Сталин и заговор генералов - Минаков Сергей Тимофеевич Страница 26

================== С. МИНАКОВ ■ ........

ний прибыл в распоряжение командарма 1-й Революционной армии Тухачевского. Некоторое время не без успеха они служили вместе. Затем уже из другого воинского соединения Красной Армии Энгельгардт перешел к А. Деникину186. Р.В. Бржозовский и С.И.Соллогуб в 1918 г. уехали в Польшу. Там второй из указанных офицеров занял достаточно высокий воинский пост. В 1939 г. оба были расстреляны НКВД после крушения Польши и присоединения Западной Украины и Западной Белоруссии к СССР. Д.В.Комаров-1 остался в СССР и в 1930 г. был арестован в Ленинграде по так называемому «делу семеновцев», а в мае 1931 г. — расстрелян. Н.Н. Ганецкий воевал в Гражданскую войну в составе деникинской, а затем врангелевской армий, эмигрировал и в Париже к 30-м гг. стал управляющим одним из богатых отелей. Пожалуй, он оказался единственным из всей перечисленной группы офицеров-семеновцев (включая Тухачевского), прожившим долгую жизнь, и умер своей смертью в весьма преклонном возрасте.

Начало военной карьеры Тухачевского казалось благополучным и многообещающим. Однако оно не было лишено некоторых скрытых до времени противоречий. Последующая судьба «красного Бонапарта» и советского маршала предопределялась и определялась многими факторами как личного, так и социально-исторического характера.

2

«Аристократ в демократии*

Многие из близко знавших Тухачевского в мягкой или откровенно резкой, даже неприязненной форме (в зависимости от уважения, любви или неприязни) оставили для наблюдателя и исследователя штрихи его облика, а точнее собственные впечатления о нем. «...Я осознаю себя и становлюсь самим собою, только раскрывая себя для другого, через другого и с помощью другого, — вскрывая диалогическую сущность личности и ее са-

мосознания, — писал М. Бахтин. — Важнейшие акты, конституирующие самосознание, определяются отношением к другому сознанию (к «ты»)... Не то, что происходит внутри, а то, Что происходит на границе своего и чужого сознания, На пороге. И все внутреннее не довлеет в себе, повернуто вовне, диалогизи-ровано, каждое внутреннее переживание оказывается на границе, встречается с другим, и в этой напряженной встрече — вся сущность. Это высшая степень социальности (не внешней, не вещной, а внутренней)»1, — завершает свои рассуждения русский мыслитель. .

Именно в открывавшемся разнонаправленном и разноориентированном «диалоге» Тухачевского с микросоциумом возникали его оценки и характеристики, настойчиво повторяемые свидетельства разных людей. Они становились той личностной оболочкой, которая оказалась единственным доставшимся во времени психокультурным отпечатком этой персоны для наблюдателя и исследователя иных времен и поколений. Поэтому я хотел бы обратить внимание на окружение, несомненно влиявшее на него, как зеркало, в котором он получал свое отражение и, таким образом, свою идентификацию. В этом близком окружении он как бы самоопределялся в своей эпохе, в своем времени, в военно-революционном процессе.

Свидетельства на этот счет весьма противоречивы. Я не буду останавливаться на отношениях Тухачевского с близкими родственниками. Об этом достаточно хорошо и определенно рассказали его сестры. Одно можно отметить: семейство это было весьма дружное. В трудные годы Гражданской войны М. Тухачевский «оберегал» всех своих близких. Братья находились при нем, в его штабе187 188. В его штабном поезде с ним часто жили сестры. Затем, коща он стат командующим Западным фронтом и ему, очевидно, в награду за заслуги перед Республикой фактически вернули имение в Смоленской губернии, там жили его мать с сестрами189. Все его близкие в свою очередь жестоко пострадали, когда маршал был репрессирован. В силу многих обстоятельств и причин они не могли быть объективны в передаче своих впечатлений о Тухачевском и в своих оценках его поведения, его поступков. Гораздо продуктивнее обратиться к «отражению» его личности в воспоминаниях и отзывах людей, находившихся за пределами семейного круга маршала.

