Анатолий Минский - Демон против люфтваффе

Анатолий Минский (Матвиенко Анатолий)

Демон против люфтваффе

От автора

В 1940 году лётчики — истребители Королевских военно — воздушных сил Великобритании дрались в меньшинстве против эскадр Люфтваффе. Отстояв английское небо, они сорвали немецкую высадку на Британские острова. Представить страшно, что при другом исходе Советский Союз воевал бы с Рейхом и его союзниками в одиночку! Воздушные схватки над Кубанью превзошли масштабом Битву за Англию, авиация Красной Армии внесла значительный вклад в уничтожение экспертов Люфтваффе и не снижала усилий до мая сорок пятого. Одновременно развернулось эпохальное сражение с истребителями ПВО Германии. Почему же потом нам рассказывали про две воздушные войны, друг с другом не связанные — на западе и востоке? Почему предпочли не вспоминать, что победить врага удалось только ценой совместных усилий? Политика и идеология в очередной раз взяли верх над здравым смыслом.

Да простит мне читатель, что о той войне за чистое небо без крестов я рассказываю в ироничной фантазийной форме, не утруждаясь исторической достоверностью. Мне довелось брать интервью у многих ветеранов ВВС, в том числе лично знавших Покрышкина и Сафонова, выдающихся асов, чьи образы выведены в романе. Война ужасна, трагична, у каждого сложилась своя нелёгкая судьба. Все сходятся в одном — на фронте нельзя без улыбки, пусть даже это был смех сквозь слёзы.

Глава первая. Люди и демоны

Мрачный замок в невысоких горах Баварии весна обошла стороной. В долине растаял снег, на деревьях набухли почки, подсохла земля, а средневековая твердыня замерла в стороне от потока времени. Крепостная стена, высокая и неуязвимая с виду, сторожила излучину реки и окрестные скалы. Она не претерпела изменений за многие сотни лет, игнорируя эпохи и катаклизмы.

Через узкий проём, рассчитанный на конных рыцарей или телеги крестьян, втиснулся чёрный «Хорх» с берлинскими номерами. Колёса не успели описать последний оборот, как открылась передняя дверь, и на древние камни выпрыгнул унтершарфюрер. Он почтительно распахнул заднюю дверцу.

Штурмбанфюрер Отто фон Вилленберг неторопливо опустил идеально начищенный сапог на булыжную мостовую. Руки в чёрных перчатках одёрнули китель, украшенный выше локтя алой повязкой со свастикой. Безукоризненно выбритое лицо надменно повернулось к встречающим. Офицер небрежно ответил на приветствие штатского из числа обитателей цитадели, и поздоровался с гауптштурмфюрером (1), которого явно знал раньше.

— Гутен абенд! Клаус, развейте мои сомнения. Этот герр Шмульке, чуть руку не вывихнувший от усердия, не кажется мне арийцем. Манеры, ужасный акцент… Вы не находите?

— Яволь, герр штурмбанфюрер. Шмульке — фольксдойче, из поволжских германцев.

Старший офицер с интересом повернулся к предмету обсуждения. Тот соляным столпом замер на пороге донжона, нелепое толстое существо с английскими усиками.

1. Штурмбанфюрер СС приравнивался к майору Вермахта, гауптштурмфюрер к капитану, унтершарфюрер — к унтеру. Автор предупреждает: касательно чинов, званий, вооружений и организации армий историческая правда будет безжалостно игнорироваться. Поэтому совпадение событий и имён персонажей с реальными не стоит воспринимать всерьёз.

— Красный?

— Найн, герр Вилленберг! — испуганно открестился Шмульке. — Родители бежали от большевиков в двадцать шестом году. Только в Великом Рейхе я обрёл Отчизну.

— Гут, — смягчился берлинский гость. — Будем считать, что расовый вопрос не стоит.

— Вынужден заметить, что помощник доктора — наполовину еврей, — увидев недоумённо и сердито взлетевшие брови большого шефа, гауптштурмфюрер торопливо добавил: — По распоряжению рейхсфюрера ассистент Берштейн допущен к опытам.

