Первая Мировая. Война между Реальностями. Книга вторая - Сергей Борисович Переслегин Страница 13

например, по 6 штук на полк. Да и рассматривались они не столько, как средство обороны, сколько как «оружие преследования» или «средство обеспечения огневого превосходства». Как правило, немецкие командиры полков держали пулеметные роты в резерве и использовали их ситуационно. Французы же и вовсе свои пулеметы весьма неудачной конструкции Сент-Этьена[19] придавали пехотным батальонам, по два на каждый, причем отделение пулеметов должно было следовать за пехотой.

Само собой разумеется, что со временем ситуация изменится: пулеметные гнезда в бетонных тумбах как основа оборонительной позиции, пулеметы на обратных скатах высот, замаскированные пулеметы для ведения фланкирующего огня по прорвавшейся пехоте… но все это — не 1914 год, и даже не первые месяцы 1915-го.

Подобным же образом осенью 1914 года обстояло дело с колючей проволокой и — шире — с полевой фортификацией. В августе — сентябре 1914 года поставки проволоки составляли 365 тонн, в декабре они повысились до 5330 тонн. В течение следующего года производство растет — 8020 тонн в июле, 18 750 тонн в октябре — и это было всего лишь 86 % от текущих потребностей фронта. Понятно, что на фоне таких цифр сотни и первые тысячи тонн «колючки» осени — зимы 1914 года впечатления не производят, и израсходованы они были еще во время первого такта «Бега к морю».

Окопы сооружались повсеместно, но пока еще стихийно, без всякого понимания тактической обстановки, да и почти без шанцевого инструмента: в лучшем случае на двух пехотинцев приходилась одна неудобная лопата с короткой ручкой. Получались ямы-укрытия без ходов сообщений, второй линии, тыловой позиции и даже отхожих мест.

В общем, пулеметов было очень мало, полевая фортификация оставалась весьма несовершенной, да и создавалась стихийно. Следует отметить, что, например, в болотистом грунте Фландрии рыть окопы было почти невозможно.

«Окопы и колючая проволока» часто рассматриваются как средство ведения войны, которое применимо в обороне и неприменимо в наступлении (в морской войне аналогичную роль отводят минным постановкам). Отсюда делается вывод о «превосходстве обороны над наступлением в специфических условиях Первой мировой войны». Удивительно, но это суждение встречается даже в некоторых марксистских работах, посвященных причинам образования позиционного фронта.

Ошибка, на которую указывает уже Ли Вэй-Гун (VI век н. э.), ссылаясь на работы Сунь-Цзы (VI век до н. э.):

«Тай-цзун сказал: наступление и оборона ведь по сути дела это одно и то же, не так ли? (…) Наступление и оборона — это один закон. Противник и я… отдельно мы образуем два элемента. Если у меня удача, у него неудача; если у него удача, у меня неудача. Удача и неудача, успех и неуспех — в этом мы с ним различны. Но в наступлении и обороне мы с ним одно. И тот, кто это единство понял, может сто раз сразиться и сто раз победить. Поэтому Сунь-цзы и говорит: «Если знаешь его и знаешь себя, сразишься сто раз, и не будет опасности».

Не сказал ли он этими словами о знании именно этого единства?

Ли Вэй-гун почтительно склонился и ответил:

«Глубок закон Совершенного. Наступление есть механизм обороны, оборона есть тактика наступления. Они одинаково приводят к победе. Если, наступая, не уметь обороняться и, обороняясь, не уметь наступать, это значит не только считать наступление и оборону двумя разными вещами, но и видеть в них два различных действия. Такие люди языком могут сколько угодно твердить о Сунь-цзы и об У-цзы, но умом не понимают их глубины. Учение о единстве наступления и обороны… Кто может понять, что оно именно в этом и состоит?»[20].

Чисто формально: траншеи и «колючку», разумеется, можно использовать в наступлении, хотя бы, поскольку они позволяют экономить силы на вспомогательных направлениях и создавать решающее преимущество на направлении главного удара.

Это, конечно, относится и к артиллерии, но здесь есть одна существенная тонкость. До войны артиллерия рассматривалась, прежде всего, как оружие наступления. Германские уставы формально определяли наступление, как «перенос линии действия артиллерии вперед». И Пограничное сражение немцы выиграли именно за счет превосходства в артиллерии и грамотного ее использования. Но двумя неделями позже выяснилось, что артиллерия является основой оборонительного боя. В битве на Марне (прежде всего, в боях на реке Урк) она проявила умение блокировать четко различимые рубежи, такие как «тополиная дорога», делая их непроходимыми для неприятельской пехоты, пусть даже и обладающей заметным численным превосходством. В этой логике можно сказать, что артиллерия, действующая с хорошо укрытых позиций, является практически неуязвимой для наступающих войск, и ее останавливающее действие исключительно велико. К этому войска не были готовы, соответствующие положения в уставах по вождению войск отсутствовали. «На коленке» ответственные командиры придумывали какие-то временные меры, чтобы «обмануть» неприятельскую артиллерию. Примером может служить «ночная штыковая атака» 3-й германской армии фон Хаузена на Фор-Шампенуаз во время Марнской битвы. Разумеется, подобные «гамбиты» носили однократный характер. К тому же, если они и приносили успех, то ценой огромных жертв.

Понятно, что здесь речь идет не о «превосходстве обороны над наступлением» и уж точно не о том, что «артиллерия является оружием обороны, которое не может быть использовано в наступательном бою». Блокирующее действие артиллерии оказалось неприятной неожиданностью, на которую своевременно не удалось найти ответ.

Другими словами, в этой модели, которой с некоторыми оговорками придерживается, например, М. Галактионов, позиционный фронт возник, потому что война не соответствовала довоенным представлениям о ней.

Вообще говоря, это верно, но как раз в отношении артиллерии вывод ошибочен. Дело в том, что ко времени становления позиционного фронта, к осени 1914 года, во всех воюющих армиях начался острый кризис военного снаряжения. Нельзя даже сказать, что «реальная действительность в отношении расходования материальных средств ведения войны опрокинула все расчеты штабов и военных министерств». Снарядов было запасено ровно столько, чтобы хватило — с избытком, с запасом, в режиме «ни в чем себе не отказывайте» — на все Генеральное сражение. Вместе с ним должна была завершиться и война. Но запасы закончились, война продолжалась, а текущее производство не покрывало и десятой доли потребности армии. До конца декабря французская промышленность могла поставлять ежедневно не более трех снарядов на орудие.