Вторая Советско-финская война, 1941 год - Анатолий Овчинников Страница 3

подробно освещен в отечественной военной, исторической и даже художественной литературе. Во множестве научных работ рассмотрены, как под микроскопом, каждый боевой эпизод вплоть до оценки действий отдельных частей и подразделений. В новой России стали известны некоторые недоступные ранее и неприятные для нашей национальной гордости данные о потерях сторон. В рамках настоящей работы нас более интересуют начало конфликта и его завершение, вернее, итоги войны. Для справки: СССР потерял в этой войне по данным [1] (это известная работа коллектива авторов под руководством генерала Кривошеева, данные которой принято считать наиболее объективными) 126875 человек убитыми и без вести пропавшими и 265 тысяч ранеными. А вот потери финской армии точно так и не известны: сами финны говорят всего о 26 тысяч убитых и 40 тысяч раненых (Википедия, статья «Советско-Финляндская война 1939-1940 гг.»), данные других источников разнятся от 80 до 90 тысяч общих потерь, упоминаются и 95 тысяч убитых и 45 тысяч ранеными (пропорция совершенно непонятная, но так указано в источнике); соотношение потерь, таким образом, не менее, чем 1 : 3 в пользу Финляндии. Интересно, что вермахт в Польской кампании потерял безвозвратно от 8 до 20 тысяч человек (по различным источникам) и 27-34 тысячи раненых [2].

За два месяца до начала Зимней войны на европейском континенте началась общеевропейская война, оказавшаяся впоследствии Второй мировой. В рамках секретного протокола к пакту Молотова-Риббентропа часть Восточной Европы, а именно Прибалтика, Восточная Польша (Западные Украина и Белоруссия), Бессарабия и, в том числе, Финляндия оказались в сфере интересов (влияния) Советского Союза [3]. То есть, Германия не претендовала на какое-то доминирование на этих территориях – в Европе у Гитлера были тогда другие приоритеты, в первую очередь – Франция.

17 сентября Красная Армия перешла границу с Польшей и начался «освободительный поход» ради освобождения братских украинского и белорусского народов от ига польских панов (которым в эти дни было совершенно не до классовой борьбы). Дословная цитата из Приказа №1 по Белорусскому особому военному округу: «…Армии Белорусского фронта (все-таки фронта – авт.) с рассветом 17 сентября 1939 г. переходят в наступление с задачей – содействовать восставшим рабочим и крестьянам Белоруссии и Польши в свержении ига помещиков и капиталистов и не допустить захвата территории Западной Белоруссии Германией…» [4]. Поход завершился совместным парадом победоносной Красной Армии с частями Вермахта в Бресте. Брест, кстати, заняли немцы, но по предварительным договоренностям он отошел к СССР. В канун вступления Вермахта в Польшу Советский Союз не менее победоносно, на этот раз с полным напряжением сил, завершил «разминочную» войну с Японией на Халхин-Голе. Эйфория от побед была полной, учитывая, что по договору о ненападении между СССР и Германией последней пришлось воевать с великими державами, имея в тылу временно нейтральный Советский Союз.

В Финляндии смотрели на события в Польше и на расширение советских владений с нескрываемым беспокойством. Быстренько освободив исконно российские территории в Польше-Белоруссии-Украине, в Кремле задумались и о прочих землях бывшей Российской империи. Сталин, все же, несмотря на внешне красную пролетарскую окраску, оказался самым что ни на есть империалистом и великодержавным русофильским шовинистом, собирателем разбежавшихся русских земель. Наиболее дальновидные политики в Финляндии (а особенно Маннергейм, ненавидевший большевиков), смотрели на перспективы своей страны в начинающейся всемирной заварухе весьма тревожно. Тем более догадываясь, как страна, пограничная с СССР, о масштабных программах милитаризации экономики своего бывшего сюзерена. Еще летом 1939 года работы по «линии Маннергейма» были ускорены [5].

В предвидении «Большой войны» советское правительство пыталось получить своеобразные преференции со стороны Финляндии в свою пользу в районе Ленинграда и Финского залива. Так, финнам предлагалось значительно отодвинуть границы на Карельском перешейке от Ленинграда в обмен на компенсации в Средней Карелии. Для финнов, помимо ущемления национального самосознания это означало значительное снижение оборонных возможностей.

События развивались следующим образом. В конце сентября – начале октября 1939 года СССР подписывает договор о взаимопомощи с тремя прибалтийскими странами. Взаимопомощь подразумевалась на случай нападения или его угрозы со стороны какой-либо великой европейской державы. По этим договорам СССР начал обустраивать и размещать в Эстонии-Латвии-Литве свои военные базы и аэродромы. Понятно, как на эти мероприятия смотрели в Финляндии, до которой дошла очередь составить подобный договор 5 октября 1939 г. Но финны, сославшись на свой заявленный нейтральный статус, отказались участвовать в каких-либо оборонительных союзах с кем бы то ни было. В ответ СССР «был вынужден» 14 октября внести свои предложения, связанные с обеспечением безопасности Ленинграда [6].

Главное: в обмен на приграничные территории в средней части Карелии (район Реболы-Поросозеро) размером примерно 250 км на 150 км Советский Союз хотел получить часть Карельского перешейка, примыкающего к границе с финской стороны, причем площадью вдвое меньше предлагаемой к обмену. Ну, и еще некоторую «мелочь» в виде финской части полуострова Рыбачий (на севере), несколько небольших островов в Финском заливе (Гогланд и прилегающие), а также сдать СССР в аренду на 30 лет стратегически важный полуостров Ханко с близлежащими островками (схема 1).

Чисто внешне все благородно и щедро: земли-то вдвое больше. Но!… У финнов нашлись свои резоны, чтобы отвергнуть это предложение.

Ладно бы они только отдавали кусок своей веками обжитой и густонаселенной территории (кстати, вопрос о выселении жителей не поднимался, а это вещь весьма деликатная) в обмен на лесо-болотистые угодья, которых у них и без того хватало – тут дело касалось безопасности страны, а то и вовсе ее существования. Советские предложения «обезоруживали» линию Маннергейма на ее левом фланге по водной системе Вуокса, обнажали ее, так как система оборонительных укреплений при обмене лишалась предполья. Это как у рыцаря оставить меч с копьем, но отнять латы. А на правом фланге, у Финского залива линия эта вообще оказывалась на советской земле. Потом, правда, в последующих своих вариантах обмена СССР отодвинул свои «предложения» в прибрежной зоне от финских оборонительных полос.

Но в любом случае система укреплений, за которой финны мечтали отсидеться в случае чего, уже не выглядела непреодолимой. К тому же им пришлось бы возводить новые баррикады, но уже дальше к западу, на что нужны были, опять-таки, гигантские материальные и людские ресурсы. Иностранные войска на полуострове Ханко означали постоянную угрозу удара с этого своеобразного плацдарма в незащищенное сердце Финляндии – ее промышленные и политические центры Хельсинки и Турку. Это уже не считая нарушения свободного шхерного судоходства вдоль южного побережья (Сталин, правда, предлагал финнам, чтобы те сильно не переживали насчет возможной атаки с Ханко, прорыть силами СССР канал на перешейке полуострова).

В ответ на эти