Финал в Преисподней - Станислав Фреронов Страница 6

аресте (попытавшись, правда, скрыться в платяном шкафу). Вообще-то трусость не входила в жуткий перечень его пороков. Судя по всему, он берёг себя, поскольку знал себе цену — что опять-таки сближает Гитлера с Лениным. Собственно, весь «Пивной путч» напоминает июльский мятеж 1917-го, когда командующий Петроградским военным округом Пётр Половцов и министр юстиции Павел Переверзев коллективно выступили «русским Сектом».

Итак, через 5 лет после Ноябрьской революции Германия вновь устояла. В стране снова нашлись силы отпора тоталитарной агрессии — тогда коммунистической, теперь нацистской. Вновь, не в пример российским аналогам, твёрдо и ответственно повели себя социалисты и либералы, решительно выполнило свой долг армейское командование. Даже монархистам хватило рассудка остановиться над пропастью. Рабочие и мещанские массы в целом сохраняли приверженность демократическим порядкам, и это определяло ход событий. Городское промышленное общество центральноевропейской страны оказалось прочно гражданским.

Многим казалось, что так будет всегда. Само собой. И вот это стало ошибкой.

ВИДЕНИЯ ЗАМКА ЛАНДСБЕРГ

Убеждаюсь в ненужности слов.

Вы другим расскажите уже

Сказки Венского леса ментов

О раскаяньи и о душе.

М. Круг

«Да здравствует наш суд!»

Баварский суд, рассматривавший дело Адольфа Гитлера и его сообщников, пожалуй, достоин называться самым гуманным в мире. Если взять за числитель вынесенный приговор, а в знаменатель ввести масштабы содеянного (и до, и особенно — после), коэффициент наказания покажется исчезающее малым, зато масштаб милосердия — поистине непревзойдённым в истории правосудия.

Гитлер держался нагло и агрессивно, дико орал и грозил (впрочем, ответный ор привычного к командованию на плацу свидетеля фон Лоссова заткнул фюрера на целый день). Состав преступления предполагал наказание в разбросе от пяти лет до пожизненного заключения. В отношении Гитлера суд вынес приговор по нижнему пределу, причём с правом досрочного освобождения по истечении полугода. Не была применена и депортация из Германии, хотя Гитлер формально ещё оставался австрийским гражданином, уже имел судимость за нарушение общественного порядка и вполне мог быть принудительно выслан.

Не слишком продолжительные сроки получили и другие путчисты — Рем, Гесс, Морис. Генерал Людендорф, нисколько не скрывавший своего активного участия в путче, был оправдан из уважения к прежним заслугам, что вообще-то называется «в огороде бузина». В «условно-досрочном» порядке вскоре был освобождён Рем. В нынешней России за хулиганство или карманную кражу наказывают подчас строже, чем в Веймарской Германии за антигосударственный путч, стоивший 19 жизней (погибло 16 нацистов и трое полицейских).

Столь мягкое наказание определялось конкретными условиями Баварии. Власти северных земель обошлись бы с праворадикалами жёстче. Южные же консерваторы посчитали, что «бестия обуздана». «Большевизм скоропостижно умер», — заявляли российские кадеты в июле 1917-го…

Люди, подобные фон Кару разделяли ненависть нацистов к «ноябрьским предателям», «демократическому бардаку», «красному Берлину». Им импонировала твёрдость и дисциплина штурмовых отрядов, они отдавали должное подвигам СА в антикоммунистических замесах. Откровенная быдловщина «Пивного путча» произвёла на них эстетически омерзительное впечатление, но они не считали его участников совсем уж безнадёжными негодяями. Гитлер представлялся честным патриотом, хотя низкого происхождения и чересчур горячим. Рем — нормальным кайзеровским воякой. Какого-нибудь мясника Графа или часовщика Мориса «фоны» просто не замечали. А уж Людендорф не вызывал ничего, кроме восхищения. Он-то и казался настоящим лидером, не Гитлер же.

