Спецназ - Коос Штадлер Страница 3

А еще была тишина. Долгое время я работал в абсолютной тишине, когда общение с моим единственным напарником ограничивалось жестами или случайным шепотом.

Это был мир специальных разведывательных групп, или так называемых «малых групп спецназа».

Бóльшую часть своей взрослой жизни я был солдатом. Оглядываясь сегодня назад, я понимаю, что мне самой судьбой было суждено войти в ряды южноафриканских войск специального назначения, или РЕККЕ, как их обычно называли, и в конечном итоге стать там военнослужащим элитных малых групп. С самого раннего детства, выслеживая мелкую дичь в дюнах Калахари, и до того, как я впервые попробовал «на вкус» тактическую разведку во время трехлетней службы в разведывательном отряде 31-го батальона (подразделение бушменов, расположенное в полосе Каприви), я знал, что разведка — это то, чем мне действительно хотелось заниматься.

На протяжении этих трех лет бóльшую часть своего времени я находился на тактических разведывательных выходах в тылу врага в южных районах Замбии и Анголы, выявляя вражеское присутствие и выслеживая партизанские базы, оттачивая свои навыки, пока они не стали моей второй натурой. Затем я прошел отбор в спецназ и осуществил мечту всей своей жизни: стать частью этих элитных войск. Однако не это было моей конечной целью. В течение года я боролся с начальством, чтобы получить разрешение на службу в специальных разведывательных группах, входивших в то время в состав 5-го разведывательного полка спецназа в Фалаборве. Наконец, даже система больше не могла сдерживать меня, и я прошел через ворота пункта постоянной дислокации 5-го полка, чтобы служить в малых разведывательных группах.

И все же, несмотря на «Крест Почета»18 на моей груди и целую кипу грамот и благодарностей, я являл собой полную противоположность герою-спецназовцу. Я был напуган до смерти; мне приходилось уклоняться от опасных для жизни ситуаций больше раз, чем я могу вспомнить, и определенно больше, чем мне хотелось бы признать. В какой-то момент уклонение стало моим постоянным хобби. Я преуспел в этом. Но, с Божьей милостью, я никогда не показывал своего страха и всегда полз обратно, часто в буквальном смысле этого слова, чтобы выполнить свою задачу.

2

Юный искатель приключений

Я родился в Апингтоне, в семье учителя, но потом стал сыном проповедника. В возрасте 44-х лет мой отец поступил на семилетний курс богословия в Университет Стелленбоса и стал служителем Голландской реформатской церкви.19 Моя сестра-близнец и я, самый младший из шести детей, были еще совсем маленькими, когда наша семья временно переехала в Стелленбос.

У меня были фантастические, преисполненные радостью детство и юность, за которые я в основном благодарю своих родителей. Оба они оставили неизмеримое и незабываемое впечатление. В душе мой папа был охотником и авантюристом, и хотя я легко представляю его стоящим за кафедрой в мантии, — рясе, которую носили церковные служители в те дни, — я всегда буду помнить его как человека из леса.

У него была глубокая любовь и страсть к южноафриканскому вельду, особенно к Калахари (или, по-иному, Кгалагади), и он проявлял большой интерес к его фауне и флоре.20 Он очень любил природу и был охотником старой закваски. Презирая охоту с транспортных средств, очень популярную в Калахари в те дни, он часами высиживал в тени кустов н’ксои,21 терпеливо выжидая и обхитряя дичь. И он любил своего Господа — я часто натыкался на него, усердно молящегося в кустарнике в вельде.

Моя мама была красивой, тихой и очень верной женой служителя. Со своей спокойной манерой поведения, она была основой нашей семейной жизни, вдохновляя моего папу, обеспечивая ежедневную жизнь и дисциплину своих детей и утешая всех, даже слабо нуждавшихся в поддержке. Своей неприязнью к большим группам людей и шумным вечеринкам я обязан ей, и должен поблагодарить ее за то, что она дала мне особый темперамент, необходимый для оператора малых групп спецназа.

В детстве со своим отцом, который был тогда священником голландской реформатской общины в городе Ариамсфлей в Юго-Западной Африке (ныне Намибия), я посещал молитвенные собрания на фермах. Эти поездки всегда приносили мне радость. Часто мы отправлялись на охоту или в поход на одну из ферм, и неизменно возникала какая-то трудность или сложность, что делало поездку незабываемой. Однажды, когда мы ехали на «Интернешнл» — восьмицилиндровом пикапе, предоставленном общиной, — по пересеченной местности к северу от Оранжевой реки в Юго-Западной Африке, машина сломалась на пустынной сельскохозяйственной дороге высоко в скалистых холмах. Молитвенное собрание на ферме должно было вот-вот начаться, и принимавшие нас хозяева никак не могли знать, что мы застряли.

Так как с нами ехали также мои мама и сестра, был только один вариант: мне пришлось пройти оставшееся расстояние пешком, а папа остался с ними в машине. Он объяснил мне маршрут: это был короткий путь через холмы и долины. Затем он отослал меня, дав напутствие беречь драгоценную воду и держать направление, ориентируясь по Солнцу.

Пройдя четыре часа, я нашел ферму. Была отправлена ​​машина, фермеры с близлежащих ферм быстро собрали спасательную группу и за считанные часы пригнали пикап к себе. Я был усталым, но счастливым, потому что знал, что это принесет мне некоторое уважение среди местных мальчишек.

На дворе стоял 1972 год, и мне было двенадцать лет.

Те годы жизни в Ариамсфлее дали все и даже больше, на что только мог надеяться юноша. Мы ходили на фермы на окраине города, купались у бетонных плотин и выслеживали мелкую дичь. В раннем возрасте я научился стрелять и почти каждый день ходил со своим дробовиком, охотясь на голубей или стреляя по мишеням. Жизнь была блаженством.

Во многих отношениях мое воспитание было строгим, но оно преподало мне ценные жизненные уроки. Однажды поздно вечером в дверь пастора постучал местный сержант полиции. Двое молодых людей из общины попали в аварию — лобовое столкновение на второстепенной дороге недалеко от города. Выяснилось, что один из них обгонял грузовик, не увидев встречную машину в столбе пыли. Когда мои родители на «Интернешнле» прибыли на место происшествия, оба парня умирали, застряв в своих машинах. Оставалось время лишь помолиться за них.

Сообщество было потрясено известием о том, что двое их многообещающих сыновей погибли. Одного молодого человека похоронили на ферме его родителей, а другого должны были похоронить