Сражение за Берлин. Штурм цитадели Гитлера, 1945 - Вернер Хаупт Страница 3

гранаты и фаустпатроны. Маршал Жуков ввел в бой свои танковые полки, входившие в состав элитных танковых дивизий Красной армии. Советские средние танки Т-34 и тяжелые «Иосиф Сталин-2», подойдя к передовой, переползали через полуразрушенные траншеи и фортификационные сооружения, своими гусеницами вдавливали тела погибших в землю и устремлялись к перепаханным снарядами и бомбами немецким позициям. Битва превращалась в самое грандиозное сражение на Восточном фронте. Но уже к полудню наступление Советов застопорилось, и русские не могли продвинуться дальше ни на шаг.

Две танковые и девять общевойсковых армий 1-го Белорусского фронта смогли прорвать только первый оборонительный рубеж немецкой 9-й армии – после этого их силы иссякли[6].

До полудня этого дня вражеские войска, имевшие подавляющее преимущество, смогли продвинуться вперед на расстояние всего лишь от трех до восьми километров. Вышестоящие командные инстанции русских постоянно приказывали своим войскам продолжать наступление. Генералы, офицеры штабов и комиссары поднимали в атаку своих бойцов. Но 300 тысяч солдат и офицеров маршала Жукова со своими 2000 танков, 6000 орудий и 1800 самолетов никак не могли прорвать немецкий оборонительный рубеж.

Еще за несколько недель до начала этого наступления советские политработники обращали внимание солдат на значение этой операции. Уже в январе 1945 года на стенах домов в тыловых районах своих фронтов по приказу советского командования расклеили красочные плакаты, на которых был изображен юный советский пехотинец, стоящий на дымящихся руинах Бранденбургских ворот. Примерно в это же время маршал Жуков подписал следующее обращение к солдатам Красной армии:

«Советский солдат!

Ты стоишь на границе проклятой Германии, страны, которая принесла столько крови и слез лично тебе, твоей семье и твоему Отечеству. Отомсти за все! Действуй так, чтобы о вторжении наших армий помнили не только нынешние немцы, но и их правнуки. Помни о том, что все, чем владеют германские недочеловеки, принадлежит тебе, украдено у тебя или у других народов, награблено или добыто потом и кровью дешевых рабов, согнанных сюда силой фашистским фюрером со всех стран Европы. Смело наступай с оружием в руках, забудь о сострадании, освободи женщин, детей и матерей, томящихся в немецкой кабале. Стон миллионов доносится до тебя. Народы Европы ждут своих единственных освободителей от произвола и смерти!»

Однако все эти разжигающие ненависть слова были не в силах помочь советским войскам сломить оборону измотанных, обескровленных сил немецкой группы армий «Висла». После разгрома в Померании эта группа армий занимала позиции, протянувшиеся от Свинемюнде по левому берегу Одера до впадения в него с запада реки Нейсе. Во всяком случае, за несколько недель своего командования группой армий «Висла» генерал-полковнику Хейнрици удалось доукомплектовать личным составом потрепанные в предыдущих боях дивизии, организовать инженерное оборудование и укрепление позиций и вдохнуть в свои войска боевой дух. В эти дни и недели командующий группой армий «Висла» на собственном горьком опыте убедился в том, что приказы и распоряжения Верховного главнокомандования вооруженных сил (ОКВ) часто не имели ничего общего с действительностью. Поэтому Хейнрици приходилось постоянно вести изнурительную борьбу с Гитлером, с ОКВ, Генеральным штабом сухопутных войск и, наконец, еще и с гауляйтерами НСДАП. Однако вопреки неблагоприятным обстоятельствам невысокий седовласый командующий с лицом аскета смог настоять на своем.

Обе его армии, 3-я танковая армия генерала фон Мантейфеля и 9-я армия генерала Буссе, были слишком слабы, чтобы противостоять подавляющему преимуществу, которым обладали советские фронты, перешедшие в апреле в решающее наступление. Резервов у немецкого Верховного главнокомандования тоже не было. Вопреки приказам Гитлера генерал-полковник Хейнрици сосредоточил все имевшиеся в его распоряжении немногочисленные свободные соединения на левом фланге 9-й армии. Генерал-полковник ожидал – в отличие от Гитлера, – что именно здесь русские нанесут свой главный удар. Именно так все и произошло 16 апреля 1945 года.

LVI танковый корпус являлся ударным резервом группы армий «Висла». Дивизии корпуса были распределены вдоль всей линии фронта группы армий. Панцер-гренадерская[7] дивизия СС «Нордланд» (11-я моторизованная дивизия СС. – Ред) 18-я моторизованная дивизия и моторизованная дивизия СС «Нидерланд» (23-я мд СС. – Ред.) находились на участке фронта, который занимала 3-я танковая армия. 20-я танковая дивизия, 25-я моторизованная дивизия и недавно сформированная (в феврале 1945 г. – Ред.) танковая дивизия «Мюнхеберг» расположились позади позиций 9-й армии. Приказ о введении корпуса в бой поступил уже во второй половине первого дня боя, когда советским танковым колоннам удалось прорваться в районе городка Врицен и продвинуться почти до высот к западу от Альте-Одера.

Ночь 16 апреля постепенно опускалась на смертельно раненную местность вдоль Одера. Нигде не было спокойствия. Ярко пылали деревни, имения и крестьянские хутора. Солнце исчезло в густом дыму от бесчисленных пожарищ, которые превращали ночь в день. Как и утром, воздух был наполнен шумом авиационных двигателей и лязгом танковых гусениц. В этот вечер все было в движении. Не только немецкие и русские солдаты сражались, стреляли, продвигались вперед или отступали, но и гражданское население находилось в пути. Старики, женщины и дети с трудом волокли по узким улочкам и запруженным дорогам тележки, велосипеды, тачки и детские коляски, доверху нагруженные домашним скарбом. Все двигались на запад. Здесь смерть собирала богатый урожай.

Вечером этого рокового дня командир LVI танкового корпуса, генерал артиллерии Вейдлинг склонился над картой. Полный энергии, широкоплечий генерал, повсеместно известный своей исключительной смелостью – в качестве 115-го военнослужащего вермахта он получил мечи к дубовым листьям Рыцарского креста, – дрожащей рукой расправил измятый лист карты. Он был явно озабочен, его руки не находили покоя. Он уже не мог думать, он хотел только выспаться.

– Герр генерал, – голос ординарца возвратил его к действительности, – с вами хотел бы поговорить герр полковник Вёлерман.

Вейдлинг стремительно вскочил, оттеснил ординарца в сторону, сам пошел к двери и крикнул:

– Вёлерман, входите!

Прежде чем полковник успел приложить руку к козырьку фуражки, генерал втянул его за руку в комнату.

– Ах, дружище, оставьте вы эти выкрутасы. Я так рад, что вы снова здесь!

Они крепко пожали друг другу руки. Глаза обоих офицеров сияли от радости неожиданной встречи после стольких страшных лет. Они были знакомы с того времени, когда оба служили в одном и том же полку в Нойруппине, а позднее в Эберсвальде. Тогда Вейдлинг был командиром 75-го самоходно-артиллерийского полка, а Вёлерман командовал 5-й батареей.

Генерал и полковник присели к маленькому столику. Командный пункт генерала находился на втором этаже загородного дома какого-то состоятельного берлинца в деревне Вальдзиверсдорф, расположенной к северу от Мюнхеберга. Генерал показал на треснувшие оконные стекла, заклеенные полосками черной бумаги, и на жалкий огарок свечи,