Гагик Карапетян - Чего не видит зритель. Футбольный лекарь №1 в диалогах, историях и рецептах Страница 9

– Ну, а по вашей части были проблемы у фигуристов?

– Были. И порой курьезные. К примеру, прихожу как-то на тренировку. И застаю картину: стоит у бортика вся в слезах Таня Жук, рядом переминается расстроенный Александр Гаврилов. Этот фигурист невысокого роста – не намного выше, чем партнерша. Я к ребятам:

– Что случилось?

Она и объяснила:

– Да ну его! Надоел! Он меня просто истязает. Все жалуется, что у меня лишний вес. А сам меня поднять не может в поддержке. Не получается у нас ни хрена! Не может меня удержать. Потому что сам слабенький. Посмотрите на него! Я ему говорю: качай руки!

Вот такая сцена, довольно комичная. Я, конечно, взялся успокаивать:

– Таня, ну чего плачешь-то?

– Да ну его к черту, – отвечает. – Не могу я с ним.

Я осторожненько подступаю к деликатной теме:

– Таня, может, действительно, у тебя вес лишний?

А Гаврилов добавил «огня»:

– Да вы посмотрите! Она все жрет и жрет без конца! И конфеты! И пирожные! Не могу я с ней ничего поделать!

Ну, пришлось оказывать, что называется, психологическую помощь. Только она в борьбе с «перевесом» не очень помогла. Тогда ребята заняли 5-е место. Для них это было нормально. Более высокий результат «засветил», когда Гаврилова убрали, а Жук подобрали другого партнера – высокого, мощного Горелика. Через четыре года они на Олимпиаде в Гренобле выиграли «серебро».

– Итак, в Инсбруке вам пришлось впервые вплотную поработать с фигуристами сборной. А как же основные подшефные – конькобежцы?

– Мы очень серьезно готовились. Лидерами тогда считались Гришин и Антсон. Косичкин тоже участвовал, но был уже на сходе, ничего там не показал. У женщин блистала Скобликова. Всего на Играх-1964 наши скороходы выиграли пять золотых медалей. Это был успех.

– Однако именно там – если мне память не изменяет – у легендарного Гришина произошел сбой…

– Увы! Причем что самое обидное – на его коронной дистанции 500 метров. Кроме того, Женя был заявлен и на «полуторке». На предыдущей Олимпиаде в Скво-Вэлли-1960 он обе выиграл. За минувшие годы в Норвегии, Швеции и Голландии выросла целая плеяда очень сильных конькобежцев. Да и Гришин был уже не тот. Ему все сложнее давалось соперничество с ними. Поэтому шансов выиграть «полуторку» он не имел. Иное дело «пятисотка» – тут еще мог побороться. Вся пресса, фоторепортеры чуть ли не заранее настроились «раскрутить» Евгения как «неувядаемую звезду», в очередной раз завоевавшую хоть и малую, но золотую олимпийскую медаль. А в результате – лишь «бронза». Вдобавок его сразило вот что.

Олимпийская дружина СССР размещалась в нескольких корпусах. В соседнем жили лыжники. А в одном с нами поселили хоккеистов. Со многими из них я общался не первый год. В фойе висела доска, где включенные в делегацию художники вывешивали «Молнии», в которых оперативно поздравляли очередных призеров. На олимпийской «пятисотке» 1-е место занял американец, 2-е досталось, по-моему, нашему Орлову, а Гришин, напомню, оказался 3-м. Но в «Молнии» говорилось: «Поздравляем Орлова с серебром», а о Гришине ни слова. Еще днем, после соревнований Женя зашел ко мне и спросил:

– Видел «Молнию»?

– Нет!

– Ну, иди – взгляни!

Посмотрели. И сразу отправились в ближайший магазин канцтоваров. Купив фломастер – тогда для нас это было в диковинку – мы выпросили у наших оформителей лист ватмана. Евгений – чему я свидетель – сам написал: «Поздравляю Евгения Гришина!» И мы прикрепили лист к доске. Ближе к вечеру – страшно удрученный – он вновь зашел ко мне:

– Савелий, что бы я сейчас сделал с горя – это выпил бы рюмку коньяку.

Вообще-то в индивидуальных видах вопрос об употреблении алкоголя никогда не стоял. Тут за спину товарища не спрячешься. Да и не было у нас с собой ничего такого. Но тут случай особый. Куда идти? На территории олимпийской деревни был бар. Там, по-моему, торговали и спиртным, и пивом. Но светиться, безусловно, не хотелось. Евгений и предложил:

– Пошли отсюда! Найдем магазин в городе!

Насчет «не засветиться» – даже в городе – было довольно смешно. Как и вся советская команда – а это более сотни человек – мы ходили в дорогих нерповых шубах. Из того же меха мужчины щеголяли в фуражках, а женщины в шляпках. Своим шиком и эксклюзивностью дорогая форма сразила всех: и олимпийцев, и болельщиков, и жителей Инсбрука.

