Александр Щербаков-Ижевский - Демянский «котёл». Серия «Бессмертный полк» Страница 2

Наши безусые юнцы были уверены в своем бессмертии, но с тревогой ждали своего первого боя. Однако, какова судьбинушка ждала их впереди: триумф и победоносная виктория, либо?..

Но, но!.. Только бы не каркали им вслед, суеверные люди

– Выше голову, солдатушки! Ничего. Живы будем, не помрем!..

– А ну-ка, разговорчики в строю! Шагом марш, ребятушки! Р—р—раз, раз, два, левой!

– Поначалу защитим Ленинград, а уж там поговорим, побалагурим! Левой, левой, р—р—раз, раз, два, три, левой!

– Подтянись, не отставай! Вперед родные! Левой, левой, р-р-раз, два!

– Да хранит вас всех Господь!

Кто выживет в смертоубийстве, пойдет дальше. А кому уж не судьба, останется на родине своей, в палестинке поднебесной. Обернётся на веки-вечные пуховым одеялом.

Благодарная родная землица Родины всех примет…

Бои были кровопролитными. На взаимное уничтожение сторон. Новгородская область край непредсказуемой погоды.

Зимой, не смотря на обилие болот и влаги, случались трескучие морозы. Руки пристывали к стволу миномета. Из атаки возвращались немногие, лишь каждый пятый боец. Состояние их было ужасным.

Пришедший из резерва полк в 1000 штыков заменял чудом уцелевшую в живых горстку сохранившихся людей. От предыдущего состава оставалось целыми в лучшем случае до роты в 120 человек.

Страшное дело смотреть на остатки наших частей. Истерзанные боем, оглушенные, израненные, обмороженные, обескровленные. Этих людей вряд ли заботил человеческий облик. Закопчёные, грязные, оборванные и обмотанные каким-то тряпьём, женскими платками и полушалками. Они с трудом понимали, в каком направлении надо двигаться. Психическое состояние многих было на пределе.

После кровопролитного боя далеко не все были героями. Вернее полу чучела, полу человеки. Скорее полутени с обезумевшими лицами.

По краям дороги была разбросана изувеченная техника. В воздухе витал тяжёлый смрад горелой резины, выгоревшего бензина и масла. Страшный запах горелого металла вперемешку с вонью жареного человеческого мяса. В морозном воздухе запахи распознавались особо остро.

Колонны обессиленных бойцов вяло брели мимо разбитой техники. У них не было сил что-либо понимать, адекватно воспринимать окружающее. Впрочем, им всё уже осточертело, и было абсолютно безразлично, что у них под ногами. Поэтому они и не воспринимали чудовищную реальность.

А между тем, помехи под ногами были попросту кусками тел и фрагментами разорванных красноармейцев вмёрзших в лед и смешанных с грязью.

Но, так и брели они смурной колонной, запинаясь и чертыхаясь про себя прямо по клочьям расчленённых сотоварищей.

Двуколка подпрыгнула на ходу. Проехав, мы увидели то ли доску, то ли плоскую бесформенную шпалу. Проезжающий грузовик отломил с его торца приплюснутый кусок и вмял в снежную колею. Нам стало понятно, что перед глазами заледеневшее, смёрзшееся голое тело тяжелораненого красноармейца, выпавшего из санитарной полуторки.

В плоский блин его превратили проезжающими полозьями сани. Колесами машин его расплющили и превратили в белковую доску. Ну и отломили сначала голову, потом одну ногу, затем другую, руки.

Так и лежал фаршированный застывший на морозе беляш, или человеческая лепёшка, вернее раздавленный кусок мяса посередине дороги. Оторванная голова напоминала плоский диск, диаметром около метра.

Старички из похоронной команды ломиком пытались отколупать изо льда человеческую плоть. Но люди сновали туда-сюда, и некому было оттащить бывшего человека в сторонку. Зачерствели солдатские души.

Лошадь тянула споро. Мы быстро обогнали бредущих по зимнику бойцов. Дожидаясь, отставший взвод, приостановились на пригорке. Дорога оказалась видимой, как на ладони.

От трёх стрелковых полков дивизии осталось меньше батальона. Навоевавшиеся бойцы устало передвигали ногами в сторону места переформирования. В каждой колонне по четыре брело меньше роты, человек по сто-сто двадцать. Офицеров не было вовсе. Выбило всех.

Но устав есть устав и в полуобморочном состоянии красноармейцы старались держать ряд.

Вдруг, с подножки проходящей навстречу полуторки соскочил человек в папахе, катаных валенках и ослепительно белом полушубке, перетянутом кожаными ремнями. Даже нам, со стороны было понятно, что этот щеголь чисто штабная крыса.

