500 дней поражений и побед. Хроника СВО глазами военкора - Александр Коц Страница 9

Трасса, по которой на скорости идет наш конвой, в деталях «рассказывает» о боях недельной давности. По обочинам стоят обгоревшие остовы бронированных машин и грузовиков. Чьи они — украинские или российские, — уже не разобрать, но легкой прогулки здесь точно не было. Иногда попадаются смятые гражданские авто. Глазами выхватываю номера на микроавтобусе — донецкие. Вот тебе и уехал от боевых действий…

В населенных пунктах бойцы на броне ощетиниваются стволами — диверсантов, которые могут бить из жилых домов, никто не отменял.

— Вы вспомните Великую Отечественную, — говорит во время остановки один из офицеров. — На Украине было больше всего партизан, которые удостоены звания Героя Советского Союза. У них эта упертость в крови. Как и у нас. Только у нас еще и историческая память есть.

— Лучше бы они против факельных шествий упирались, — соглашаюсь. — А то забыли, благодаря кому они живы и живут в собственной стране.

— Ну а мы здесь зачем — напомним, — уверяет боец. — У меня прадед при форсировании Днепра погиб, не дожил до Победы. Видимо, нам заканчивать то, что они не успели.

Медленно втягиваемся в Бородянку. Ей не повезло. Сначала здесь кошмарили население вооруженные мародеры, которым в Киеве раздали автоматы с боекомплектом. Затем сюда зашли подразделения Нацгвардии и националистов, устроив почти из каждого жилого дома огневую точку. А когда российские войска откинули их южнее, ВСУ накрыли Бородянку артиллерией, не жалея ни снарядов ствольной артиллерии, ни реактивных боеприпасов РСЗО «Град».

Сейчас поселок мало отличается от любого прифронтового села под Донецком или Луганском. Те же сгоревшие дома, побитые крупнокалиберным свинцом административные здания, испуганные немногие оставшиеся жители. Только, в отличие от дончан, которые на слух определяют калибр и направление прилетевшего «сюрприза», местные еще не разбираются ни в типах вооружений, ни в любительской баллистике.

— Вот мне пробило внешнюю стену, прошло через внутреннюю и вышло с той стороны, — показывает пробоины в своем доме Василий Дорменко.

Хлипкую хату, похоже, прошила пушка БМП, повезло, что снаряд взорвался снаружи. С тех пор Василий вместе с супругой сидит в подвале. Света нет, связи — тоже. Что происходит в мире, он совсем не представляет:

— У нас родня и в Москве, и в Новосибирске, мы всегда с россиянами дружили. Мечтаем, чтоб побыстрее все закончилось и мы снова жили вместе, как раньше. У нас же в России кругом родня.

На пункте пропуска, где все готово для приема и сопровождения беженцев, тем временем тишина. За полдня со стороны Киева и Ирпени не проехало ни одной гражданской машины. После обеда мимо проскакивает авто местного священника. Оказалось, отвозил в больницу местную жительницу, получившую ранение во время боев. «Скорую» со стороны Киева не пропускали ВСУ, мотивируя тем, что ехать в Бородянку опасно — русские расстреляют. Батюшка проехал беспрепятственно.

Поднимаюсь к Святомихайловскому храму Украинской православной церкви Московского Патриархата. Настоятель отец Виктор встречает во дворе. Раньше здесь была маленькая церквушка. Но в 1998 году местный сторож — неверующий и некрещеный — ночью увидел тут спустившийся с небес крест, который озарил все вокруг.

А потом пришел директор местного тракторного завода («Развалили, пропили, распилили и все продали» — делает отступление батюшка) и выделил на строительство храма блоки и кирпич. Сейчас большая церковь возвышается на доминанте над Бородянкой. Бои ее не затронули.

— Война — это горе. И это нам за грехи. По Киеву гомосексуалисты парады устраивают. На какой развратной литературе воспитывают наше поколение. Нас все время ругают как московскую церковь, называют москалями. Хотя церковь любит всех. Христос заповедовал любить не только друзей, но и врагов. Поддерживает ли вас народ Украины? Я вам скажу так: в 2014 году вас бы цветами встречали. Янукович подвел всех нас, сбежав в Россию. А за эти восемь лет мы видим, как тут воспитали людей. Мы, люди верующие, сами слышали, как солдаты украинской армии приветствуют друг друга «Хайль Гитлер». Это нормально?

Отец Виктор

— Удастся нам когда-нибудь залечить этот разрез по живому?

— Бог может все. Выход один — покаяние. И нельзя озлобляться. Озлобление ведет к уничтожению. Уничтожению друг друга.

Когда я выключаю камеру, отец Виктор спрашивает, что там в Киеве. Рассказываю про мародеров с автоматами. Российские войска эвакуировали уже не одного человека, пострадавшего от них. Благодаря нашим военным была спасена женщина с ранением грудной клетки. Грабители напали на ее семью на даче, муж погиб, она с дочкой спаслась и была вывезена в белорусский Мозырь.

«Так у нас то же самое тут было, а сейчас оружие спрятали и превратились в добропорядочных граждан. Но мы же их всех знаем, все ж свои — местные», — говорит отец Виктор.

Темнеет, батюшка благословляет и крепко бьет по плечу ладонью: «С Богом».

Иду к колонне мимо памятника погибшим воинам-интернационалистам. Рядом с ним в угоду конъюнктуре соорудили плиту в честь тех, кто 8 лет мучил людей в Донбассе. Она уже расколота — денацификация снизу, и в Донецке или Луганске это вряд ли кто-то осудит. Не возьмусь и я. Вероятно, в новой Украине таким монументам места не будет.

P.S. За весь день через Бородянку так и не проехала ни одна гражданская машина. То ли киевляне предпочли другие маршруты эвакуации, то ли их не выпустили на это направление. Сложно договариваться с властями, которые не обладают властью на земле.

Священника задержали сразу после нашего выхода из-под Киева. В СБУ его промурыжили четверо суток. На пятые он дал интервью украинским СМИ о том, как российские борзописцы обманом заставляли его говорить неполиткорректное. На Украине умеют заставлять так говорить. Возможно, это были условия сделки, по которой батюшка вышел на свободу. Но с нынешней киевской властью никакие сделки невозможны. Второй раз его задержали в июле 2023-го по обвинению в «содействии в принудительном вывозе в Белоруссию почти 100 жителей Киевской области».

Помогай Господь отцу Виктору.

10 марта 2022. Беженцы

— Нас не расстреляют? — несколько пар испуганных глаз бегают по мне. Еще бы: шлем, бронежилет, куртка цвета хаки…

— У меня нет оружия, успокойтесь, вам ничего не угрожает, здесь русские, не бойтесь, — как можно спокойнее говорю я.

Светлая «Газель» с белым флагом, надписью «Дети» на борту и тактическим знаком «V» (так обозначают себя российские войска на киевском направлении. — Авт.) на капоте медленно ползла по Бородянке, по улице