Анатолий Луначарский - О быте Страница 9

Так было и у людей, и потому народы обставили любовь брачными песнями, брачными плясками и нарядами. Почти все искусства вращаются вокруг любви. Человечество обеспечило свою жизнь, несмотря на страшные беды, несмотря на громадную бедность, на невежество, на раздоры, на болезни, которыми природа обрушилась на человечество. И тот народ, который скажет, как наши комсомольцы, что любовь это голое размножение, тот народ осужден. У него нет жизненной силы. Он — старик, потерявший настоящее чувство любви, ее торжественности, ее красоты, ее силы. И такой учитель, который станет нашу молодежь толкать в эту сторону, говорить, что эта нигилистическая премудрость научна, есть развратитель молодежи.

Если признать, что любовь такие пустяки, то, с одной стороны, появляется аскетизм, незаконное пренебрежение к ней, а с другой стороны получается такое отношение: а почему не пошалить? Теряется отношение к любви, как к акту торжественному, как к вещи необычайной важности и необычайной радостности.

Послушаем, что об этом говорил наш великий учитель, ибо т. Ленин и об этом говорил и говорил с такой выразительностью, к которой ничего не прибавишь. Прошу вас обратить внимание на его слова и на несколько комментариев к ним.

«Хотя, — говорил Ленин, — я меньше всего мрачный аскет, но мне так называемая новая половая жизнь молодежи, а иной раз и взрослых, довольно часто кажется чисто буржуазной, кажется разновидностью доброго буржуазного дома терпимости.»

У буржуя, ненавистного нам типа, есть два отношения к женщине: как к жене, его домашней рабыне, и как к проститутке, с которой он сошелся, и ему горя мало, ему не важно, что с ней сталось дальше.

И когда какой-нибудь наш комсомолец или коммунист говорит: знаете, я ведь не буржуй, я не стану вам буржуазную семью основывать, я придерживаюсь теории стакана воды, то он попадает в такое положение, при котором он чисто по буржуазному относится ко всем женщинам на свете, относится как к проституткам. Вот почему Ленин говорит, что это буржуазная точка зрения, голая буржуазная развратная точка зрения. Все это не имеет ничего общего с свободой любви, как мы, коммунисты, ее понимаем. Вы, конечно, знаете знаменитую теорию, «что в коммунистическом обществе удовлетворить половые стремления, любовные потребности будет также просто незначительно, как выпить стакан воды». От этой «теории стакана» воды наша молодежь взбесилась. И для многих юношей и девушек она стала роковой. Приверженцы ее утверждают, что это теория марксистская. Спасибо за такой марксизм… Я считаю знаменитую теорию стакана воды антимарксистской, антиобщественной. В половой жизни проявляется не только природа, но и принесенная культура, будь она возвышенная или низкая. Энгельс в «Происхождении семьи» указал на то, что важно, чтобы половая любовь развилась и утончилась.

Важно не только данное природой. Мы видели, что данное природой очень высоко, но не менее высоко и данное культурой. Культура многое прибавила к культу любви, и возвышенное и низкое. Буржуазная культура прибавила к вопросам любви продажность, торгашеско-имущественные отношения. В этом позор буржуазной культуры.

Ленин вспоминает слова Энгельса, что для нас важно, чтобы половая любовь развилась, утончилась. Что это значит — «развилась»? Может быть это значит, что надо побольше заниматься половой любовью? Вы увидите, что Ленин самым решительным образом отрицает это. Что значит — «утончилась»? Может быть надо заимствовать у французских буржуазных развратников всякого рода половые извращения? Об этом стыдно и говорить.

Это значит, что любовь не должна быть повседневностью, «стаканом воды», а чтобы она была поднята на должную высоту, до чего-то чрезвычайно значительного. Такую любовь считает утонченной Энгельс, когда пишет об этом в своей книге о семье и государстве; такую любовь, когда мужчина говорит: я люблю эту женщину и никакую другую, с ней я могу построить свое счастье, я принесу для нее величайшие жертвы, только с ней я могу быть счастлив. Когда женщина говорит: я люблю этого мужчину, это мой избранник, — тогда любовь не является повседневностью, развратом. Она скупа, эта любовь, но этим самым она делается торжественной и важной. Ленин говорит, что ему и в голову не приходило проповедывать аскетизм, он говорит: коммунизм должен нести с собой не аскетизм, а жизнерадостность и бодрость, вызванную также полнотой любовной жизни. Ленин прямо говорит, что коммунизм немыслим без полноты любовной жизни, дающей настоящую жизнерадостность. «Однако, — говорит Ленин, — часто безобразный сейчас избыток половой жизни не приносит с собой жизнерадостность и бодрость, наоборот, уменьшает их».

