Наполеон. Изгнание из Москвы - Рональд Фредерик Делдерфилд Страница 9

Тем временем в Европе происходило много разных событий, и литовская столица кипела от активности дипломатов, сновавших тут и там, курьеров, галопом скачущих с депешами в резиденцию Наполеона в старом городе. В депешах содержались донесения из Парижа, Вены, Неаполя, Милана, Берлина и даже выдержки из английских газет, а также последние новости с ощетинившегося штыками, воюющего Пиренейского полуострова.

Курьеры Наполеона, имевшие богатый опыт в преодолении больших расстояний с максимальной скоростью, добирались из Парижа до Вильно за 10 дней. Сейчас, когда для этого необходимо преодолеть столько границ и пройти огромное количество формальностей, путешествие на автомобиле займет столько же времени. Во времена империи приоритеты соблюдались неукоснительно. Курьеров с депешами никто не беспокоил ненужной волокитой. На каждом посту, где проходила их дорога, их пропускали быстро и без лишних формальностей, так что некоторые из молодых кавалеристов Наполеона, двухлетние солдаты шестой кампании, могли скакать день и ночь без отдыха в течение недели. И это было необходимо: император готовился начать военную кампанию, которая заставит его продвинуться в глубь России на 550 миль, но он продолжал держать в своих руках все нити, позволявшие ему руководить правительствами Европы. Даже на таком расстоянии от своей столицы все значительные решения он принимал единолично.

К нему приходили послы, концессионеры, все, имевшие срочные дела и кто сумел пробраться к нему через кольцо из 25 тысяч больных, заполонивших город, и случайно добился аудиенции, обойдя нетерпеливых солдат с донесениями из дальних армейских частей. Несмотря на эту суету, большую часть мыслей императора занимало обдумывание двух вопросов: как и когда вынудить основную армию Барклая-де-Толли принять решающее сражение и как скоро Багратион попадется в расставленные для него сети?

Он принял менее спешное решение, когда узнал, что его брат Жером находится в Гродно, на Немане. Жером не обращался к императору за приказами (он был из молодых людей, принимавших самостоятельные решения, которые почти всегда оказывались ошибочными), скорее он жаловался, что генерал Вандамм, один из самых грубых старших офицеров Великой армии, участвовал в грабежах. Наполеона эти жалобы возмутили. Он знал брата и знал, почему тот ненавидел Вандамма так же искренне, как ненавидел Даву. Когда Жером оказался на троне обанкротившегося королевства Вестфальского, за несколько лет до этого Даву заставил его отказаться от беспощадных требований контрибуции в императорскую казну. Но то, что произошло между Жеромом и Вандаммом, было еще хуже, поскольку затронуло честь молодого человека. Во время Прусской кампании 1806 года генерал Вандамм заметил, как король Жером бесцельно мечется возле траншей за Нейссом, а ядра градом сыплются около него, окатывая жидкой грязью. Мастер иронических выпадов, Вандамм заметил: «Чертовы ядра! Никакого уважения к посторонним!»[13] Жером так никогда и не простил ему этого замечания, и сейчас, представляя южный край капкана, который Наполеон расставил для Багратиона, он командовал 60 тысячами человек, а Вандамм находился у него в подчинении. Произошло то, что можно было предвидеть: в отношениях между Жеромом и Даву возникли осложнения. Последний в тот момент стоял со своим корпусом у Минска, в 100 милях юго-восточнее Вильно, ожидая удобного момента, чтобы напасть на Багратиона, когда тот будет отступать. Никаких недостатков с его стороны в западне не было. Корпус «железного маршала» был самым дисциплинированным в Великой армии, а его солдаты имели репутацию прекрасных вояк даже среди ветеранов гвардии[14].

Багратиону оставалось только появиться в пределах досягаемости, как он сразу попадал в окружение. Единственным слабым местом в этом образце стратегии Наполеона была армия Жерома — неопытного, самовлюбленного молодого дурака.

Всю свою жизнь Жером, любимчик в семье Бонапартов, был фантастическим неудачником. Единственный среди своих братьев и сестер, он избежал крайней нужды. С мальчишеских лет не было ни разу, чтобы государственный деятель, красивая женщина и даже солдаты, обладавшие большим тактом, нежели Вандамм и Даву, не уступили ему, зная, что Наполеон с большой любовью относится к юному негодяю. В результате такого отношения из избалованного юнца Жером превратился в своенравного эгоиста, совершенно неспособного слушать чьи-либо приказы, тем более того, кого он терпеть не мог. Он должен был прибыть в Гродно из Варшавы 30 июня, в тот день, когда Даву вышел из Вильно и отправился в Минск, готовясь внезапно атаковать Багратиона, вынужденного отступать после нападения Жерома. Но нападения Жерома так и не последовало. Он оставался в Гродно до 4 июля, объясняя это тем, что его солдатам нужен отдых. Он также отослал Даву несколько высокомерных указаний о том, «что они должны действовать сообща».

Даву, который однажды со своим корпусом в одиночку справился с целой прусской армией, что сделало возможной победу Наполеона под Йеной, не был человеком, кто прислушивается к указаниям, исходящим от дилетанта, не важно, хорошие они или плохие. Он немедленно обратился к Наполеону, но тот совершил другую психологическую ошибку, поставив Жерома под командование Даву, но сказав при этом маршалу, чтобы он не распространялся об этом, пока Жером находится в его подчинении. В то же время он писал своему брату: «Ты подвергаешь опасности успех всей кампании на правом фланге. Так невозможно вести войну!» Даву думал точно так же. Он был очень предан Наполеону, но при этом невероятно ревнив к своей репутации солдата. Даву отослал депешу Жерому, поставив его в известность, что теперь конец находится у него в подчинении, и отдав ему приказ немедленно выступать, чтобы загнать Багратиона в западню.

Жером был в ярости. Он не подчинился бы приказам, даже если бы они исходили от Бертье — старшего маршала в армии; как же он мог подчиняться приказам человека, который, в бытность Жерома королем Вестфалии, неоднократно настойчиво вымогал у него деньги, в конце концов оставив ему так мало наличности, что он был вынужден влезть по уши в долги, и так продолжалось до тех пор, пока не был издан единый королевский указ. Написав Наполеону полное негодования письмо, он не стал дожидаться ответа, а поднял своих людей и отступил в Варшаву.

Наступила очередь Наполеона разражаться чудовищной яростью. Многие годы он терпел глупости и сумасбродства Жерома, что вносило значительную напряженность в отношения братьев, но здесь член его собственной семьи отступил с поля боя перед лицом врага. Он немедленно отправил Жерома домой, в Вестфалию, поставив на его место генерала Жюно, которому отдал приказ в течение часа выдвигаться за Багратионом. Впрочем, некоторую толику собственного