Владимир Поселягин - Отрок

Владимир Поселягин

Отрок

Серия «Наши там» выпускается с 2010 года

© Поселягин В. Г., 2017

© Художественное оформление серии, «Центрполиграф», 2017

© «Центрполиграф», 2017

«…Новый взрыв у борта, и матросы стали падать под градом осколков, обливаясь кровью. Некоторые упорно вставали, отмахиваясь от двух так же израненных санитаров, которые пытались наложить им повязки, и замолчавшая кормовая пушка снова заработала, посылая снаряд за снарядом в сторону группы японских миноносцев, уже час упорно гнавшихся за русским миноносцем. Хотя каким русским? Борта украшали иероглифы, на флагштоке трепыхался флаг Страны восходящего солнца. Трофейный корабль выдавал всё, что можно, из своих механизмов, так что заклёпанные котлы готовы были вот-вот взорваться, но японские миноносцы медленно, но всё же нагоняли. У нас был трёхтрубный миноносец английской постройки, хотя британцы уже начали выпускать этот тип боевых кораблей с паровыми турбинами, но давать их японцам и не думали, да и мало их было, к сожалению. Так что особо скоростью порадовать нас этот достаточно тяжёлый миноносец не мог. Поэтому более лёгкие его собратья, двухтрубные, да ещё немецкой постройки, уверенно сокращали между нами расстояние.

– Нет попаданий! – сквозь грохот боя крикнул стоявший рядом мичман, опуская старый, древнего вида бинокль с медными ободками у окуляров.

У меня, в отличие от морского офицера, была длинная, но мощная подзорная труба, позволявшая мне, широко расставив ноги, так как была заметная бортовая качка, рассматривать отряд преследователей.

– Нет, попадания есть, хотя наши артиллеристы, конечно, аховые. Денискина, единственного нашего морского канонира, давно уже ранило, вниз его отнесли, но и те, кто его заменил, стрелять умеют… Вот попадать – да, не умеют, больше на азарте работают. Всё же, несмотря на то что в нас попали четыре раза, мы тоже отвесили подарочки. В тот мелкий миноносец с одной трубой попали, он с полчаса назад отвалил, густо дымя, кажется, трубу у него сбили. И было попадание в того «немца», рыскает на курсе. Значит, что-то ему повредили. Может, ещё попадания были, не скажу, не заметил. Хотя вон у того миноносца, что пытается с левого фланга нас обогнать, явные повреждения, леера погнуты, мусор на палубе… Да, было попадание.

С щелчком сложив подзорную трубу, я перегнулся через леера командного мостика и крикнул боцману, который с пятком моряков возился с носовым орудием, пытаясь вернуть его в строй:

– Афанасьев, убери людей с кормы, тут почти все раненые. Я понимаю, что на радостях они готовы ещё японские корабли потопить, но они мне живые нужны. Займись перевязками, спусти их в нижние отсеки.

– Хорошо, ваше благородие.

– Ох, Афанасьев. Точно плетей получишь. Какое я тебе «благородие»? Выполняй приказ.

– Есть.

– Ещё пятерых пошли в машинное отделение, пусть кочегаров заменят, а то последняя смена, похоже, выдыхается.

– Будет сделано.

Пока боцман выполнял приказ, даже смог подобрать новый расчёт для кормовой пушки, трёх человек, я повернулся к мичману. Водяные столбы часто вставали то тут, то там, мы на них особо и не обращали внимания, мажут япошки, но вдруг рядом с левым бортом встал очередной водяной столб. Рулевой начал оседать, из его распоротого осколком горла стала хлестать кровь, но штурвала он не выпускал. Только когда мичман перехватил управление, отпустил его и завалился на палубу рубки. Всё это я наблюдал, перевязывая куском разорванной рубахи свою ногу, чуть выше колена, куда впился осколок, который я выдрал, ухватив окровавленными пальцами. Бинты у нас ещё с полчаса назад закончились. Хм, похоже, единственный, кто ещё не получил ранение, – это наш мичман, на нём действительно не было ни царапинки.

Санитар вытащил убитого рулевого, а я стал руководить стоявшим у штурвала мичманом:

– Штурвал на левый борт… Теперь на правый… Опять пристрелялись сволочи, нужно сбивать им прицел.

Миноносец рыскнул с курса, действительно уходя из прицелов японских наводчиков, такое было не в первый раз. Уйти ушли, но скорость заметно упала, и, стуча машинами, наш миноносец снова стал разгоняться. В общем, таким манёвром уходя из-под обстрела, мы снова заметно приблизились к японскому отряду преследователей.

