Украинский иzлом - Геннадий Тимофеевич Алехин Страница 12

мы вернемся к нашим семьям, в наши гарнизоны, наши службы, “когда считать мы станем раны, товарищей считать”, как говорится в “Бородине” Лермонтова, тогда нас ждут огромные труды, колоссальные труды, за которые мы опять возьмемся, потому что Россия, каждый раз вставая из пепла, проходя через узкости, через игольные вот эти ушки истории, она опять создавала себя в великих трудах, в великом напряжении, великом радении. И нам предстоят здесь в России огромные труды. Нам предстоит великое русское очищение, освобождение себя от всех накипей, всех скверн, от всех заблуждений, от всей слабости, которая накопилась в нас за эти вот тридцать лет».

Идея единства красных и белых, идея единства русской цивилизации, советской цивилизации, идея империи как высшей формы развития семьи народов — именно эти идеи сегодня фактически стали государственными идеями. У нас официально отсутствует государственная идеология, Конституцией запрещено, но эти идеи, тем не менее, сегодня владеют умами миллионов. И эти идеи были впервые сформулированы внятно и аргументированно и возведены в учение — Прохановым.

Великий писатель считает, что русская мечта определяется метафорой храма на холме. Гора русской истории со всеми ее свершениями, со всеми ее откровениями, со всеми ее мучениями, со всеми ее падениями. И на вершине этой горы стоит храм. Не град, не крепость, а храм. Который своими крестами, своими лучами тянется в небо, к небесам, чтобы достичь этого света, и чтобы этот свет снизошел через храм, через эту гору в наши семьи, в наши гарнизоны, чтобы вдохновлял наших певцов, писателей, наших политиков, наших героев.

Пророчество деда

Родом из Харькова

Детство и юность мы провели в одном районе, правда, с разницей в шестнадцать лет. Здесь я родился, а Эдуард Вениаминович Лимонов переехал с родителями в младенческом возрасте. Он из семьи военных. Старая Салтовка и Тюринка, окраина Харькова, застраивались после войны. Их разделяли сравнительно узкие полоски еврейского и татарского кладбищ. С двух сторон к ним плотно примыкали частный сектор (дома с небольшими приусадебными участками) и преимущественно двухэтажные кирпичные монолиты, построенные пленными немцами. Но все жители миллионного города никогда не разделяли Салтовский поселок (Старая Салтовка) и Тюринку (бывшая Тюрина дача). Они ничем не отличались, в первую очередь, составом и своеобразным менталитетом проживающих в этих местах жителей. Как правило, это были рабочие заводов и фабрик, бывшие фронтовики, в свое время раскулаченные крестьяне, приехавшие из соседних деревень и сел области.

Если Салтовка могла «похвастаться» величественным по тем временам ДК «Стахановский», с кинотеатром и танцевальной площадкой, то соседняя Тюринка гордилась источником минеральной воды, по своим свойствам не отличавшейся от минераловодских Северного Кавказа. И, пожалуй, главная достопримечательность — знаменитый тюринский пруд. В 1950–1980-е годы сюда съезжалась чуть ли не половина города, летом. Вокруг пруда росли старые ивы, липы, ближе к кургану — тополя и буйные кустарники. Чуть ли не в центре водоема располагались десятиметровая вышка и плавательные дорожки. Особым шиком считалось жениху (в день свадьбы) сигануть в воду с самой верхней точки вышки.

От пруда к кургану, где находился гастроном, вела шикарная «помещичья» лестница. До революции эти места назывались не иначе как Тюрина дача. Говорят, даже остатки усадьбы сохранились. В двадцати метрах от пруда — тот самый источник минеральной воды с каменной стелой и железным орлом. Там же располагался небольшой заводик по производству минералки и лимонада — «Харьковская-2». Возле проходной стоял небольшой павильон, где заправляли сифоны с газировкой. Тётя Шура, бабушкина родственница, всегда отпускала без очереди. С двойным сиропом шло на «ура». Обычно сифон опустошался сразу, в течение получаса, в перерывах между прыжками с вышки.

По праздникам на асфальтированном «пятачке», в тени деревьев играл духовой оркестр и проходили народные гулянья. 9 мая и 23 августа (день освобождения Харькова от фашистов) тюринские мужики (я застал фронтовиков своего возраста и моложе) надевали боевые ордена и медали. Помнится, в начале семидесятых на Тюринке проживал дядя Паша. Мы называли его «комиссаром кургана». Его часто можно было встретить возле гастронома, где продавали пиво в розлив. Плечистый, мускулистый мужик с обветренным лицом. Мы, признаться, даже побаивались его слегка, особенно когда он был в изрядном подпитии. А когда дядя Паша надел на лацкан поношенного пиджака три ордена Красной Звезды и две медали «За отвагу», тюринские пацаны стали гордиться и за честь считали для себя поздороваться с ним за руку.

Подросток Лимонов частенько посещал эту «маленькую Швейцарию» еще с конца 1950-х годов. Тюринские с салтовскими всегда находили общий язык, почти не враждовали. Правда, однажды пришлось ему столкнуться с несправедливостью, когда был нарушен своеобразный «кодекс чести» местной шпаны. Цыган Вася отобрал у Лимонова модную по тем временам рубашку, пытался оскорбить. Дело дошло до драки. За будущего писателя вступился авторитет Тюринки Саня Красный. Впрочем, этот эпизод и множество других Эдуард Вениаминович блестяще, на мой взгляд, описал в своей трилогии «Подросток Савенко», «Маленький негодяй» и «У нас была великая эпоха». В ней передан дух того времени, нравы и ментальность Харькова и харьковчан.

В какой-то мере история с Васей-цыганом, описанная в книге Лимонова, имела свое продолжение. Вернее — воспоминание. В 2007 году Эдуард Лимонов посетил Харьков. Мне посчастливилось сопровождать его в той поездке. Мы были хорошо знакомы, смею сказать, даже дружны. Познакомил нас мой боевой товарищ Влад Шурыгин. С Лимоновым он воевал добровольцем в Югославии, участвовал в событиях октября 1993 года в Москве. Эдуард Вениаминович с Шурыгином побывали в Харькове в 1994 году. Теперь Лимонов приехал с двумя охранниками. В Харькове проживала его мама — Раиса Федоровна. Отца не стало в 2004 году. Дед (к тому времени его стали так называть) просил настойчиво, чтобы я организовал поездку по местам его и моего детства. Так мы оказались на тюринском пруду.

От его былого величия и след простыл. Зарос пруд буйным сорняком, не работал минеральный заводик, сломали вышку, попилили деревья. Лимонов вспомнил историю с Васей-цыганом. В свою очередь я поведал Деду о судьбе этого человека. Оказывается, он учился с моей мамой в одном классе. По молодости хулиганил, конечно. Уже в середине восьмидесятых повздорил со своей женой. В горячке она ударила мужа обухом топора по голове.

Василий не выжил. Тем не менее маминому однокласснику на городском кладбище № 15 города Харькова был установлен могучий надгробный памятник. По свидетельствам местных старожилов, по настоянию вдовы покойного.

Кстати, мой дед, Константин Николаевич (по материнской линии), многие годы проработал в литейном цехе завода «Серп