Вокруг Света - Журнал "Вокруг Света" №3 за 1999 год Страница 9

— Да, был тут у меня один гость из вашей страны, — поведал нам хозяин паба. — Он приплыл в Порту на самодельном плоту. У него не было ни визы, ни документов на суденышко, так что полиции пришлось его задержать. Вызволять его приезжал ваш консул из Лиссабона... А гость и расписался в альбоме: «Силкин. Неудачный мореплаватель».

В отличие от него моряки и купцы самого Порту были удачливыми. Город жил мореплаванием и торговлей. И в противоположность Лиссабону тон в Порту задавала местная торговая элита. С раннего средневековья вплоть до XVII века действовал закон, запрещавший аристократии строить здесь дворцы и вообще находиться в городе более трех дней. Даже король не имел в городе своей резиденции и проживал на правах гостя в Епископском дворце. Порту всегда был городом промышленным, торговым, буржуазным, стремился к автономии от центральной власти и находился в оппозиции к Лиссабону. Поэтому в Порту нет дворцов знати, зато в деловой части — импозантное здание биржи и множество особняков, сооруженных местной буржуазией. Торговые улицы педантично разделены в соответствии со специальностью торговцев. Трудовой же люд, который во многом и обеспечивал городу процветание, жил в квартале, примыкающем к реке.

Сегодня Байрру-да-Се — беднейший, но самый живописный квартал. Старый город в Порту меньше, чем в Лиссабоне, но лабиринт его улиц еще более причудлив и запутан. На узких темных проулках, за веселой набережной Рибейры, пяти- и шестиэтажные дома стоят так близко друг к другу, что, кажется, соприкасаются балконами. И всюду развешано белье. Не только белье — клетки с птицами, кондиционеры, да мало ли что еще. И весь нижний город неведомо на чем держится. Все здесь кренится и шатается. На улицах-лестницах, порой напоминающих проходные дворы, женщины прямо на ступенях стирают белье. Повсюду бегают дети, то и дело попадаются чистильщики обуви и торговки сардинами, а в садиках на задних дворах кричат петухи. Кажется, население квартала никогда не покидает насиженных мест.

Простой люд в Байрру-да-Се жил портом. Поэтому, когда в 60-е годы гавань перенесли с реки на открытый океан, стала приходить в упадок и вся тамошняя жизнь. Но в отличие от лиссабонской Алфамы, которая заселена стариками, доживающими там свой век, и беднотой, переселившейся в столицу из провинции, дома, нависающие над Рибейрой, всегда будут пристанищем коренных обитателей Порту.

Недавно старый город получил статус охранной зоны и был включен в список объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО. В настоящее время в церковном приходе св. Николая осуществляется проект Европейского Союза по «всеобъемлющей санации». Так что над кварталом появились башенные краны, непонятно как втиснувшиеся на плотно застроенные крутые склоны. Но главное — планируется не только обновить две тысячи квартир, но и обеспечить социальное обслуживание населения, вдохнув новую жизнь в исторический центр города.

Поэтому старый квартал не превратится просто в музей и заповедник для туристов, а останется живым и впредь.

Пусть Порту никогда и не затмить славы Лиссабона.

Никита Кривцов

Исторический розыск: Жизнь и смерть Успенского собора

Спросите у любого киевлянина: что посмотреть в городе прежде всего? Бьюсь об заклад, что десять человек из десяти посоветуют вам перво-наперво побывать в Печерской лавре. В таком единодушии нет ничего удивительного, ведь это одно из самых древних и святых мест «Матери городов русских». За всю тысячелетнюю историю православной церкви лишь четыре русских монастыря были удостоены наивысшего титула «лавра»: Киево-Печерский в 1169-м или 1481 году, Троице-Сергиев в 1744 году, Александра-Невский в 1797 году и Почаевский-Успенский в 1833 году.

Меня в лавру всегда влекло что-то необъяснимое, к ней притягивало как магнитом. Во времена повального атеизма сотни и тысячи таких, как я, приходили сюда не для того, чтобы тайком помолиться покосившимся крестам, но восхититься и удивиться мудрости и умению наших предков, отдать должное их вере, понять их, а заодно и себя. Одно обстоятельство, однако, надолго оставляло неприятный осадок. Первое, что бросалось в глаза при входе через центральные ворота монастыря, — зловещая, зияющая пустота на главной лаврской площади. А ведь еще совсем недавно на этом месте возвышался гигантский Успенский собор...

