Ниндзя с Лубянки - Роман Ронин Страница 9

– Естественно. Ты же знаешь, ребята не впервые работают с такими «гастролерами».

– Пусть посмотрят еще раз, а? Иван Федорович! Последняя надежда наша! И вот этот футляр недешевый пусть особо проверят, прошу вас! Приметная, должно быть, вещица – странно для безработного китайского повара из общежития.

Замначальника контрразведки снял трубку и через минуту уже разговаривал с начальником отдела, руководившим задержанием «гастролеров». Еще некоторое время все сидели молча. Чен и вовсе прикрыл глаза и снова стал похож на Будду, только молодого и очень красивого. Спит не спит, и не поймешь даже. Иван Федорович держал трубку около уха, но молчал. Вдруг он побагровел, стукнул кулаком по столу и взревел:

– Вы что там охренели в своих лесах?! Вы обыск не в состоянии сделать?! Что не подумали? О чем вы не подумали?! Это я о вас не подумаю, когда докладывать наверх стану! Задержанным оформить арест и немедленно, слышишь меня, немедленно в Москву под самым строгим конвоем! И если твои бойцы опять чего-то недоглядят, пеняй на себя! Всё!

Бросив трубку, начальник контрразведки обвел всех тяжелым взглядом, но, так ничего и не сказав, снова взялся за телефон:

– Начальника транспортного отдела! Марк Исаакович, позавчера пассажирским поездом номер 28 в направлении Владивостока почтовым грузом был отправлен черный кожаный чемодан весом около 20 килограммов. Квитанция выписана на некоего Чжоу Юнь Фата. Да, китаец, да. Пассажирский ведь медленно тащится? Ну, что значит – относительно? Мне надо, чтобы медленно! Мне позарез нужно, чтобы этот чемодан сняли на ближайшей станции, проверили на взрывчатку или что там еще может быть, составили акт и срочно, курьерским сюда, в Москву, мне! Сделаешь? Где? В Ачинске? Через час? Снимай, снимай, Марк Исаакович! Спасибо, дорогой. Жду звонка. Спасибо.

Иван Федорович откинулся в кресле и посмотрел на Марейкиса:

– Квитанция на еще один чемодан была спрятана в подкладку футляра от бритвы.

– Надо ехать домой к Профессору. Китаец ненастоящий, японский шпион, Макин может оказаться настоящим. С чемоданом завтра разберемся. Наверняка шпионская корреспонденция. Надежда есть, – уверенно ответил Чен, а следователь Юдин согласно кивнул: – Шанс есть. Надо ехать. Возьмем пару человек и будем ждать Профессора.

Глава 3. «Золото, брильянты…»

Следующие сутки, станция Ачинск

Когда ранним утром в далеком Ачинске местные чекисты, позевывая, несли тяжеленный кожаный чемодан в станционное отделение милиции, им было скучно. Солнце еще не встало, над городишком висела тяжелая темно-серая туча, и даже паровоз, казалось, приближался к вокзалу нехотя, засыпая на ходу. Но, когда поезд, выждав положенное время, потянул свой состав дальше по бесконечной Сибири, оперативники, забыв про только что одолевавшую их зевоту, лихорадочно выясняли, кто из них самый грамотный, чтобы заполнить протокол, копия которого должна быть немедленно отправлена в Москву телеграфом. Начальник городского отделения ОГПУ уже связывался с начальством, а рядовые оперуполномоченные – двое, оба в старом и застиранном обмундировании, в фуражках на разом взмокших от страха и волнения стриженных под машинку круглых крестьянских головах – снова и снова путались в подсчетах. То один, то другой хватались за огромные бухгалтерские счеты, только усиливая этим неразбериху.

Чемодан, из-за которого сотворилась вся эта суматоха, лежал на столе. Вокруг сгрудились все принимавшие участие в изъятии сотрудники. Двое понятых, старавшихся, чтобы их не заметили, сидели на колченогих стульях в углу – изъятие проводилось строго по закону. Нутро чемодана им было видно плохо, но они – приглашенные в отдел кассир и начальник почты – еще и втягивали голову, чтобы ненароком не увидеть лишнего: меньше знаешь – крепче спишь. Особенно, если имеешь дело с ОГПУ и больше не хочешь его иметь. И все же понятые время от времени постреливали острыми взглядами на стол. А там было на что посмотреть. На чистую газету уже было вывернуто содержимое чемодана, но его, это необыкновенное содержимое, снова и снова перекладывали то туда, то обратно, тщетно пытаясь оформить опись по всем правилам. Наконец после долгих и утомительных переписываний, показавшихся понятым бесконечными и непонятными, протокол был составлен, а в Москву, в транспортный отдел ОГПУ полетела телеграмма для передачи ее начальнику отдела контрразведки. Помимо содержательной части (где, как обычно, было указано, по чьему приказанию, когда и кто именно производил обыск вещей) телеграмма содержала ту самую многострадальную опись, начисто лишившую ачинских чекистов желания поспать, и доклад о срочно проведенных оперативных мероприятиях, мгновенно сделавших версию Марейкиса о шпионских сообщениях несостоятельной:

«При досмотре чемодана выявлено его содержимое:

Белье нательное белого цвета (чистое) – 2 пары (уложено сверху).

Газета «Известия» от 8 августа – 1 шт., уложена сверху в развернутом виде.

Шкатулка с цветными драгоценными камнями (предположительно – брильянтами, 3 ожерелья, 8 браслетов и кисет с камнями, россыпью) – 1 шт.

Золотые червонцы царской чеканки – 750 шт. на общую сумму 7500 рублей золотом.

Иностранная валюта (американские доллары в купюрах разного достоинства) – на общую сумму 12 375 долларов.

Газета «Известия» от 9 августа – 1 шт. (уложена снизу).

При вскрытии чемодана второго дна, дополнительных подкладок, равно как и каких-либо документов, записок и др. подобных материалов не обнаружено.

Чемодан, копии протоколов задержания и осмотра груза, а также сам груз, включая белье и газеты (на предмет содержания зашифрованных записей), немедленно высылаются ближайшим курьерским поездом в Москву в сопровождении оперуполномоченного Ачинского ОГПУ Н. Н. Моисеенко и агента С. Д. Лиходеева.

В адрес полпреда ОГПУ на Дальнем Востоке выслана телеграмма с сообщением о крайней важности изъятого груза и предложением об оперативной фиксации встречающих его граждан».

Телеграмма пришла на Лубянку уже после того, как опергруппа, к которой присоединились следователь Юдин и агент Марейкис, приехала в пыльную и грязную, похожую на заброшенную деревню, Марьину Рощу и отыскала нужный двухэтажный дом под номером 43. Из двух квартир на втором этаже первого подъезда одну – в пять больших и маленьких комнат – занимал профессор Московского института востоковедения Петр Николаевич Макин с женой – француженкой, гражданкой Союза ССР, Эрнестиной Жоффруа. На подходе к дому к руководившему наблюдением Миронову вывернулся из подворотни подозрительного вида субъект в тельнике под расстегнутой до пупа