Повенчанный честью (Записки и размышления о генерале А.М. Каледине) - Кожемяко Иван Иванович Страница 49

– Да, Ваше Высокопревосходительство, – Каледин повернулся к Алексееву, – ошибочно.

И будет иметь самые роковые последствия, так как противник, обладая прекрасными коммуникациями, легко сможет перебрасывать резервы на угрожаемые направления.

Действия же нашего фронта не только окажут существенную помощь Западному фронту, отвлекая на себя значительную часть сил противника, но и облегчат участь итальянцев, которые исходят кровью от дружного натиска австро-венгров.

И ещё, Ваше Величество, я твёрдо убеждён, что противник не даст нам такого длительного времени на подготовку войск к наступлению.

Поэтому мы должны быть готовы к действиям незамедлительно.

Алексей Алексеевич Брусилов поддержал своего подчинённого.

В его выступлении на Военном Совете прозвучали аргументированные доказательства истинности суждений командующего 8-й армии.

Николай II, скрепя сердце, всё же прислушался к доводам Брусилова и Каледина, а не Алексеева.

Началась подготовка к наступлению.

Каледин, целыми сутками находился в подчинённых войсках.

Терпеливо и вдумчиво, вместе с начальниками дивизий и командирами полков, шаг за шагом, разрабатывал план наступления.

Как всегда сказался огромный опыт военачальника, его находчивость и инициатива.

Алексей Максимович убедил Брусилова – не только в полосе наступления его армии, но и всех армий фронта, определить одиннадцать участков прорыва и добиться значительного превосходства над противником в пехоте, кавалерии и артиллерии.

И такое превосходство было достигнуто: армия Каледина на всех участках прорыва превосходила противника в живой силе в два–два с половиной раза, а по артиллерии – почти в два раза.

4 июня настал звёздный час генерала Каледина. Его армия, а это более ста двадцати тысяч человек, внезапно обрушила на противника шквал артиллерийского огня. Его сила была такой, что средь бела дня не стало видно солнца.

И снова полководческая мысль Каледина принесла ошеломляющий результат – впервые, в ходе этой войны, пехота, под прикрытием огня артиллерии, шла, так называемыми, волнами.

В каждой волне шли три–четыре пехотные цепи, так же – в следующей и замыкающей.

Каждая волна двигалась друг за другом на расстоянии до двухсот шагов.

Первая волна, овладев первой линией обороны противника, не задерживаясь на ней, устремлялась ко второй, а третью линию – атаковали третья и четвёртая волны, перекатываясь через первые две.

Всё это было достигнуто в результате упорных и многодневных тренировок, поэтому стороннему наблюдателю казалось, что это не сражение, а какая-то игра – столь чётко и целеустремлённо действовали войска.

Лёгкая артиллерия не давала противнику поднять голову, а тяжёлая – просто разметала его батареи на участках прорыва.

Командующий постоянно следил за развитием операции, активно маневрировал живой силой и огнём артиллерии.

И когда противник, в панике, стал отступать – Каледин бросил, в прорыв, кавалерийский корпус.

Успех был полный.

Уже к середине июня, за неделю непрерывного наступления, 8-я армия заняла Луцк, полностью разгромив 4-ю австро-венгерскую армию, и продвинулась вглубь обороны противника почти на семьдесят километров.

Это был грандиозный успех.

Войска, вдохновляемые командующим, который вёл их к победе, имели высокий наступательный порыв.

Но, к несчастью, вечно существующие законы российской действительности, сработали и здесь.

Исчерпав все резервы, растратив накопленный запас боеприпасов, и, особенно, артиллерийских снарядов, войска Каледина остановились.

Командующий требовал от фронта помощи и подкреплений, снарядов.

Но Брусилов был бессилен что-либо сделать.

Он такие же вопросы ставил перед Ставкой, просил Алексеева убедить Государя, чтобы тот отдал приказы о начале наступления соседних фронтов, активизации боевых действий союзников.

Но ничего этого не произошло.

Западный фронт генерала Эверта увяз в приграничных боях и не смог продвинуться вглубь территории противника ни на шаг.