Рядом с левым бортом поднялся очередной водяной столб, отчего упали два матроса. Один, подволакивая ногу и оставляя кровавый след на мокрой палубе, пополз к люку, ведущему во внутренние отсеки. Но его быстро подхватили на руки. А вот второму, похоже, не повезло. Санитар, осмотрев матроса, оттащил его в сторону и накрыл курткой. Я только вздохнул, это была не первая смерть в рейде, а он пока не закончился.

– Дымы прямо по курсу! – вдруг раздался вопль.

Поморщившись от боли в ноге, рана начала давать о себе знать, я немедленно развернул трубу и посмотрел в сторону замеченных дымов, мысленно себя ругая. Мы до того увлеклись, убегая от разозлённых японцев, которые были в бешенстве, что мы, прикрываясь их флагом, на их же миноносце умудрились войти в строй броненосцев, атаковать флагман и, что странно, двумя минами потопить его. Британские боевые корабли «славились» своей неустойчивостью и слабой плавучестью при даже лёгких повреждениях, а наши мины попали в самые удачные места. Действительно, удачные, с учётом того, что целились на глазок. «Микаса», правда, если и затонула, то мы этого не видели, а вот киль, который медленно погружался в пучину, рассмотрели хорошо.

Выругавшись, я посмотрел на преследователей и приказал:

– Курс не меняем.

– Японцы?

Японцы. Два мелких миноносца, вроде того, у которого мы трубу сбили. Будем прорываться. Если сойдём с курса, мы настолько приблизимся к преследователям, что их наводчики будут расстреливать нас, как в тире… Ен! – крикнул я своему слуге на японском, не собираясь даже в такие мгновения отказывать себе в языковой практике нового для меня языка. – Сними эту тряпку с мачты. Повесь наш флаг. Военно-морской. Прорвёмся – не прорвёмся, как карта ляжет, но дальше сражаться будем под своим флагом.

– Прорвёмся? – с надеждой спросил мичман. – До наступления темноты полчаса осталось.

Посмотрев на него, я медленно покачал головой, после чего указал в сторону дымов. Матросы пока не видели, но за дымами двух небольших миноносцев пряталась шедшая на полном ходу «собачка», а до встречи на пересечении наших курсов оставалось минут двадцать. Нет, не уйти, раньше расстреляют, поэтому у нас был только один шанс: прорваться через строй шедших навстречу боевых кораблей. В левом торпедном аппарате осталась последняя мина, успели перезарядить, по правому борту аппарат был уничтожен одним из взрывов. Шанс поразить лёгкий крейсер мизерный, но не использовать его я просто не мог. Опасно держать мину в торпедном аппарате, любой мелкий осколок – и подрыв, но я почему-то тянул её выпускать, несмотря на обстрел, может, ожидал эту группу?

– Кто бы это мог быть?

– Одна из «собачек», – пожал я плечами. – Или «Иосино», или «Такасаго». Они где-то в этих водах действуют, патрулируют подходы к Порт-Артуру.

– Так мы же, наоборот, уходим от Порт-Артура?

– Вот и я удивлён, встретив их здесь… Хм, похоже, это вообще «Касаги», вон скорострелки на левому борту без щитов, как пленные и описывали… – Наклонившись к переговорной трубе и вызвав старшего механика машинного отделения, велел: – Степаныч, сейчас всё зависит от тебя. Дай максимальный ход. Нам нужно десять минут, каких-то десять минут…»

Содрогнувшись всем телом, я открыл глаза, вслушиваясь в тишину больницы. Хотя какую тишину? Я как раз и очнулся от звона упавшего на пол тазика. Ох и грохнуло, вон в соседней палате кто-то громко и отчётливо выматерился на безрукого санитара. В небольшой каморке, называемой отдельной одноместной палатой, я лежал один. Да в неё, как ни вертись, вторую койку не втиснешь, но мне это было на руку. Я по жизни был одиночкой, совместное проживание с другими воспитанниками детдомов проходил, спасибо, больше не надо, поэтому последнее время старался жить один, мне так комфортнее. Если только особь женского пола под боком, но таких акций пока хотелось разовых, а не на постоянку.

Вытерев потное лицо (вон, даже в пот бросило), я с некоторым облегчением вздохнул. Вот это сон… Всё, как по-настоящему: и брызги ледяной солёной воды, и мокрая одежда, и ноющая рана на ноге, фантомная боль переметнулась даже из сна в реальный мир, хотя медленно и проходила. Я помнил всё: и нашу полубезумную атаку японского флагмана, и отход, даже имена половины команды. Не припомню, чтобы раньше во снах у меня до такого доходило.