Операция «Багратион». «Сталинский блицкриг» в Белоруссии. - Алексей Валерьевич Исаев Страница 35

Группе генерала Тюрина поручалась весьма ответственная задача: по выходе ударной группы 49-й армии на реку Бася стремительным броском выйти на р. Днепр, форсировать ее, захватить плацдарм и удерживать до подхода главных сил 49-й армии.

Следует отметить, что в достаточно серьезной послевоенной работе по действиям 2-го Белорусского фронта в «Багратионе»[169] указывается состав группы без одной стрелковой дивизии, но эта версия не подтверждается фронтовыми отчетными документами. Также автор этой книги А.А. Сидоренко подверг критике командование фронта за создание именно фронтовой подвижной группы. Он считает, что целесообразнее было создать армейскую подвижную группу, «что дало бы возможность теснее организовывать ее взаимодействие со стрелковыми корпусами и более конкретно управлять ею в ходе боя»[170]. Также А.А. Сидоренко высказал мнение, что создание подвижной группы армии повысило бы ответственность командующего и штаба армии за обеспечение ее ввода в прорыв. В этой критике, безусловно, есть рациональное звено. Вместе с тем необходимость создания подвижной группы для захвата плацдарма на Днепре сомнению не подвергается.

На подготовительный этап планом отводилось 12 суток (с 10 по 22 июня 1944 г.), на прорыв сильно укрепленной полосы противника — одни сутки, на бой в тактической и оперативной глубине — четверо суток, на преследование и выход на рубеж р. Березина — трое суток.

Вновь образованный 2-й Белорусский фронт мог принять часть армий от своих предшественников, но воздушная армия для него требовалась новая, «вакантная» воздушная армия на Западном стратегическом направлении отсутствовала. Чаще всего советские фронты имели несколько общевойсковых или танковых армий, но всего одну воздушную армию. Поэтому при разукрупнении фронтов делиться с новичками им было нечем. В итоге воздушную армию для нового фронта не стали формировать заново — в состав 2-го Белорусского фронта вошла переброшенная из южного сектора советско-германского фронта 4-я воздушная армия К.А. Вершинина. Она как раз весной 1944 г. высвободилась в Крыму.

По состоянию на 22 июня 1944 г. 4-я воздушная армия насчитывала[171]:

истребителей Ла-5—222/5[172];

истребителей Як-1—1/0;

истребителей Як-7—19/1;

истребителей Як-9—51/2;

всего истребителей — 293/8.

Штурмовиков Ил-2—196/2;

ночных бомбардировщиков У-2—116/0, И-153—5/0;

разведчиков Пе-2—18/1.

Антикварные бипланы И-153 в составе авиагруппировки в июне 1944 г. смотрятся одновременно и странно и символично — ведь на этих самолетах начинали войну, в том числе в Белоруссии. Вооружен ими был 889-й ночной бомбардировочный полк в составе 4-й воздушной армии. В ходе битвы за Кавказ в 1942 г. бипланы с успехом применялись как ударные самолеты в горах.

Всего 4-я воздушная армия насчитывала 528 самолетов в строю и 11 в ремонте. На фоне других воздушных армий на Западном стратегическом направлении она выглядела откровенно слабой. Достаточно сравнить ее с 1-й воздушной армией соседнего 3-го Белорусского фронта, насчитывавшей почти вчетверо больше самолетов всех типов. Усиливало это впечатление отсутствие в ее составе бомбардировщиков, в наличии имелись только штурмовики Ил-2, сведенные в две авиадивизии (230-я и 233-я ШАД). Самым многочисленным типом самолета в армии К.А. Вершинина был истребитель Ла-5.

«Накачка» воздушной армии на могилевском направлении истребителями объяснялась, в частности, оценкой советской разведкой ВВС противника. Считалось, что до рубежа Барановичи, Брест противник располагает 320 бомбардировщиками, 100 истребителями, 30 разведчиками и 80 связными и транспортными самолетами. С одной стороны, эти ожидания и оценки были небезосновательны (о реальном состоянии авиапарка 6-го воздушного флота ГА «Центр» см. ниже). С другой — большая часть бомбардировщиков предназначалась для использования в ночное время, и в общем случае их встреча с «лавочкиными» армии Вершинина была маловероятной.

1-й Белорусский фронт. С планированием наступления в полосе 1-го Белорусского фронта связана одна из самых известных легенд советской историографии, можно сказать, хрестоматийный пример спора командующего фронтом со Сталиным. Поэтому прежде всего следует озвучить и разобрать именно эту версию и сопоставить ее с оперативными документами фронта.

В ее каноническом изложении командующим фронтом К.К. Рокоссовским история выглядит следующим образом. В своей статье в «Военно-историческом журнале» к 20-летнему юбилею «Багратиона» Рокоссовский писал:

«Наше решение о нанесении двух равнозначных ударов на правом крыле фронта подверглось сильной критике. Верховный Главнокомандующий и некоторые члены Ставки не соглашались с этим решением. Они настаивали на том, чтобы нанести один главный удар с плацдарма на Днепре на участке 3-й армии. Мои доводы о том, что оперативная емкость этого направления мала, местность очень тяжелая, а с севера нависает сильная вражеская группировка, не принимались во внимание. В том, что Сталин упорно настаивал на нанесении одного мощного удара, видимо, сказывалась его концепция о «главном ударе». Но в данном случае своеобразная конкретная обстановка требовала отхода от установившегося шаблона»[173].

Однако некими общетеоретическими дискуссиями разговор в той версии, которую излагает Рокоссовский, не ограничился. Далее командующего фронтом стали уговаривать реализовать план Ставки с одним ударом. Рокоссовский продолжает:

«Сталин дважды предлагал мне выйти в соседнюю комнату, чтобы обдумать предложение Ставки и в соответствии с ним доложить свое решение. Во время второго «продумывания» в эту комнату вошли Молотов и Маленков. Они неодобрительно отнеслись к тому, что я спорю с самим Верховным Главнокомандующим, и настаивали, чтобы я принял предложения Ставки. Я ответил, что убежден в своей правоте и, если Ставка прикажет наносить один удар, буду просить об освобождении меня от командования фронтом»[174].

Командующий 1-м Белорусским фронтом К.К. Рокоссовский.

Позднее, в мемуарах, Рокоссовский усилил тезис о противостоянии со Сталиным, написав нижеследующее:

«Убедившись, что я твердо настаиваю на нашей точке зрения, Сталин утвердил план операции в том виде, как мы его представили.

— Настойчивость командующего фронтом, — сказал он, — доказывает, что организация наступления тщательно продумана. А это надежная гарантия успеха»[175].

Однако изучение оперативных документов 1-го Белорусского фронта заставляет как минимум усомниться в этой версии формирования плана наступления правого крыла фронта под командованием К.К. Рокоссовского.

Еще в марте 1944 г. Военный совет 1-го Белорусского фронта направил Верховному краткую оценку обстановки и соображения о дальнейших действиях на период после окончания весенней распутицы. Наиболее интересным разделом документа является оценка возможных направлений наступления войск фронта. Позволю себе процитировать его без купюр:

«1. Чаусы, Могилев. Наступление на этом направлении невыгодно по причинам:

а) оно может быть проведено с ограниченной целью — разгрома противостоящего противника и выхода на р. Днепр. Дальнейшее развитие операций потребует форсирования р. Днепр