многие старые британские слова можно обнаружить в «саксонском» английском. Среди них – «basket», «button», «coat», «gown», «wicker» и «wire»[2], поэтому разумно предположить, что искусство ткачества и плетения, скорее всего, было унаследовано саксами от бриттов. Другое английское слово говорит о смешанном населении Лондона: название Уолбрук произошло от «Weala broc» – «валлийский ручей», что позволяет догадаться о наличии в древнем городе четко определенного района, где жили «коренные бритты».

Беда Достопочтенный сообщает, что Londuniu был столицей восточных саксов, но в средний период саксонского правления город, видимо, признавал владычество каждого из королей, властвовавших в этом регионе, среди которых были короли Кента, Уэссекса и Мерсии. Вдобавок к тому, что укрепленный город был обычной резиденцией царствующих особ, можно, пожалуй, считать, что он представлял собой своего рода коммерческую «награду», достающуюся удачливому лидеру. Однако с учетом такой переменчивости центральной власти не стоит, по-видимому, удивляться тому, что главной опорой преемственности была христианская церковь. В 601 году, спустя четыре года после прибытия святого Августина Кентерберийского, папа Григорий объявил Лондон главной епархией всей Британии; еще через три года Этельберт Кентский воздвиг кафедральный собор Св. Павла. Далее следует скупая хроника церковного управления. В год постройки собора Августин, архиепископ Британский, назначил Меллита епископом Лондона; после этого лондонцы формально стали христианами, но тринадцать лет спустя произошла смена монаршего правления и Меллита изгнали из города. Таким образом, природная склонность местного населения к язычеству на короткий промежуток снова взяла верх, и лишь затем Римско-католическая церковь постепенно утвердила здесь свое господство.