Варшавское восстание и бои за Польшу, 1944–1945 гг. - Николай Леонидович Плиско Страница 21

Спокойно выслушав это заявление, сделанное несколько в повышенных тонах, Молотов лишь повторил, что он уже высказал свое мнение: лучше было бы Миколайчику встретиться с Польским комитетом Национального Освобождения.

И теперь Миколайчик совершенно ясно понял, что нашла коса на камень. Мнение Молотова — это мнение Сталина, и спорить тут бесполезно. Поэтому он заявил, что готов говорить с Комитетом. Однако не удержался, чтобы снова не ввинтить свое: он хорошо понимает, что с Комитетом можно обсудить только часть вопросов, а с советским правительством он может переговорить обо всем.

Но Молотов тут же пресек эту попытку вернуть беседу к уже пройденному этапу и своим тихим глухим голосом произнес: «С советским правительством следует обсудить те вопросы, которые касаются советского правительства».

Миколайчик окончательно понял, что он в этой словесной схватке проиграл. Надо было срочно искать поддержки. У кого? Конечно — у англичан.

Заехав на несколько минут в свое посольство, Миколайчик сразу же направился в английскую миссию. Там его уже ждал английский посол в СССР А. Керр.

Совещание двух политиков длилось недолго — подобная ситуация была предварительно обговорена еще в Англии и даже предусмотрена. Посол вызвал шифровальщика, и в Лондон ушла срочная радиограмм.

2 августа 1944 года в 1 час. 10 мин. в Генеральный штаб Красной Армии из английской военной миссии в Москве поступило срочное сообщение для информации советского Генштаба:

«1. Польское правительство в Лондоне получило следующие телеграммы от командующего Польской нелегальной армией (Армия Крайова):

Телеграмма № 1 — «Мы начали бои в Варшаве в 17.00 1 августа. Пришлите крайне необходимые боеприпасы и противотанковое оружие. Сбрасывать на освещенные участки на улицах и площадях: Фильтры Огруд Саский Аллея Войска Польского Бельведерская». (Было передано именно так, без знаков препинания.)

Телеграмма № 2 — «Поскольку мы начали открытые бои за Варшаву, мы просим, чтобы русские помогли нам немедленной атакой извне».

2. Просьба о доставке в Варшаву боеприпасов и противотанкового оружия направлена властям союзников в Италии для немедленного исполнения, если возможно».

Британская военная миссия».

Наконец-то — у Сталина!

3 августа 1944 года Сталин принял Миколайчика в Кремле. На эту встречу польский премьер привел с собой членов эмигрантского кабинета министров: Грабского, Ромера и Мнишека.

Встреча состоялась в кремлевском кабинете Сталина — знакомом всему миру по фотографиям и кадрам кинохроники.

Миколайчик начал с комплиментов. Он уже с порога пафосно заявил, что очень рад тому, что принят маршалом Сталиным в то время, когда героические советские армии громят гитлеровские войска и освобождают территорию Польши. Прозвучало это так, словно все война проходила лишь в интересах освобождения его страны.

И само вступление было не из лучших. Лесть, к тому же довольно топорная, никогда не действовала на Сталина. Скорее — наоборот, он сразу же настораживался в отношении допускавших ее людей.

Тем не менее он ответил весьма вежливо и нейтрально:

— Международная обстановка сложилась так, что советское правительство считает своим долгом помочь освобождению Польши.

Но Миколайчик не унялся. Он продолжал:

— Если бы не Советский Союз, то Польша долго бы еще была под гнетом Германии…

— Да, — согласился Сталин — Красная Армия действительно ускоряет освобождение Польши.

Почувствовав в ответе — коротком и определенном — известную холодность, Миколайчик решил зайти с другой стороны. Он вдруг вспомнил, что сам он из крестьян (очевидно намекая, что Сталин, по сословию, тоже крестьянин), и хочет представиться Сталину не как дипломат, а как деятель, вышедший из крестьян, который сам достиг того положения, которое он занимает сейчас.

У него нет особых амбиций, кроме стремления служить своей родине. В свое время он, как председатель Союза крестьянской молодежи, участвовал в славянских съездах, на которых присутствовали поляки, болгары и чехословаки и на которых обсуждался вопрос о том, как славянские народы должны оградить себя от немецкой экспансии.

Он, как житель западных областей Польши, хорошо знает немцев, их злые намерения, их стремление уничтожить славянские народы. И он приехал сюда, чтобы обсудить с маршалом Сталиным все вопросы. Самое главное — обсудить совместные действия против немцев теперь и в дальнейшем, с тем чтобы германцы никогда не могли начать новой войны.

И подчеркнул особо: он приехал почти в годовщину советско-польского договора, который был заключен Сикорским 30 июля 1941 года и который не был расторгнут…

Отговорив всю эту цветистую преамбулу, Миколайчик перешел к деловой части. Он не был уверен, что Сталин посвятит ему достаточно времени, и, свернув красивости, заговорил о деле, стараясь выражаться кратко и определенно.

Да, совместные действия против немцев — это и есть то главное, ради чего они прибыл в Москву. Но не менее важным является, хотя и не столь актуальным, вопрос об администрации в Польше. Хотя Миколайчик намеренно и не акцентировал этой проблемы, но волновала она его очень. С этим были связаны его долгосрочные политические планы.

Ну и вопрос о советско-польской границе. Как на это дело смотрит маршал Сталин? И затем, в конце уже, как бы мимоходом, Миколайчик сообщил маршалу Сталину, что 1 августа польская подпольная армия начала открытую борьбу против немцев в Варшаве. Так что он, премьер-министр законного польского правительства, хотел бы возможно скорее выехать в Варшаву и создать там правительство, которое опиралось бы на четыре партии, представленные в нынешнем польском правительстве в Лондоне, и на Польскую рабочую партию — то есть на коммунистов. Это был явный поклон в сторону Советского Союза.

И выразил уверенность в том, что после освобождения Польши в стране состоятся выборы на демократической основе, будет принята новая конституция, избран президент республики и будут одобрены новые границы Польши.

Вот то главное, что он хотел обсудить с маршалом Сталиным, произнес Миколайчик, с облегчение вздохнув. Ему удалось передать все