История закладки Великой церкви Печерской восходит ко временам основания лавры — к XI веку. Основатели монастыря Антоний и Феодосий замыслили возвести большую каменную соборную церковь, которая размерами и обликом своим отвечала бы значению обители. Они обратились к киевскому князю Святославу Ярославичу с прошением выделить место для строительства. Князь поддержал благое начинание отцов Печерских и предоставил земли вблизи своей загородной резиденции на Берестовом поле. Закладке храма, как водится, предшествовал целый ряд знаменательных и удивительных событий.

Когда говорят об основателях Великой Успенской церкви, то обычно незаслуженно забывают активного участника событий тех далеких лет— варяга Шимона. А ведь именно он во исполнение своего обета сделал первый весомый вклад в строительство собора. Сей варяг-язычник услышал «глас от святого образа», велевший ему отвезти семейные реликвии — золотые пояс и венец, преподобному Феодосию в Киев-град, где будет создана церковь во имя Пресвятой Богородицы.

Позже плывущему к берегам Руси Шимону во время ужасного шторма явилось чудесное видение облика будущей церкви. С этого момента варяг имел абсолютно точные сведения о размерах храма — «размерять поясом тем златым 20 в ширину, 30 в длину, а 30 в высоту стены, с верхом 50».

В Киеве наш герой был принят очень хорошо, князь пожаловал ему высокую должность в своей боевой дружине. Имя Шимона упоминается среди участников битвы князей Ярославичей с половцами на реке Альте в 1068 году. Перед битвой князья пришли в Печерский монастырь, где Антоний предсказал им поражение. Шимону — тяжкие раны, но спасение, а также то, что будет он похоронен в церкви, которую создаст сам. Предсказания печерского мудреца полностью сбылись.

Со временем длительные беседы с печерским игуменом убедили варяга принять православие со всем своим домом, а это ни много ни мало — 3000 душ. С тех пор стали называть его на церковный лад Симоном. За заслуги перед монастырем варяга после кончины в 1089 году первым захоронили в новой каменной церкви.

Легендарный пояс Шимона вполне заслуживает того, чтобы рассказать о нем чуть подробнее. Этот пояс давно используется в истории архитектуры и картографии как один из первых эталонов древнерусских мер длины, поэтому попытки определить его размеры предпринимались неоднократно. Задача облегчалась тем, что было известно количество поясов, положенных в основание храма, и размеры древнего фундамента Успенского собора. Я вместе с научным сотрудником Печерского заповедника Р. И. Качаном также попытался вычислить все параметры варяжского пояса. С определением его длины не было никаких затруднений она составила половину косой сажени, или 108 сантиметров.

Закладка Великой Успенской церкви состоялась в лето 6581 от сотворения мира, или в 1073 году от Рождества Христова, в дни благоверного князя Святослава сына Ярославяова. Строительство и отделка сопровождались многими чудесами.

Торжественное освящение собора прошло 14 августа 1089 года. Законченный храм вызвал неописуемый восторг современников: церковь «изяществом и благолепием внеуду и внутрь уду украшена бысть. Вся из злата мусиею спречь каменьями позлащенными, узорами и пестротинами различными предивно бяже высаждена и иконами прекрасно расписана. Помост церковный весь та-коже различных шаров каменьями и всякими узорами бысть насажденный, главицы же позлащены быху, а крест на верхе церкви великия ваги от самого злата соделаный поставлен бысть». Сооружение было настолько удачным, что вызвало на Руси целый ряд подражаний. Владимир Мономах выстроил подобную церковь в Ростове Великом, такую же церковь возвел Юрий Долгорукий в Суздале.

На этом закончилась безмятежная жизнь Успенского собора, и он вступил на тернистый путь, сложенный из постоянных нападений врагов, разрушений и восстановлений из пепла и руин. Грабили его «поганые» — половцы и татаро-монголы. Увы, не меньше их приложили к грабежу руку и православные князья, враждовавшие между собой, и порой не менее алчные, чем батыевы орды...

Восстанавливали же его и укрепляли разные люди: и гетман Мазепа, и граф Шереметьев.

Даже в мирное время собору приходилось нелегко, он требовал постоянного обновления и реставрации. Более всего поддавались губительному влиянию времени живописные фрески. В разные годы их восстановлением занимались профессиональные иконописцы, художники, а в середине прошлого столетия — даже мои ахи-самоучки.