Армия монголов периода завоевания Древней Руси - Роман Петрович Храпачевский Страница 13

Во-вторых, как следует из сопоставления с функциями владельцев кочевых уделов и тарханов у монголов, упомянутыми в ХШ «туменами неполного состава» командовали не темники, а те, кто в ХШ назван тоусян. Этот термин, который впервые зафиксирован у киданей (в форме тоуся) и являющийся, по-видимому, передачей слова tarqan, известного еще в Тюркском каганате в качестве названия высших военных предводителей. Со временем это слово переняли и китайцы, которые стали им обозначать военачальников конных отрядов и кочевых армий. В «Юань ши» он тоже встречается и относится, как правило, к тысячникам, которые командовали тысячами войск, составленными из воинов их собственных родов/обоков. Часто в таких случаях такой тоусян, будучи номинально «тысячником», на самом деле командовал несколькими тысячами в качестве нойона-главы своего кочевого удела или рода. Причем у каждой такой тысячи был свой реальный командир, назначавшийся этим нойоном (а не кааном, как в случае «регулярной» тысячи), — т. е. собственно тысячник в исходном значении этого слова. В «Памятке о… войсках Чингиз-хана» у Рашид ад-Дина такая ситуация встречается неоднократно, например: «Тысяча Бааритая-курчи-нойона, бывшего из племени баарин… Их по существу было десять тысяч, и потому они известны за один туман. Имена их эмиров-тысяцких неизвестны, ибо большая часть тех войск в давние времена была из их племени»[119].

Данная практика вполне соответствует статусу тарханов у монголов как владетелей кочевого удела и командиров своих собственных военных сил. Сюй Сун (китайский историк XIX в., автор комментариев к китайским источникам по кочевым народам, в том числе к «Сокровенному сказанию») приводит выписку из юаньского документа при пояснении слова талахань (это один из вариантов транскрипции слова «тархан» в китайских текстах) в китайском тексте ТИМ: «Талахань значит старейшину в целом государстве. Государь (Чингисхан) сказал приближенным: „Те (враги), не ведая воли неба, хотели погубить меня; этот человек (Кишлих), известивший меня, почти то же, что посланец самого неба; я обещался даровать ему свободу и талахань“. Посему пожаловал ему царский шатер, посуду и музыку при угощении, как фамильному князю»[120]. Указание на пожалование «царского шатра, посуды и музыки», т. е. в китайской традиции инсигний владетельного князя, говорит о тарханах как о самостоятельных правителях кочевого владения — тарханства. Таким образом, первоначальное понятие тархана у монголов Чингисхана означало по сути нойона — владетельного князя, практически приравненного к Чингисиду — владельцу удела. Даже в фискальных документах Монгольской империи ее территориальные единицы (провинции или области) империи ставились в один ряд с тарханствами (тоуся) — так, в докладе Центрального имперского секретариата каану Хубилаю от 20 мая 1261 г. говорилось о получении разного рода сборов (чайфа) за 1260 г. и необходимости перевести их в разряд налогов по категориям (кэчжэн) для всех видов территориальных и административных образований без исключений: «Касательно [подворных налогов] кэчай настоящего года, следует обеспечить [следующие действия]: внимательно проверить все [реестры дворов], обязательно на самом деле завершить [создание] системы налогов по категориям (кэчжэн), не допуская пропусков [в составлении реестров] и уклонения [от внесения в реестр]; одновременно во всех областях (лу) и тарханствах (тоуся)»[121]. Как видим, еще в 1261 г. сохранялась система тарханств[122] как отдельных образований, со своими владетелями-тарханами. Войска же, выставляемые таким тарханом-тоусяном со своего владения, являлись его личным войском и учитывались в составе войск таммачи.

В ХШ Пэн Да-я дает список (на первую треть XIII в.) почти всех тоусянов, сопровождая имя каждого комментарием: «Командующими их [черных татар] конницы прежде были семнадцать ее военных предводителей (тоусян): Тэмочжэнь (то есть Чэнцзисы; после смерти его конница [принадлежит] матери Укудая, сейчас она сама возглавляет ее), незаконный старший царевич Чжочжи ([он] уже погиб), незаконный второй царевич Чахэдай (был отправлен на северо-запад в мусульманские государства), незаконный третий царевич Укудай (является ныне татарским правителем), незаконный четвертый царевич Толуань (вернувшись из Хэнани, заболел и умер, вышеперечисленные четыре человека — все сыновья Тэмочжэня), Тэмогэ-вочжэнь (сокращенно именуется как Вочэнь, кроме того титулуется как „Няошэн даван“, является младшим братом Тэмочжэня), Аньчжидай (племянник Тэмочжэня, младший брат Укудая), Боду-[фу]ма (зять Тэмочжэня), Байсыма (первое имя Байсыбу, является незаконным царевичем белых татар и зятем Тэмочжэня, прежний муж незаконной принцессы Алахань), Мухуали-гован (черный татарин, [он] отец Бово и покровитель Чалавэня)[123], Гэтэ-цзюньван (черный татарин), Сяо-фужэнь (кидань, специально ведает дворами, приписанными для нужд артиллерии[124]), Ахай (кидань, изначально пребывал в Дэсинфу)[125], Тухуа (является младшим братом Ахая, изначально пребывал в Сюаньдэфу)[126], Мин-ань[127] ([он] кидань, его сын Ханьтабу, дагэ[128] Яньцзина, ныне управляющий им) и Лю Бо-линь (китаец, командир тумена „младших братьев“)»[129].

Список этих тоусянов полностью подтверждает вывод о том, что упомянутые в ХШ «тумены неполного состава» являлись войсками таммачи и личными дружинами ряда Чингисидов и тарханов — в списке приведены имена 16 «военных предводителей» из 17, а именно: 4 сына Чингисхана, его младший брат, племянник (сын его рано умершего другого брата), его главная жена, 3 гургэна (зятья Чингисидов — гургэн по-монгольски «зять») и 6 особо заслуженных тарханов (монгол Мухали, цзиньский полководец и четыре киданя — братья Елюй Тухуа и Елюй Ахай, Шимо Есянь и Шимо Мингань — все очень рано перешедшие на сторону Чингисхана и особо им пожалованные). Как показывают жизнеописания в ЮШ этих и ряда подобных тарханов, практически все они были или монголами и родственными им киданями, или тюрками и чжурчжэнями. Именно эти народы, считавшиеся монголами близкими к ним самим, вместе с настоящими монголами и поставляли в дальнейшем контингенты войск таммачи в ходе завоевания Северного Китая. Поэтому совсем неудивительно нахождение «Туган-ваншая», т. е. киданя Елюй Тухуа, в списке 129 «тысяч» собственно монгольских войск в «Памятке о… войсках Чингиз-хана» Рашид ад-Дина: «Тысяча Туган-ваншая из народа Джурджэ. Этот эмир покорился и стал старшим и уважаемым; он ведал всем джурджэнским войском в числе десяти тысяч. По докладу об эмирах-тысяцких он сам их назначал»[130].

В-третьих, последняя цитата из Сюй Тина, по сути, подводит итог — кроме регулярных монгольских войск, войск таммачи (частично составленных также из тюркских, киданьских и чжурчжэньских контингентов) армия Монгольской империи, в том виде, в котором ее наблюдал Сюй Тин, состояла уже из значительных контингентов северокитайских