Майор же, сняв рукавицу, привязанную к рукаву, выхватил пистолет и заорал на солдат благим матом

– Куда, сволочи! Мерзавцы! Трусы! Пристрелю гадов, без суда и следствия. Назад, мразь деревенская! Вперёд, на передовую! – но люди как шли, так и обошли его со всех сторон. Никто даже не замялся, не то что пристыдился. Просто обтекли его со всех сторон.

Когда колонна прошла мимо нас, то мы увидели майора со спины. Нарядный человек, в белом полушубке стоял на коленях и держался руками за грудь. Постепенно тело его заваливалось на бок. В конце концов, он полностью обмяк и упал на спину. Из его груди торчал воткнутый прямо в сердце солдатский штык.

Последний ряд бойцов, даже не обернувшись, сомкнулся. Так и ушла рота за ближайший пригорок.

Только посередине зимника остался лежать майор, щеголь штабная крыса. Его чёрная барашковая папаха валялась неподалёку. А из-под белого, пижонского полушубка вытекал яркий ручеёк крови.

Следующий огрызок роты при подходе к телу тоже замедлил шаг. И, точно так же, обтёк лежащего человека.

Когда мимо прошла третья рота, на дороге уже никого и ничего не было. Просто на обочине, головой к полю и перегнувшись через придорожный снежный бруствер, в исподнем лежала фигура какого-то мужика. Из сугроба торчали только голые ноги. Холёные пятки, отполированные пемзой до блеска. Вот и, поди, разберись теперь, кто это.

Да и смеркалось уже. Не видать было ничего.

О дорожной драме напоминал лишь леденец бурого пятна посередине дороги. Это лужица горячей крови впиталась в хрусткий снег. Впрочем, уже начиналась позёмка. И стало понятно, что бывшего человека, майора щеголя штабную крысу к утру полностью заметёт снегом. Да и кто его искать будет на просторах священной войны. Когда-то был такой. Жил и ерепенился, а сейчас вот будет пропавшим без вести.

Кому какая разница в определении людского статуса на переднем крае.

Но и нам надобно было торопиться, нагонять боевых товарищей.

Оставшиеся в живых солдаты ошалело воспринимали окружающее. Им казалось, что наконец-то завершилось тяжкое испытание. Всё ужасное позади, закончилось и прошло, как кошмарный сон.

Как всегда, ошибались воины. Совсем недолгий передых и тяжкое бремя заставит их снова подняться. Через «мать-перемать и не могу» они вновь вступят в безысходный бой.

Даже мечтать они не могли об отдыхе и отправке в тыл.

Но мечтать не вредно.

Особенно когда тебя берут в расчёт лишь как потенциальное пушечное человеческое мясо. В таком случае жизненное пространство для сладенькой человечьей филейки, это первый рубеж атаки.

Казалось, что выжившие бойцы когда-то были полноценными людьми.

Хм, возможно, и было так, когда-то…. Но это там, в той, мирной жизни. А здесь и сейчас за их живот и пятака не взять.

Уже потом, после боя, если башку не снесёт и посчастливится в здравом уме остаться, можно будет им принять человеческий облик.

Во время неоднократных наступлений на неприступные бастионы немцев в Демянском котле ожесточенные бои разгорались за каждую, пусть даже небольшую высотку. Противник, как правило, бывал готов к встрече, и выстраивал хорошо укрепленный оборонительный рубеж. Наши лобовые атаки были нескончаемыми. Одна за другой. Утраты живой силы были ужасными!

Убитых было много. Они кругом, старые и новые. Некоторые даже с лета. Одни высохли до черноты, очень похожие на мумии, только зубы сверкают на солнце. Другие распухли ещё по осени, готовы были лопнуть, но морозы их сковали в громадные чурбаки.

Новобранцы со страху в стенках траншей рыли себе щели, но их там и заваливало. От взрывов, жидкую болотную суспензию расшатало и теперь их видно. Лежат, свернувшись калачиком, словно греются. А теперь вот, как смёрзшиеся улитки. Много их.

В земле то тут, то там торчали части втоптанных в чернозём тел. Так и ходили по ним. Где нога, где спина, где полголовы, где сплющенное лицо, где кисть руки, или гроздья пальцев. Запнёшься, бывало, чертыхнёшься и отфутболишь вырванную с клочьями мяса человечью фрагментацию.

Кругом валялись не востребованные стальные каски. Но солдаты их приспособили и стали гадить в них. Потом отбрасывали подальше. Дерьмо застывало и прилетевшей от взрыва утяжелённой каской могло запросто оторвать голову или покалечить. Бывало и такое.

Неподалёку стоял подбитый танк Т-34. Вокруг его башни были намотаны смёрзшиеся кишки разорванного десанта. Это внутренности пехотинцев не успевших соскочить с брони.