Разгром линии Маннергейма - Сергей Степанов Страница 9

Хорошо организованная разведка на участке нашего полка позволила к началу прорыва обнаружить все доты противника. И все они были подавлены.

* * *

Вести борьбу с такими укреплениями противника и побеждать в бою могли только сильные, смелые люди.

Я хочу рассказать о двух наших славных героях-артиллеристах товарищах Кириллове и Булавском.

На просеке у одного из дотов стояли три наших подбитых танка. Экипажи давно покинули их. Эти танки мешали нам вести наблюдение за дотом, а приблизиться к ним было трудно. По данным пехотной разведки, они были заняты финскими снайперами, которые использовали их как бронированные укрытия. Мы решили проверить, действительно ли в танках находятся снайперы.

Кириллов взял с собой двух человек из пехотной разведки и выполз из окопа. Почти тотчас же, едва они отползли на 60–70 метров, по ним был открыт огонь из танков. Кириллов зарылся в снег и наблюдал, прислушиваясь к выстрелам. Один разведчик, лежавший рядом с ним, был убит, второй ранен. Прежде чем продолжать разведку, Кириллов взял винтовки обоих товарищей, взвалил на себя раненого и пополз с ним назад.

Оружие и раненого Кириллов сдал передовым постам пехоты. Но точных данных о противнике у него еще не было. Задача не была выполнена. Он вернулся обратно к танкам…

Доклад Кириллова был точен и короток:

— Танки заняты снайперами, огонь ведется через башенные щели, снайперов, очевидно, четверо.

Немедленно было передано приказание стоявшей рядом батарее 152-миллиметровых орудий открыть огонь по танкам. Два финских снайпера были убиты, двое успели скрыться.

Кириллову, каку нас говорили, «везло». Он возвращался невредимым из самых опасных экспедиций. Но везение здесь было обусловлено тем, что сам Кириллов старался рисковать как можно меньше. Он вел свое дело без спешки и торопливости. Красивых жестов он не делал, в рост под пулями не поднимался. Там, где другой, может быть, прополз бы расстояние за полчаса, Кириллов полз три часа, а то и четыре. Каждую кочку, каждый камень он использовал для укрытия. В его подвигах не было жертвенности, в них были сознание долга и расчет, доведенный до предела.

За боевые заслуги правительство присвоило тов. Кириллову звание Героя Советского Союза.

Командир батареи лейтенант Булавский, Герой Советского Союза, прославил себя высоким артиллерийским мастерством и бесстрашием.

Однажды Булавский вышел в район противотанковых препятствий белофиннов, окопался, хорошо замаскировался и с наступлением рассвета стал наблюдать за передним краем обороны. Весь день он провел на этом импровизированном наблюдательном пункте, находясь между линией нашей пехоты и финнами. В середине дня обнаружил в 150 метрах от себя дот. С наступлением темноты Булавский, взяв с собой телефониста, опять вернулся на свой пункт. Когда наступил рассвет, он начал пристрелку. Недолеты своих снарядов ложились сзади него. Риск был огромен — Булавский мог погибнуть от своего же снаряда. Но риск был оправдан. Уничтожение дота спасало жизнь сотням наших бойцов и командиров.

Булавский вернулся благополучно.

Вскоре возле высоты «Язык» у озера Сумма-ярви наш наблюдатель заметил, что откуда-то сбоку из-за леса ведет стрельбу мощная огневая точка. С этого же пункта удалось установить, что корректировать огонь по этой точке можно только с просеки, которая простреливается из соседнего дота орудийным и пулеметным огнем. Попытки танков и пехоты пройти просеку успеха не имели. В двух шагах от нее в лесу бойцы стояли без особого риска, но едва лишь они выползали на просеку, как пулеметы и орудия финнов буквально сметали их огнем.

У пехоты и танков не было возможностей обхода просеки. Обстановка требовала любой ценой, хотя бы на время, заставить дот замолчать. Но, чтобы вести огонь, надо было кому-то выползти на просеку. Иначе корректировать стрельбу невозможно.

Булавский получил приказание подавить дот. Он взглянул на меня внимательными, чересчур спокойными глазами, лицо его потемнело. Даже одного шанса из тысячи на спасение у него не было.

Радиста он посадил сбоку в лесу в трех шагах от просеки так, чтобы тот слышал его команды. Посредине лесной проталины стоял пень. Это было единственное место, возле которого можно было продержаться живым несколько минут. Булавский выбросился по снегу к этому пню. Было видно, как за пару секунд пули выхватили куски шерсти из его полушубка.

— Цел? — спросили его.

В ответ он подал первую команду, и радист передал ее на огневую позицию. Время шло. Минуту каждый считал за час. Булавский уже вывел снаряды к цели и перешел на подавление. Дот замолкал. Но в это время Булавский, словно устав, положил голову на правую руку, вздрогнул, вытянулся. Две пули попали в него. Одна застряла в животе, другая пробила грудь.

Только теперь осознаешь все величие и всю простоту такой вот смерти, необходимой для жизни других людей.

Герой Советского Союза капитан Д. Шевенок

Разрушение дотов

Нет, совсем не такой в Финляндии лес, как на нашей Украине. Высокие сосны, в обхват, стоят на снегу, как нарисованные. Ветви вверху, а книзу голо, словно стоишь не в роще, а в какой-то пещере с колоннами. Звезды мигают, холодные, спокойные. Снег падает тихо, прямо в глаза. Выстрелы орудий звучат издалека протяжно, как трубы.

На огневой позиции ко мне подошел политрук.

— Ну, что? — спросил я его.

— Ничего, — говорит, — товарищ командир. Обстановка подходящая.

Вызов командиров тяжелых батарей последовал в эту же ночь. Приказ есть приказ. Не хотелось уходить от бойцов. Сидели они в только-что выкопанной землянке и пели украинские песни. Постоял я у входа, прислушался. В песнях — гай под горой, речка блестит, вишни цветут, месяц плывет над Днепром. Посмотрел вокруг — синие сосны, белый снег. Вошел в землянку.

— Спойте, товарищи, еще одну песню.

— Разрешите спросить, товарищ командир, — говорит радист Гаганенко, — вам какую? Веселую или грустную?

— Давайте, — говорю, — такую, чтоб холодно не было.

Спели они мне про белые гречаники. Вышел я из землянки, прошелся еще раз по батарее, проверил посты, оглядел гаубицы, потрогал, как-то будут работать. И ушел с капитаном Реутовым в лес.

Герой Советского Союза капитан Д. Шевенок

Начальника артиллерии дивизии я встретил в овраге, в 300–400 метрах от фронта. Слева, судя по карте, было озеро, в него впадала небольшая речка. По рассказам товарищей я знал уже, что здесь, на линии Муола — Ильвес, кончалось белофинское предполье. Пехотные части и танки пробовали ворваться с хода в укрепленный район, но не смогли.

— Вот тут, —