В этой приметной форме, в которой нас, конечно, узнавали везде, мы вечером отправились искать «какой-нибудь магазин». Как назло, все были закрыты. Тем не менее, недалеко от деревни набрели на искомое. Магазинчик, правда, был закрыт. Но свет в нем горел не только на первом, но и на 2-м этаже, где, как можно было догадаться, жили хозяева. Действительно, когда мы постучались, сверху раздался голос, который по-немецки спросил: «Что хотите?» Я как мог на своем ломаном немецком объяснил, что мы, русские, собираемся кое-что купить. Хозяева оказались очень любезными. Коньяка там, правда, не нашлось. И мы – что делать? – взяли местную сливовицу.

Вернувшись к себе, выпили по рюмке. Я – за компанию. А Женя, хоть и немножко, но отчасти снял с себя напряжение. Слово «отчасти», кажется, необходимо применить здесь потому, что история с поражением на «пятисотке» у Евгения все равно не шла из головы. Ведь его, классика, обошел американец Макдермот. Их стили различались, как небо и земля. Парикмахер по профессии, этот паренек был типичный «силовик». Он бежал чуть ли не полустоя. Но мощно. И победил из-за того, что Гришин не выиграл. Неужели его время прошло?

Со следующего дня Евгений начал усиленно готовиться к выступлению на «полуторке». Но в итоге не только не победил, но даже не попал в число призеров. Для меня провал великого спортсмена и близкого человека однозначно окрасил те дни Игр в темный цвет.

– А с кем были связаны светлые моменты?

– Ну, конечно, с общим успешным выступлением всей сборной СССР. В том числе конькобежцев, пять раз поднимавшихся на высшую ступеньку пьедестала. А если персонально – то, безусловно, с Лидией Скобликовой. Ведь, считай, только что на соревнованиях 1963 года она выиграла четыре золотые медали. И вот Инсбрук – и снова столько же «золота», но на этот раз высшей олимпийской пробы.

Конечно, в наших спортивных кругах все знали: Скобликова – моя подшефная. Понимали, что в ее выдающемся успехе была определенная доля и моего труда. А тут к тому же – далее еще будет подходящий повод коснуться этого подробнее – титулованная чемпионка озвучила благодарность мне на всю страну. И до того положительными отзывами других наших мастеров, которым удалось помочь по медчасти, обойден я не был. А вслед за заявлением Лиды оказался в центре общественного внимания. Не обвиняйте в нескромности, но объективности ради придется признаться – после Инсбрука я попал в премьер-лигу спортивных врачей.

Глава 4

После Инсбрука. И до Гренобля

– Итак, в Москву вместе со сборной конькобежцев вы, Савелий Евсеевич, вернулись, что называется, «на щите». И даже, как выразились, оказались в фаворе. В чем же это выразилось?

– Тут один из верных признаков – отношение руководства Спорткомитета СССР. Мне стали благоволить. И даже вдруг командировали на Игры, которые теперь называются параолимпийскими (тогда они де-юре не проводились. – Прим. Г.К.).

– Любопытно! Можно подробнее?

– О, это была интереснейшая поездка. Началось с телефонного звонка в том же 1964 году, но уже после Инсбрука, разумеется. Звонила сотрудница международного отдела Спорткомитета, где с той поры, как я стал выездным, меня хорошо знали: «Савелий, хочешь в Америку поехать?» А почему бы и нет, думаю, раз жизнь удалась! Лето – от коньков я свободен.

– Конечно, хочу, – отвечаю. – А с кем?

– Ну вот, – резво откликнулся голос из трубки. – Решением руководства поедешь с командой глухонемых.

«Глухонемых»! Для меня это стало вроде шоковой терапии.

– Я-то при чем?

– Турниры пройдут в Вашингтоне. Собирайся! Срочно заполняй анкеты – будем подавать документы для получения визы, покупки билетов, бронирования отеля…

Словом, оформили. И я улетел. Делегация наша, между прочим, оказалась нехилая – человек семьдесят за океан отправились. Спортсмены готовились соревноваться в самых разных видах: от легкой атлетики до борьбы и от бокса до футбола. И на всю команду один врач. Со мной, правда, поехала переводчица Виктория Фокина, жена журналиста Юрия Фокина (известный тележурналист советской эпохи, родоначальник жанра телерепортажа. – Прим. Г.К.). Я и с ним потом познакомился. Она – в высшей степени интеллигентная и образованная женщина. Кроме нее, в делегацию входил сурдопереводчик. Оно и понятно, учитывая контингент. Ему ведь и тренерам нужно было помогать – они, конечно, говорящие, но общались-то с глухонемыми. Кстати, между спортсменами из разных стран языкового барьера не существовало, да и не могло быть. Я это по пути в США наблюдал.