Нормандия 1944. Битва за плацдармы - Евгений Леонидович Хитряк Страница 10

можно большего числа вражеских пилотов и уничтожению их. С января по июнь потери немецких летчиков-истребителей составили 2262 человека. Четверть из них немцы потеряли в течение мая, когда союзники развернули обширную кампанию по очистке неба над Францией от Люфтваффе. Эти шаги в сочетании с систематическими налетами на аэродромы, расположенные в непосредственной близости от районов проведения операции «Нептун»/«Оверлорд», оставили от прежних Люфтваффе лишь жалкую тень.

Что касается Кригсмарине, то главнокомандующий военно-морской группы «Запад» адмирал Теодор Кранке располагал слишком малым количеством боевых кораблей в западной части канала Ла-Манш, чтобы иметь возможность эффективно противостоять союзникам. Накануне вторжения между Булонью и Шербуром единственными доступными судами были три миноносца, один минный тральщик, 29 катеров типа S («Шнельботы»), 36 катеров типа R (катера-тральщики), 35 вспомогательных тральщиков и патрульных судов малого тоннажа, 11 самоходных орудийных барж и три постановщика мин.

Командующий танковой группы «Запад» генерал Лео Гайр фон Швеппенбург.

Поэтому Роммель понимал, что полагаться придется только на свои силы, и считал необходимым держать резервы как можно ближе к переднему краю. Это позволило бы минимизировать воздействие воздушных атак в процессе переброски и распространило бы на них запрет на удары с воздуха по целям в районах развертывания войск союзников. Но против намерений Роммеля категорически выступал ветеран танковых битв на Восточном фронте генерал Лео Гайр фон Швеппенбург, поддержанный Гудерианом (генеральным инспектором танковых войск) и командующим Западной группы войск фельдмаршалом фон Рундштедтом. Швеппенбург считал, что танковые резервы следует держать подальше от береговой линии и не вводить в бой, пока не станут ясны намерения и силы противника. Лишь после этого хорошо сконцентрированной и продуманной контратакой силы вторжения должны быть разбиты и сброшены в море. Обе концепции имели свои «за» и «против», и будь любая из них исполнена в полной мере (при обеспечении возможности командирам на местах распоряжаться танковыми подкреплениями по собственному усмотрению в интересах текущего момента), войска вторжения оказались бы в весьма сложном положении, а вся кампания в Нормандии могла пойти совершенно иным путем. Но Гитлер, к которому Роммель и Швеппенбург обратились за поддержкой, выбрал наихудшее решение — компромиссное. Севернее реки Луара Роммель получил под командование три танковые дивизии — 2-ю, 21-ю и 116-ю. Остальные пять распределялись между штабами Рундштедта и танковой группы «Запад». Однако ни одна из этих дивизий не была выведена из стратегического танкового резерва, а значит, использовать их можно было только с личного разрешения фюрера. Бывший офицер разведки союзников Мильтон Шульман отмечал в своей книге «Поражение на Западе»: «И потому, когда вторжение началось, в первые, самые важные его часы у немцев не оказалось достаточного количества бронетехники, чтобы сбросить союзников с пляжей, как не нашлось и адекватных сил для контратаки бронетанковыми резервами позже. Трудно было создать более благоприятные условия для высадки союзников, чем неспособность немцев сконцентрировать свои танковые части на Западе под единым и ясным командованием».

Генерал-фельдмаршал Эрвин Роммель во время инспекции береговой линии Нормандии.

Диктаторам свойственно создавать запутанную и растянутую сеть штабов вместо простой и эффективной цепи подчинения, чтобы препятствовать подчиненным накапливать в своих руках слишком большую власть. Танковыми резервами Западной группы войск командовали сразу несколько различных штабов. Формально подчиняясь штабу фон Рундштедта, они вместе с тем находились в ведении танковой группы «Запад» Швеппенбурга, а танковые дивизии СС параллельно подчинялись вышестоящим штабам Ваффен СС. В 1942 году, приказывая начать усиление Западного вала, Гитлер декларировал, что «осуществление оборонительных операций должно быть полностью и недвусмысленно сконцентрировано в руках одного человека». Если он первым проигнорировал свои собственные распоряжения, трудно было требовать чего-то иного от подчиненных. Отсутствовала координация не только между отдельными штабами, но и между родами войск. 3-й воздушный флот Люфтваффе маршала Уго Шперле сохранил полную самостоятельность, подчиняясь напрямую рейхсмаршалу Герингу, а не Рундштедту. Штаб Западной группы армий не имел власти ни над 3-м армейским корпусом ПВО генерала Пиккерта, ни над частями Кригсмарине, подчиненными адмиралу Кранке, который получал приказы от гросс-адмирала Карла Дёница. Так, Кранке проигнорировал просьбу ускорить минирование прибрежных вод морскими минами и не пожелал согласовывать с Вермахтом размещение береговых батарей и обучать личный состав батарей новым способам маскировки и принципам ведения оборонительного боя. Что касается генерала Пиккерта, то даже любимцу Гитлера Роммелю не удалось подчинить себе хотя бы часть его мощных 88-мм зенитных орудий. В разгоревшемся споре фюрер принял сторону Пиккерта, а не прославленного «Лиса пустыни».

Что же касается превозносимого пропагандой Атлантического вала, то даже после всех предпринятых Роммелем в последние месяцы перед вторжением усилий, никто особо не верил, что «тонкому ожерелью бетонных казематов, растянутому вдоль береговой линии», как назвал его командир 716-й дивизии генерал-лейтенант Вильгельм Рихтер, удастся сдержать по-настоящему решительное вторжение. «Атлантический вал был мифом», — писал после войны фон Рундштедт. «Ничего перед ним, ничего за ним, одна только видимость. В лучшем случае здесь можно продержаться 24 часа». Одним из самых слабых мест прибрежных фортификаций были гарнизоны. Солдаты стационарных дивизий, занимавшие укрепления, в массе своей не были мотивированы сражаться отважно и «стоять до конца каждый на своем месте», как призывал Гитлер. В дивизиях береговой охраны служили либо солдаты старше 40 лет, либо еще подростки. На артбатареях проходили службу курсанты военных училищ, которым приходилось делить казармы со зрелыми мужчинами, годящимися им в отцы, если не в деды. Наивно было рассчитывать, что в подобных коллективах возникнет дух товарищества. Не редкостью были подразделения со специальным меню, поскольку в них набирали солдат с болезнями органов пищеварения. Встречались роты тугоухих и батальоны хромых. Немалую долю защитников Атлантического вала составляли так называемые «добровольцы с Востока», целые батальоны которых поступали на замену более боеспособным частям, перебрасываемым на Восточный фронт. Их комплектовали из рекрутов с оккупированных территорий Восточной Европы и СССР, и бывших военнопленных Красной армии, которые записывались в Вермахт как по идейным соображениям, так и просто для того, чтобы избежать мучительной голодной смерти в лагерях. Фельдмаршал Рундштедт считал использование пленных красноармейцев в боевых частях Вермахта большой ошибкой. «Ума не приложу, что может заставить русских сражаться за немцев во Франции против американцев». Из всех переметнувшихся на сторону Германии добровольцев славяне считались наименее надежными. Их старались использовать главным образом в качестве хи-ви (добровольных помощников) в службах