Забытые бастарды Восточного фронта. Американские летчики в СССР и распад антигитлеровской коалиции - Сергей Николаевич Плохий Страница 7

Вдохновленный ответом Молотова, Дин тоже целиком погрузился в работу. “Я целыми днями почти не отходил от телефона, а если и отходил, то, вернувшись, немедленно спрашивал, не звонил ли кто-нибудь из [советского] Генштаба уладить детали челночных бомбардировок”, – вспоминал он. Но никто не звонил Дину и не искал его. Именно тогда, как писал впоследствии Дин, он понял, что слова “принципиально одобрено” для советской стороны не значили ровным счетом ничего. Он решил взять дело в свои руки и настоял на том, чтобы его просьбу, а также “принципиальное одобрение” Молотова внесли в окончательный протокол конференции. Молотов отказался, сказав, что предложение на конференции не обсуждалось и занесению в протокол не подлежит. Дин настаивал – не помогло. Советская сторона отказывалась сотрудничать10.

* * *

Прорыв произошел 29 ноября 1943 года в Тегеране, когда Рузвельт поднял вопрос о создании авиабаз на встрече со Сталиным, а советский диктатор пообещал заняться этим вопросом. Двадцать шестого декабря Молотов вручил Гарриману меморандум, в котором утверждалось, что советское правительство не возражает против предложения американской стороны о создании авиабаз Соединенных Штатов и, следовательно, командование Военно-Воздушных сил Красной армии получит указание начать предварительные консультации с представителями США. Гарриман и Дин проявляли сдержанный оптимизм. “Пусть даже эти соглашения лишь поверхностно касаются наших проектов, представленных советскому правительству, и сейчас они еще на стадии обсуждения, я чувствую, что они свидетельствуют об изменении отношения и откроют двери дальнейшему сотрудничеству”, – телеграфировал Дин в Объединенный комитет начальников штабов 27 декабря11.

Двери хотя и открывались, но их петли проржавели. В Вашингтоне генерал Арнолд уже потерял надежду когда-нибудь увидеть американские бомбардировщики на советской земле. Через месяц после встречи Гарримана с Молотовым, 29 января, Арнолд переслал Джону Дину телеграмму генерала Карла Эндрю Спаатса, командующего 8-й воздушной армией и Стратегическими ВВС США в Европе (USSTAF), отправленную с английской базы. В ней Спаатс поднимал вопрос о челночных бомбардировках, предлагая начать их со 120 бомбардировщиков. Что более важно, Спаатс писал, что челночные бомбардировки могли начаться без устройства американских авиабаз (американцы явно отошли от прежних позиций), а личный состав можно было направить на существующие советские базы с задачей помогать советскому техническому персоналу. Казалось, Арнолд, переславший телеграмму Дину, все еще желал получить для своих самолетов право приземляться на территории СССР, но на создании баз уже не настаивал12.

Телеграмма подстегнула Гарримана к действию. Тридцатого января он запросил встречу со Сталиным для рассмотрения вопроса об авиабазах. В тот миг что-то щелкнуло в тайном механизме Кремля, и Гарримана пригласили в кабинет Сталина – обсудить именно те авиабазы, на которые Арнолд уже и не надеялся. Встреча состоялась в 18:00 2 февраля, в присутствии Молотова. Согласно американскому меморандуму беседы, Гарриман начал с того, что сослался на просьбу Рузвельта и продолжил перечислять аргументы в пользу челночных бомбардировок, которые позволили бы союзникам “проникать дальше вглубь Германии”. Выслушав Гарримана, Сталин лично одобрил проект. Он сказал послу, что советское правительство “относится благосклонно” к предложению – явное улучшение по сравнению с формулировками Молотова “принципиально одобрено” и “не возражаем”. Сталин предложил начать операции, поднимая в воздух 150–200 самолетов, указал два аэродрома для приземления самолетов-разведчиков. По его мнению, советская сторона могла бы предоставить три авиабазы для бомбардировщиков в северной части Восточного фронта и еще три – в южной13.

Гарриман и Дин с трудом верили в реальность происходящего. Спаатс и Арнолд уже потеряли надежду получить авиабазы, а Сталин совершенно внезапно развернулся на 180 градусов и всецело поддержал программу. “Никогда не забуду, как мы ликовали в ту ночь, когда Гарриман, встретившись со Сталиным, зашел ко мне сообщить добрые вести”, – вспоминал впоследствии Дин. Он телеграфировал о новостях в Объединенный комитет начальников штабов. “Сегодня вечером маршал Сталин проинформировал посла о том, что согласился на проект челночной бомбардировки”, – так начиналась телеграмма, а дальше обсуждались детали следующего шага операции, и в том числе предоставление советских въездных виз для офицеров, которых требовалось немедленно направить из Лондона в Москву. Новости произвели в Вашингтоне сенсацию. Генерал Арнолд переслал Дину поздравления от самого Джорджа Маршалла, начальника Штаба армии США. “Нам совершенно очевидно, что поздравлений заслуживает то, как настойчиво и компетентно вы проводили переговоры”, – говорилось в телеграмме. Гарриман, помимо того, получил поздравления из Белого Дома14.

Никто не мог сказать, что или кто убедил Сталина согласиться на создание баз и преодолеть страх иностранной интервенции. Возможно, он наконец убедился, что американцы всерьез настроены открыть второй фронт, или надеялся подстраховать себя, предложив им то, что они так настойчиво просили. Для американцев в Москве это уже не имело значения. “Кто говорил, что русские не желают сотрудничать? Кто сказал, что мы не можем работать вместе? – писал Дин, вспоминая атмосферу ликования в те дни в Спасо-хаусе, резиденции американского посла в Москве. – От нас нужна была открытость, понимание и упорство, что мы с Авереллом и подтвердили своим примером”. Казалось, оптимизм Дина наконец-то себя оправдал. Америке и Советскому Союзу предстояло работать вместе, и не просто координировать сражения на разных фронтах, но и совместно планировать и совершать операции, чтобы “заставить немца сильнее ощутить удары союзников”, как сказал Сталин Гарриману во время встречи. Будущее вновь казалось лучезарным15.

Глава 3. Неистовство

Слово свое Сталин сдержал. Три дня спустя Гарриман получил его одобрение на допуск американских солдат на советские базы, а Молотов созвал совещание с участием командующих военно-воздушными силами Красной армии, пригласив на него Гарримана и Дина. Встреча состоялась 5 февраля 1944 года. От советского командования присутствовали маршал авиации Александр Новиков, которого Дин называл “генералом Арнолдом красных ВВС”, и начальник Главного управления формирования и укомплектования ВВС РККА генерал-полковник авиации Алексей Никитин.

Новиков и Никитин, одногодки (оба родились в 1900 году), принадлежали к новому поколению советских авиаторов. Оба получили командные должности в военно-воздушных силах после жестоких поражений Красной армии от люфтваффе в начале войны. В то время, за первые недели операции “Барбаросса”, советская армия потеряла почти половину самолетов: около 4 000 из 9 500. Многие были уничтожены бомбами, не успев даже вступить в бой. Новиков, возглавивший обескровленную авиацию годом позже, при поддержке Никитина реорганизовал ее, а с помощью “аэрокобр”, “дугласов” и других самолетов, поставляемых США в рамках ленд-лиза, превратил ВВС в эффективную военную машину. В Красной армии еще не