Отзывы о Тухачевском весьма противоречивы, подчас диаметрально противоположны. Прежде всего уместно привести его официальную служебную характеристику, относящуюся к 1922 г., когда он занимал должность начальника Военной академии РККА. «В высокой степени инициативен, — писалось в ней, — способен к широкому творчеству и размаху. Упорен в достижении цели. Текущую работу связывает с интенсивным самообразованием и углублением научной эрудиции. Искренне связан с революцией, отсутствие всяких внешних, показных особенностей (не любит угодливого чинопочитания ит.д.). В отношении красноармейцев и комсостава прям, откровенен и доверчив, чем сильно подкупает в свою пользу. В партийно-этическом отношении безупречен. Способен вести крупную организационную работу на видных постах Республики по военной линии»1. С ней отчасти смыкается мнение В. Примакова, отмечавшего в М. Тухачевском «остроумие, чувство собственного достоинства и неумение притворяться»190 191.

На своего же однополчанина Тухачевский в 1919 г. произвел «впечатление человека, бесконечно самовлюбленного, не считающегося ни с чем, чтобы только дойти до своей цели, достигнуть славы и власти, не считаясь с тем, через чьи трупы она его приведет, не заботясь ни о ком, кроме себя»192. Находившийся по роду службы рядом с Тухачевским в бытность последнего командующим Западным фронтом в 1920 году и постоянно с ним встречавшийся военспец, встретив своего старого сослуживца, очень «хвалил» Тухачевского: «Умный, энергичный, твердый, но подлый до последней степени — ничего святого, кроме своей непосредственной выгоды; какими средствами достигается — безразлично»193. По мнению П. Фервака, «у него была холодная душа, которую разогревал только жар честолюбия... В жизни его интересовала только победа, а ценой каких жертв она будет достигнута — это его не заботило. Не то чтобы он был жестоким, просто он не имел жалости»1. «Тухачевский — авантюрист, человек беспринципный и жестокий», — считал генерал А. Деникин194 195 196. По отзывам людей, находившихся с ним вместе с плену, «карьеризм и оппортунизм Тухачевского — чудовищны». Тухачевский, произносивший верноподданническую речь в адрес императора и императрицы, вскоре, едва стало известно о Февральской революции, «был первым сорвавшим с себя погоны и нацепившим красный бант»’. «Тухачевский, гвардии подпоручик старой армии, чрезвычайно умен и честолюбив, — информировал руководство рейхсвера побывавший в Москве и встречавшийся с М. Тухачевским в марте 1928 г. полковник X. фон Миттельбер-гер. — Это один из выдающихся талантов Красной Армии, однако известно, что он является коммунистом исключительно по соображениям карьеры. Он может переходить с одной стороны на другую, если это будет отвечать его интересам. Здесь, отдают себе отчет в том, что у него хватит мужества, способности и решимости рискнуть и разорвать с коммунизмом, если в перспективе последующих событий ому это покажется целесообразным»197 198.

Примечательно, что это было мнение высших военно-политических кругов СССР и уже в 1928 г. Оно осталось неизменным и в 30-е гг. Будучи в то время сотрудником абвера, генерал К. фон Шпальке в разговоре с комкором С. Урицким (в 1936 г.) «намекнул на то, что... изменение мнения у Тухачевского не является неожиданностью». «Я всегда считал его переменчивым, — вспоминал много лет спустя этот офицер, — к сожалению, даже слишком лабильным. Из весьма дипломатичного ответа (комкора С. Урицкого) я «между строк» мог услышать, что моя краткая и осторожная оценка Тухачевского верна...»'1. Другой офицер рейхсвера, имевший возможность наблюдать Тухачевского в 1931 г., полковник Мирчински «описывал Тухачевского как чрезвычайно тщеславного и высокомерного позера, человека, на которого ни в коем случае нельзя было положиться»1. Правда, в штабе рейхсвера считали, что «на людей типа Бломберга Тухачевский произвел хорошее впечатление, потому что ои, владея прекрасными специальными знаниями и светскими манерами, приятно выделялся из группы тогда еще не отесанных пролетарских коллег»199 200. Общее мнение о Тухачевском в руководстве рейхсвера было высказано одним полковником весьма кратко, но выразительно: «Высокоинтеллигентен, но не без изъянов в характере»201. Весьма лаконична, но выразительна характеристика Тухачевского, данная ему руководителем британской делегации на маневрах Белорусского военного округа генерал-майором А.П. Уэйвеллом 10 сентября 1936 г. «Маршал Тухачевский, — сообщал своему начальнику генерал, — заместитель Ворошилова, представляет собой тип, менее привлекательный, чем Ворошилов или чем Егоров, но с немалыми энергией и интеллектом. Ои, как утверждают, при необходимости беспощаден... Он также выглядит так, как если бы сумел создать себе положение, которым достаточно доволен. Он бывший гвардейский офицер, который во время войны был взят в плен и бежал из Германии»202.