Александр Щербаков-Ижевский - Демянский «котёл». Серия «Бессмертный полк»

Демянский «котёл»

Серия «Бессмертный полк»

Александр Щербаков-Ижевский

Светлой памяти моего отца Ивана Петровича Щербакова (28.10.23 – 10.06.64) посвящаю…

Вечный ореол бессмертия и лавры победителей героям Великой Отечественной войны!

Редактор Анна Леонидовна Павлова

Дизайнер обложки Александр Иванович Щербаков

Корректор Игорь Иванович Рысаев

© Александр Щербаков-Ижевский, 2017

© Александр Иванович Щербаков, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4485-0008-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сыра земля и горячая кровь раскалённого котла

С пылу, с жару и задором ангелочков курносой красавицы

Самые жестокие, кровопролитные бои развернулись возле Старой Руссы. Еще зимой 1941 года войска Северо-Западного фронта окружили в районе Демянска 16-ю Армию противника в составе семи дивизий.

Однако, успех развить не удалось.

Бои приобрели затяжной позиционный характер. Жестокие, кровопролитные и безрезультатные схватки. Нам приходилось разведкой боем нащупывать слабые места в обороне фашистов. День за днём готовиться к решающему сражению. Фашистское преимущество постепенно теряло силу. В конце концов, ситуация стабилизировалась.

Чудовищной жестокости была сеча. Ценой огромных потерь давалось нам стратегическое превосходство.

Наша дивизия мужественно сражалась в районе Липино, Селяха.

Волею судьбы я, Щербаков Иван Петрович 28 октября 1923 года рождения, уроженец деревни Старый Кушкет Балтасинского района ТАССР оказался на направлении главного удара.

Так уж случилось, что в 19 лет мне, лейтенанту пришлось отвечать за жизнь рядовых солдат в должности командира минометного взвода. Как мог, обустраивал их фронтовой быт. Очень берег своих ребят. Пока были живые здоровые, со многими дружил. По возрасту некоторые годились мне в отцы, но взводному беспрекословно подчинялись. Перед атакой до красной ракеты бойцы зубоскалили над новобранцами. Однако сами далеко не были стариками. Я понимал, что это наносное. Всего лишь, чтобы разрядить душевное напряжение и тревогу.

А в бою все равны. Все друг за друга. Иначе не одолеть безжалостного варвара-оккупанта.

Но эти беспощадные бои начались чуть позже. А тогда мы, в цвете сил пацаны, наслаждались короткой передышкой среди ужасающе безжалостных боёв. Нам, молодым и жизнерадостным казалось, что жизнь не имеет конца. Что мы всегда ещё успеем достичь желаемого, доделать начатое, долюбить и, наконец, встретить милую половинку в своей мирной жизни. Но это нам только казалось.

В памяти нет-нет да оживали страшные кадры реального ужаса фронтовых будней. Ушедшие в небытиё боевые товарищи напоминали о себе в минуты отдыха, ночью во сне, или в зыбком полузабытьи походного марша.

Мы призывались вместе с Валериком Николаевым. Был он молодым, красивым, спортивным, очень умным парнем. Дружили. На солдатчине помогали друг другу, как могли. Я всё хотел предложить ему после победы поехать ко мне на родину. Окрыляла уверенность, что вдвоём проще и надёжнее будет встать на крыло. Да он почему-то отмахивался.

А при последнем разговоре беззаботно засмеялся и ушел от меня по проходу между штабелями ящиков с минами. Взмахнул рукой на прощание. Я ухватил его уверенный шаг краешком глаза и подумал ещё, что надо бы догнать, разыскать в толпе красноармейцев, подойти, поговорить.

– Ничего, времени впереди ещё предостаточно. Обсудим и ещё не раз мирную жизнь. Успеется досказать, – подумалось мне тогда.

Но не случилось.

Зимние морозы, бывало, продирали насквозь. Однажды, в безобидный полдень на привале мы обедали. Ели горячую кашу из своих котелков. Немцы хаотично обстреливали наши позиции из орудий. Расположены они были далеко и грохота от выстрелов мы не слышали. Просто раздавались взрывы то слева, то справа.

Эти смертельные приветы были предназначены явно не для нас. А мы не воспринимали их всерьёз и душою находились где-то так далеко от жестокой реальности. Каждый и все мы вместе считали, что были бессмертны.

Но вдруг, рядом с нашей миномётной позицией разорвался снаряд, и моему другу Валерику Николаеву осколком оторвало голову.