Что называется, «лохи не мамонты, не переведутся».

Зяблик к зяблику летит

Как бы то ни было, Гитлер всё же был препровождён в крепость Ландсберг, где приступил к своим «университетам за государственный счёт». Льготные условия содержания, работа на воздухе, напоминавшая активный отдых, карточная игра… И многочасовые выступления фюрера перед немногочисленными геноссен.

Как утверждал фашист-антигитлеровец Отто Штрассер, именно утомительные для слушателей разглагольствования заставили гитлеровских подельников подсказать фюреру мысль о написании книги. Это позволяло хоть на какое-то время затыкать фонтан. В результате, правда, нелегко пришлось секретарю-соавтору Гессу, но кто-то же должен был закрыть соратников собой. Так родилась эпохальная «Майн кампф».

Кое-что в книге, несомненно, интересно. Поучительны рассказы об организационном построении НСДАП и СА, о психологическом типе партактивиста и штурмовика. Заслуживает рассмотрения и изучения тактика организационно-силового «завоевания улицы», рекрутирования, подготовки и накачки боевого актива. Исторически ценны свидетельства о конкретных штурмовых акциях, в которых красный террор переламывался и подавлялся террором коричневым — захватывающие подробности ноябрьской «пивной бойни» 1921-го в Мюнхене, октябрьских замесов 1922-го в Кобурге. Всё это достойно внимания. Нельзя отрицать, что за четыре года Гитлеру набралось, о чём вспомнить.

Но в целом это чтение, надо признать, рассчитано на крайне специфические вкусы (отчего-то снова вспоминается Ленин с его ПСС). Малосвязные вопли, эффективно катившие с голоса, тяжело воспринимались с бумаги. Беспрестанное яканье, самопревозношение, подача каждой банальности с фантасмагорическим апломбом. Поразительная бессистемность, перескоки с анализа монархического принципа на восхищение Вильгельмом II как создателем флота, с флота на значение спорта, со спорта на воспитание храбрости как основы патриотической морали, с патриотической морали на сложности правового регулирования супружеских отношений. Примитивизм на грани клоунады — расовая теория обосновывалась неопровержимым орнитологическим примером: зяблики летают только к зябликам… В общем, неудивительно, что при первом издании «Майн кампф» менее половины читателей первого тома добровольно купили второй.

И зря. Это стоило внимательного чтения. Как бы то ни было, единственная книга фюрера заложила основы идеологии нацизма. Именно нацизма, поскольку термин «национал-социализм» к ней уже не вполне применим, не отражает эксклюзивности содержания.

Его борьба в вечности

Гитлер чётко провозглашает главные принципы: «раса и личность». Расы и личности принципиально не равноценны и неравноправны. Права — исключительный удел высших рас и лучших личностей. Собственно, всякое разделение общества на «элиту» и «быдло», какими бы терминами эти категории ни обозначались — например, «марксистско-ленинский авангард» и «трудящиеся массы», «просвещённые интеллектуалы» и «тупые рэднеки», «моральная аристократия» и «безнравственная чернь» — так или иначе сводится к концепции «Майн кампф». Безразлично, под какой балалайкой она подаётся — коммунистической или либеральной, «национал-патриотической» или «христианско-демократической». В таких случаях не следует стесняться, лучше Гитлера эти мысли всё равно не высказать.

Вопрос лишь в последовательности и откровенности, в которых автор разбираемой книги по своему обыкновению вылетает за предел. А также в готовности и способности без трёпа реализовать эти принципы: «Любую цель, которую человек ставит перед собой, он достигает благодаря своей жестокости» (А. Гитлер).

Этносы и люди расставлены в пирамидальном порядке. На самом верху — германское арийство и нацистское фюрерство, немцы и немецкие власти. В самом низу — иудейство, как раса и как конкретные индивиды (по