Недвижимо стоял и Северный фронт.

Никакого взаимодействия армии не было организовано Ставкой с флотами – Черноморским и Балтийским.

В результате этого все наши преимущества над противником, в основном – в живой силе, сходили на нет.

И здесь Каледин проявил свои лучшие качества современного военачальника – он, только со своей армией, без поддержки корпусов соседей – ещё более полумесяца сдерживал натиск преобладающих сил противника – без снарядов, без патронов, только на вере людей в своего командующего.

***

Каледин властной рукой еле сдерживал своего жеребца, всего мокрого. А в паху – даже в пене.

Бешеная скачка не остудила его кровь, и он не вошёл, а ворвался в кабинет Брусилова:

– Ваше Высокопревосходительство!

Моя армия сделала всё, что могла и даже больше. Всё, что было в человеческих силах, мы свершили. Больше держаться против преобладающих сил противника нет никакой возможности. Особенно, если тебе не дают поднять голову от огня артиллерии и пулемётов.

Голос его звенел от отчаяния и возмущения:

– Прикажите армиям Лечицкого и Щербакова наступать. Пусть отвлекут на себя противника, и мы одним ударом, я верю в своих людей, опрокинем врага, и на его плечах ворвёмся в границы Германии. Особенно – если Вы, Ваше Высокопревосходительство, усилите армию хотя бы двумя-тремя свежими дивизиями.

Растерянный и бледный Брусилов, всегда умеющий держать себя в руках, пребывал в полной растерянности:

– Алексей Максимович, голубчик, Вы не знаете всей пропасти в положении дел в армиях Ваших коллег.

Убыль по личному составу у них составляет более, нежели пятьдесят процентов. Снарядов нет вообще, патронов – по полторы обоймы на винтовку. Полностью расстроена кавалерия, лошади выбились из сил, нет фуражу.

Само страшное, Алексей Максимович, в полках – осталось в живых по три-четыре офицера. Многие полки я вынужденно вверил под начало поручикам.

Тяжело вздохнув, сел напротив Каледина за приставной столик, и с болью в голосе сказал:

– Алексей Максимович!

Я очень дорожу Вашим мнением, поэтому не думайте, что я за всем происходящим наблюдаю молча и беспристрастно.

Я потребовал от Государя, при личной аудиенции, отлучения меня от должности Главнокомандующего, ежели не будут поддержаны войска фронта.

Он вскочил и даже забегал по кабинету:

– Это же чёрт его знает, но успех фронта не был поддержан соседними фронтами. Ежели бы Эверт и Рузский поддержали наше наступление – Германия и Австро-Венгрия были бы повержены.

Он ударил кулаком по столу, что было совсем для него несвойственно, и горестно заключил:

– Не мне, России нужна была эта победа. Только в результате её можно было избежать потрясений в стране. А они грядут.

И теперь, дорогой Алексей Максимович, революции не избежать.

Слишком велико недовольство правящим режимом в стране. Нарастает голод. А кормильцами – мы завалили всю Европу, до Салоник включительно.

– Поэтому, Ваше Высокопревосходительство, – неожиданно для Каледина произнёс Брусилов, – господин генерал от кавалерии…

Каледин как-то даже злобно перебил своего Главнокомандующего:

– Вы забылись, Ваше Высокопревосходительство, в этом чине пребываете Вы, а я – генерал-лейтенант. И до чинов ли сегодня? Россия гибнет, а мы о чинах будем печаловаться?

Брусилов тепло положил руку на плечо Каледину, и протянул ему золотые погоны, без звёзд, с вензелем « Н » и короной.

– Нет, Ваше Высокопревосходительство, я ничего не придумал, и Вы не считайте, что Ваш Главнокомандующий утратил здравый рассудок.

Указом Государя Вам присвоен этот высокий чин, и, я думаю – вполне заслуженно. Кроме того, досточтимый Алексей Максимович, вы удостоены ордена Святого Георгия III степени.

Позвольте, уважаемый Алексей Максимович, вручить Вам, по поручению Государя, этот полководческий орден.