Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг. - Фред Андерсон Страница 25

Когда дрейф политики стал очевиден, Галифакс бросил свой жребий вместе с Камберлендом, Фоксом и остальными воинственными членами кабинета. Галифакс не был дипломатом, но был человеком, чьи взгляды на внешнюю политику полностью сформировались под влиянием его интереса к колониям. Как только стало казаться, что Америка вот-вот займет центральное место, он с готовностью проигнорировал настояния Ньюкасла на том, что на самом деле речь идет о том, как наилучшим образом остановить французские авантюры, не жертвуя при этом миром в Европе. Меры, предложенные Галифаксом еще в 1749 году, такие как создание колониальными ассамблеями общего фонда обороны, уже реализовывались. Как он мог не прийти в восторг от директивы секретаря Юга, направленной губернаторам в конце октября и предписывающей им собрать деньги со своих ассамблей и передать их в распоряжение главнокомандующего[85].

Когда Галифакс полностью поддержал фракцию Камберленда и начал давать советы по военным мерам в Америке — хорошие советы, поскольку он знал об американских условиях и географии больше, чем кто-либо другой в правительстве, — его отказ от Ньюкасла означал конец способности герцога влиять на формулирование американской политики. Совершенно неожиданно, в период с середины сентября по конец октября 1754 года, Ньюкасл превратился из архитектора британской внешней политики в озабоченного наблюдателя. Он мог только разжимать руки и надеяться, что Брэддок будет действовать так быстро и так блестяще в Америке, что французы не смогут защитить свои позиции там; и он мог молиться, чтобы континентальная «Система», над поддержанием которой он так усердно работал, предотвратила действия Франции в Европе. К несчастью для Ньюкасла, события в Европе развивались в таком направлении, что почти наверняка, когда Брэддок отплывет, все надежды на мирное разрешение споров в Америке уплывут вместе с ним[86].

Как только французское министерство поняло агрессивный настрой британского кабинета осенью 1754 года, его руководители начали планировать укрепление обороны Канады с помощью массированного подкрепления войск из Франции. Время было крайне важно, ведь если британцы могли отправить свои войска в Виргинию в течение предстоящей зимы, то французы не надеялись организовать экспедицию, чтобы успеть добраться до Канады до того, как замерзнет река Святого Лаврентия. Поэтому было крайне важно, чтобы транспорты с войсками были готовы отплыть из Бреста в самое ближайшее время весной, чтобы прибыть, как только река Святого Лаврентия станет судоходной. В итоге французы решили отправить в Канаду семьдесят восемь рот регулярной пехоты (почти столько же, сколько в восьми британских полках), а командование возложить на опытного генерала Жана-Армана, барона де Дьескау. Тем временем французское правительство активизировало дипломатическую деятельность на двух фронтах. С одной стороны, пытаясь выиграть время и, возможно, даже предотвратить открытый конфликт в Америке, они начали прямые переговоры с британским кабинетом о создании нейтральной зоны в Америке между Аллегени и рекой Уабаш. С другой стороны, они продолжали вести секретные переговоры с Австрией, целью которых было разрушение британской «системы» союзов на континенте[87].

Императрица-королева Австрии Мария Терезия становилась все более недовольной своим союзом с Великобританией после окончания Войны за австрийское наследство, когда по договору Экс-ла-Шапель провинция Силезия перешла под контроль Пруссии. Примерно к 1751 году она начала поощрять своего величайшего дипломата, графа (впоследствии принца) Венцеля фон Кауница, предпринять усилия для достижения нового взаимопонимания с Францией. Хотя официальное соглашение не было подписано до мая 1756 года, когда Австрия и Франция заключили Версальский мирный договор, к концу 1754 года Кауниц и французский двор добились значительного прогресса в сближении. Цель Кауница заключалась не в чем ином, как в нарушении существующего баланса сил путем отмены полувекового союза Австрии с Великобританией против Франции и Пруссии и заменой его союзом с Францией и Россией против Пруссии. Таким образом Кауниц надеялся дать императрице-королеве возможность вернуть себе потерянную провинцию Силезию[88].

В конце 1754 года маневры Кауница и ответные действия французов все еще оставались в глубокой тайне, но Ньюкасл уже начал подозревать неладное. В середине декабря он писал, что «поведение Вены поразительно. Они ведут себя так, как будто у них нет повода для нас». Он опасался, что «великая система находится на грани распада»[89]. На самом деле тревоги Ньюкасла на сайте опережали его информацию, поскольку дипломатические депеши австрийского двора будут ясно указывать на изменение политики лишь в середине 1755 года. Тем не менее, учитывая, что его положение неуклонно ухудшалось, а агрессивный Камберленд занимал высокое положение в кабинете, Ньюкасл лучше других понимал, насколько мир между Англией и Францией зависит от действий Марии Терезии и ее дипломатов. И если в Европе начнется война, никто лучше Ньюкасла не знал, насколько слабыми окажутся позиции Великобритании.

Таким образом, отправление двух недоукомплектованных ирландских полков из Корка в Виргинию 16 января имело значение, которое трудно переоценить. Все будет зависеть, как прекрасно понимал Ньюкасл, от успеха Брэддока в вытеснении французов с их позиций на Огайо. Ньюкаслу оставалось только ждать и надеяться.

НА САМОМ ДЕЛЕ в начале 1755 года события достигли такой стадии, что война между Великобританией и Францией стала практически неизбежной. Истоки этой войны лежали в клубке событий, настолько запутанных, что ни Ньюкасл, ни любой другой дипломат в Европе не смог бы их полностью распутать, не говоря уже о том, чтобы контролировать. Упадок политики нейтралитета Конфедерации ирокезов и растущая независимость индейцев верхней части долины Огайо; наплыв англо-американских торговцев и земельных спекулянтов в этот регион; опасения французов по поводу потери связи по Огайо между Новой Францией и страной Иллинойс; беспокойство британских министров по поводу роста французского влияния как во внутренних районах Америки, так и на европейском континенте; личности Динвидди, Дюкейна, Ньюкасла, Камберленда и даже таких малоизвестных фигур, как Вашингтон, Кроган и Танагриссон: во взаимодействии всего этого лежали зачатки пожара, который на самом деле уже тлел на восточной окраине долины Огайо. Перестройка системы европейских союзов, отправка британских и французских войск в Америку и доминирование агрессивных британских политиков позволили бы взять такие сравнительно незначительные эпизоды, как смерть Жюмонвиля и битва при форте Несессити, и сделать из них нечто гораздо более масштабное, гораздо более опасное, чем мог предвидеть даже самый пессимистичный Ньюкасл. Как столкновение ничтожного количества людей в пограничном конфликте перерастет в мировую войну, как эта война перекроит карту европейских империй и изменит отношения между Англией и ее американскими колониями — такая цепь событий