Путь на Рейхстаг начинался в окопах Первой мировой - Владимир Робертович Анищенков Страница 21

В штабе фронта не смолкает телефон. Четырежды звонил нарком Тимошенко, выясняя обстановку и передавая указания.

«Товарищ Болдин, учтите, никаких действий против немцев без нашего ведома не предпринимать. Ставлю в известность вас и прошу передать Павлову, что товарищ Сталин не разрешает открывать артиллерийский огонь по немцам.

– Как же так? – кричу в трубку. – Ведь наши войска вынуждены отступать. Горят города, гибнут люди!

Я очень взволнован. Мне трудно подобрать слова, которыми можно было бы передать всю трагедию, разыгравшуюся на нашей земле. Но существует приказ не поддаваться на провокации немецких генералов».

Наконец из Москвы поступил приказ немедленно ввести в действие «Красный пакет», содержавший план прикрытия государственной границы. Но было уже поздно. «В третьей и четвертой армиях приказ успели расшифровать только частично, а в десятой взялись за это, когда фашисты уже развернули широкие военные действия.

Жестокая война началась. Но разве это война? Нет, пока что это безнаказанный бандитизм. А для нас главное – в этой суровой действительности не пасть духом».

Связь с командованием 10-й армии прервалась, и было решено выехать Болдину в Белосток на командный пункт для выяснения обстановки. Однако по дороге машину обстреляли немецкие самолёты. Шофёр и почти все сопровождающие были убиты. И всё же добраться в штаб армии удалось, и командующий 10-й армией генерал-майор К. Д. Голубев доложил обстановку.

«На рассвете три вражеских армейских корпуса при поддержке значительного количества танков и бомбардировочной авиации атаковали мой левофланговый пятый стрелковый корпус. Дивизии корпуса в первые же часы боя понесли большие потери. Особенно пострадала сто тринадцатая.

И по лицу, и по голосу генерала чувствуется, что он сильно переживает. Попросив разрешения, он вынул из кармана коробку с папиросами, закурил, а затем, водя карандашом по карте, продолжал:

– Чтобы предотвратить охват армии с юга, я развернул на реке Курец тринадцатый механизированный корпус, но, сами знаете, Иван Васильевич, танков в дивизиях корпуса мало. Да и что можно требовать от Т-26? По воробьям из них стрелять… В центре, против первого стрелкового корпуса, в направлении на Белосток наступает сорок второй армейский корпус. Чтобы укрепить здесь оборону, я поставил шестой механизированный корпус на рубеж по восточному берегу реки Царёв, в полосе Крушево, Суражи.

Это сообщение вывело меня из себя:

– Что вы делаете, генерал? Ведь вам известно, что механизированный корпус предназначен для контратак по наступающему противнику, а не для того, чтобы затыкать прорехи в обороне.

Командующий склоняется над картой, тяжко вздыхает, потом говорит:

– Это справедливо. Но с чем воевать? Почти вся наша авиация и зенитная артиллерия разбиты. Боеприпасов мало. На исходе горючее для танков.

– Насколько мне известно, товарищ Голубев, в вашей армии было достаточно горючего. Куда же оно делось?

– Тут, видимо, вражеская агентура поработала. Уже в первые часы нападения авиация противника произвела налёты на наши склады с горючим. Они и до сих пор горят. На железнодорожных магистралях цистерны с горючим тоже уничтожены. Ясно, что это не случайно, вражеская авиация действовала по хорошо известным ей объектам».

Во время доклада прибывший на КП командир 6-го кавалерийского корпуса генерал-майор И. С. Никитин сообщил о разгроме 6-й кавалерийской дивизии.

«В момент вторжения противника она находилась южнее Ломжи, приняла на себя удар. Вначале всё шло хорошо. Конники превосходно дрались. Они буквально усеяли землю вражескими трупами и ни на один шаг не отступили. Тогда враг бросил на дивизию авиацию. – Никитин безнадежно махнул рукой. – А как кавалерии защищаться от самолетов? Клинком их не перешибешь! Прикрытия с воздуха тоже нет. Так и растрепали фашисты дивизию.

Жаль людей. Замечательные хлопцы были. Орлы, один в одного».

Сам генерал Иван Семёнович Никитин согласно приказу Ставки и командования фронта организовал контрнаступление под Гродно. Корпус был окружён немецкими войсками. При попытке прорваться из окружения, 6 июля 1941 года, генерал-майор Никитин тяжело раненным был захвачен в плен. Содержался во Владимиро-Волынском лагере военнопленных, затем в концлагере в Хаммельсбурге. Организовал группу сопротивления. В январе 1942 года переведён в Нюрнбергскую тюрьму, где в апреле 1942 года был расстрелян за отказ сотрудничать с врагом.

Вот ещё некоторые подробности первых боёв.

«Бойцы держатся хорошо, героически. Но что сделаешь против самолета или танка? Там, где есть возможность за что-либо зацепиться, где имеются крепкие узлы обороны, противник получает сильный отпор и добиться ничего не может. К сожалению, таких узлов у нас мало, а гитлеровцы на рожон не лезут, обходят их, наступают клиньями, выигрывая время и пространство.

Пограничники тоже сражались хорошо. Но их мало. И нам поддержать их нечем. Вот и шагают гитлеровцы нахально, во весь рост. Идут, точно они уже победители. И это в первый день войны! А что же будет дальше?»

И в этот момент от командующего фронта поступил приказ об организации контрнаступления. На возражение о том, что армия Голубева понесла потери и с трудом сдерживает натиск врага, последовал ответ: «У меня всё. Приступайте к выполнению задачи. Несёте личную ответственность».

«Много лет спустя, – пишет далее Болдин, – уже после войны, стало известно, что Павлов давал несуществующей ударной группе одно боевое распоряжение за другим, совершенно не интересуясь, реальны ли они в той обстановке, какая сложилась на Западном фронте. Корпус Никитина попал в окружение именно после этого приказа.

Зачем понадобилось Павлову издавать эти распоряжения? Возможно, для того, чтобы создавать перед Москвой видимость, будто на Западном фронте предпринимаются какие-то меры для противодействия наступающему врагу?»

На третий день войны 10-я армия и начальник штаба Западного фронта И. В. Болдин вместе с ней оказались в тылу противника. Связь была окончательно потеряна, боеприпасы на исходе, горючего нет. Но боевые действия в районе Белостока не прекращались ни днём ни ночью.

Неожиданно на KП прибыл маршал Г. Н. Кулик. И после выяснения обстановки снова вылетел в Москву.

На пятые сутки войска вынуждены были отступить и разрозненными группами разошлись по лесам.

«Мы не знаем, где проходит линия фронта, что делается на Большой