Прямо напротив меня сидел боевой друг, смеялся, шутил. Ложкой заскребал горячую кашу. А сейчас, сидя на ящике, он притулился к стволу миномёта. Пар шёл из его котелка. Но верхняя часть головы была срезана, как бритвой. Начисто.

Оказывается, что шея, это всего лишь лоскуток кожи, который свесился ему на грудь. Из чрева туловища сильное молодое сердце выталкивало толчками струю алой крови, хаотично разбрызгивая её по округе. Из тела прямо к небу поднимался пар от горячего фонтана Валеркиной кровищи.

Я только переводил взгляд с парежа, идущего от котелка в его руках, на мутный столб марева поднимающегося прямо из сердца друга к морозному небу. У меня в голове мутилось до тошноты, а в ушах стоял жуткий звон. Перегнувшись по пояс через боезаряды, я отхаркивал из себя всё съеденное за обедом и никак не мог прийти в себя после контузии.

Всё окружающее вертелось перед глазами, но в то же время подспудно окрыляла радость, что в этот раз смерть пронеслась мимо меня. А мокрота от слёз заволакивала всё пространство вокруг. Я потерял друга.

Мне показалось, что именно так, наверное, уходит человеческая энергетика в ожидающие параллельные миры. Но реальность жизни была гораздо безальтернативнее, проще и страшнее. Возле моих ног билось в последних смертельных и судорожных конвульсиях тело моего друга Валерика. Отгадки на вопрос, почему я ещё здесь, а он уже там, у меня не было, и по-прежнему, нет. А сам он ответить уже никогда не сможет.

…Только в памяти моей он всё ещё идет по проходу среди ящиков с миномётными зарядами. Улыбается и машет рукой. Приветствует, друг…

У меня в душе навсегда осталось чувство вины и стыда за недосказанное перед не разлей вода товарищем. Если бы случилось поговорить, может быть, колесо фортуны крутанулось в обратную сторону? Но, видимо, не судьба.

Скорее всего на роду видимо было написано и предопределено ему, чтобы наши дороженьки разминулись. Другу в бессмертие, а мне в беспросветную перспективу, где перст божий ещё найдет возможность указать на долю определённую всевышним.

Прощай навеки друг, закадычный кореш и наперсник Валерик Николаев.

В свою очередь, фронтовая жизнь текла своей будничной чередой. Перед решающим штурмом минометную батарею отвели на доукомплектование. Подошло необстрелянное пополнение.

Это были рабочие из блокадного Ленинграда, моряки с Балтики, уральские парни. Пешим маршем подошла рота деревенских парней из Сибири. Их, почти всех, определили в лыжбат (лыжный батальон). А по-простому, в смертники. Правда, в нашу миномётную роту распределили почти целое отделение – 11 человек.

Все вновь пришедшие даже позавидовали нашим новобранцам. Миномётная рота, это круто. И, наверняка, служивые останутся живыми.

– Может быть, и случится такое. Поживём-увидим, – подумалось мне тогда.

Сибирские парни из пополнения были высокими, ладными, работящими. Ну, просто красавцы! Трудная крестьянская жизнь привила им завидные волевые особенности: выносливость, выдержку, безграничное упорство. Короче, были они бескомпромиссными людьми со стальным характером.

Такие нужные солдату качества должны были великолепно проявиться в боевой обстановке. А всё это вместе должно было рано или поздно трансформироваться в отвагу молодых бойцов.

Особой статью, терпением и смекалкой среди них выделялись близнецы Аверины и с ними Семён Комов. Удалые и ловкие ребята. Просто орлы! Душа за них радовалась. Правда, по соседству с тревожными чувствами. Всё-таки не в бирюльки играем. Война.

Мои выжившие в боях «старички» и отважные «ветераны» приступили к обучению новичков. Полные сил, надежд и оптимизма новобранцы трудолюбиво тренировались на мишенях. С нетерпением и страхом ждали они настоящую схватку с врагом. Ведь каждый из них призывался, чтобы стать героем!

Но хвалебные эпитеты касались не только сибиряков. Вся Российская глубинка была одного покроя. Надёжная. Кряжистая в достижении своих целей. Строгая, малоразговорчивая и молчаливая, привыкшая к холоду и лишениям, резкая на слова, не всегда с дружбою к порядку и дисциплине, но абсолютно беспощадная к своему врагу.

В любом случае, это были стойкие и сильные солдаты.

Что касается смерти, да это же не про них. Молодость же дана, чтобы радоваться каждому мгновению своего векования. Слишком оптимистичными были новобранцы, чтобы думать о старухе с косой. Может быть, даже наивными.