Далее Ленин переходит к положительному рецепту, он говорит, что молодежи особенно нужна эта жизнерадостность и бодрость — здоровый спорт, гимнастика, плавание, экскурсии, исследования и т. д. и все это, по возможности, совместно.

Какой же рецепт мы можем дать молодежи в ответ на ее вопрос о том, как ей устроить свою половую жизнь?

Первый и абсолютно верный рецепт заключается в следующем: воздержание. Воздержание для молодежи ничуть не вредно. Чем позже юноша или девушка вступает в брачную жизнь, тем свежее, сильнее, полнее сохраняется он для настоящего брачного счастья, для настоящей подлинной любви и общественной деятельности. Но мы не лицемеры. Мы говорим, что в некоторых случаях аборт необходим, но предупреждаем, что это вредно, что это опасно, что это — риск: повторные аборты почти всегда гибельны, поэтому прежде, чем решиться на это, обдумайте, взвесьте, серьезно рассмотрите этот вопрос.

Можно разными способами помочь себе, но лучше всего отдаться общественной деятельности, науке, спорту, и ждать, ждать и выбирать, — ибо хороший длительный брак возможен только тогда, когда люди друг друга любят. Поэтому мы не должны отрицать влюбленность, ухаживание, эротически окрашенное общение между мужчиной и женщиной. Тут молодые мужчины и девушки выбирают друг друга, подбираются так, чтобы потом, после длительного знакомства, решиться на парный длительный брак. Но решение должно быть серьезно, чтобы, по возможности, избежать абортов.

Вот такая серьезная, глубоко-сдержанная, вдумчивая, красивая любовь должна быть у нас взамен разврата буржуазии и «нигилистичего» взгляда на «голую» половую потребность.

Религия, мораль, закон

Позвольте мне в заключение остановиться на трех больших явлениях, которые нельзя миновать, когда говорим о быте, а именно на религии, морали, законе. Все эти три явления имеют большое отношение к строительству быта.

Религия имеет отрицательное отношение к строительству быта. Религия родилась и держится на слабости человека. Человек обескуражен своей слабостью перед природой и обществом, большим количеством бурь, мук, недостатков, неудач, которые сваливаются на его долю, — отсюда стихийно выраженное представление о потустороннем мире, где будет лучше, о верховной правде, которая преодолеет всю скверну мира и вознаградит потерпевших в другом свете. Это — основная идея религии. Если бы ее отнять преждевременно, то, может быть, человек захирел бы перед силами природы, которых он не может осилить. Представьте себе семидесятилетнюю крестьянку-старушку, которая всю жизнь вела постный образ жизни, которая считает, что смирением и кротостью она собрала сокровища на небеси. Когда к ней приходит внучка-комсомолка и говорит: бабушка, банк-то твой не прочен — ты собрала сокровища, а там — крах, ничего нет, — вы думаете, она за это скажет спасибо? Ведь этим рушится все то, чем она жила. И среди самих трудовых масс эта вера еще осталась. Но если мы позволим и новому миру за это держаться, мы сделаем страшное преступление, ибо мы то знаем, что небо банкрот, что на «том свете» нет ничего. Мы знаем это совершенно точно.

Мы знаем, что надежды на потустороннее мешают человеку обеими руками взяться за строительство своего счастья на земле. А построить это счастье трудно. Врагов много, и нужно собрать все силы для борьбы за это счастье. Вот почему мы боремся против религии за единственное правильное миросозерцание, за трудовое миросозерцание, за боевое миросозерцание — марксизм. Поэтому мы сможем в действительности правильно строить наш новый быт лишь по мере того, как мы будем выдергивать религиозные плевелы из нашей нивы с корнем.

Следует ли из этого, что мы не признаем морали? Не следует ни на одну минуту. И Ленин говорит нам: мораль мы отрицаем, как мораль религиозную, как мораль метафизическую, но как те правила, которые предписываются каждой личности интересами человечества, мы признаем ее. Есть право человека на свое собственное счастье, есть право человека на строительство своей жизни, своего личного существования, выработки из себя сильной и мудрой личности, но только в тех случаях, когда оно не противоречит правам других, общим правам человечества.