Фон Вилленберг поджал губы. В Анэнербе к чистоте расы относятся весьма скрупулёзно. Неарийскими руками нельзя касаться памяти предков. Однако оспаривать и даже обсуждать приказы главы СС перед низшими чинами — недальновидно. В список предстоящих дел барон мысленно добавил: по окончании опытов отправить Бернштейна в Дахау. Чем бы ни закончился эксперимент, нельзя допустить, чтобы полукровка — мишлинге болтал о секретной организации.

— Допустим. Герр доктор, посвятите нас в подробности эксперимента. Вы отказались говорить по телефону.

— О, покорно прошу извинения, господа, за чрезвычайные меры секретности, — толстяк принялся бурно жестикулировать, засыпая столичного визитёра потоком слов. — Поверьте, дело действительно крайне важное. В случае успеха наши возрождающиеся вооружённые силы обретут несравненное преимущество перед любыми врагами Рейха! Прошу, господа.

Внутренние покои отличались тем же мрачным колоритом. Среди тёмных от времени стен взметнулись отсветы каминного огня. Рыцарские латы, копья, портреты предтечей местного барона создали средневековый антураж, в котором дальнейшие слова эмигранта из Красной России показались если не правдоподобными, то, по крайней мере, не совсем уж безумными.

— Как только по приказанию рейхсфюрера меня допустили к документам Анэнербе о древней скандинавской магии, я почувствовал: сами боги Валгаллы помогут закалить оружие германской нации и одержать победу над врагами нашего великого фюрера! Достаточно провести правильный обряд, тогда мечи и щиты, сложенные у магической пентаграммы, демонстрируют прямо‑таки дьявольскую остроту и прочность, несравнимую с обычными изделиями из оружейного сплава, — Шмульке воздел руки к небесам, стоя под портретом своего кумира.

Штурмбанфюреру на миг показалось, что фольксдойче молится не богам скандинавского пантеона, а лично Адольфу Гитлеру. К сожалению, верноподданнические завывания ни на секунду не приближают создание чудо — оружия для новорождённого Вермахта.

— Вы предлагаете вооружить наших солдат мечами и копьями с магической закалкой?

Услышав неприятные обертоны в начальственном голосе, самозваный маг резко изменил тональность.

— Магия одинаково воздействует на любые металлы, герр штурмбанфюрер. Мы получим лёгкую и практически неуязвимую броню для танков, неизнашиваемые стволы орудий, корпуса субмарин, способных к погружению на запредельную глубину…

— Довольно, Шмульке. Я предпочитаю один раз увидеть, а не сто раз услышать. И об увиденном доложу рейхсфюреру. Так что постарайтесь произвести правильное впечатление — от моего рапорта многое зависит.

Штурмбанфюрер с нажимом выделил последние слова, и доктор ненаучных дел почувствовал холодок между лопатками, несмотря на жар от камина. Он уловил, что неправильное впечатление дорого обойдётся не только полукровке — ассистенту. Слишком много сил и рейхсмарок потрачено, слишком много обещано. Разочарование смертельно опасно. Но и поводов для уныния нет — предварительные испытания прошли отлично. Тем более они удадутся в полнолуние, когда потусторонние силы особенно активны. Поэтому — нет места сомнениям! С нами Бог, даже если вызываем дьявола!

За час до полуночи два эсесовца и Шмульке поднялись на верхний уровень центральной башни, где копошился невзрачный тип в очках с толстыми стёклами и в поношенном лабораторном халате, не потрудившийся одеться приличнее к высокой инспекции.

— К ритуалу всё готово, — доложил он вкрадчивым шёпотом.

Штурмбанфюрер отметил, что ассистент ни капли не похож на существо, имеющее хоть восьмушку арийской крови. Берштейн, худой, сутулый и крайне неприятный на вид субъект, тоже пробрался в Рейх из проклятой России. Решимость выписать ему путёвку в концентрасионлагер окрепла у эсесовца окончательно.

Башенный зал по виду и содержанию имел несомненное сходство с лабораториями средневековых магов и алхимиков. На столах по периметру скопились стопки старинных фолиантов и свитков. Полным — полно каких‑то засохших растений, заспиртованных частей животных. Полки были уставлены странными приспособлениями или приборами, спрашивать их назначение фон Вилленберг счёл ниже своего достоинства. Наконец, угол ощетинился железками вроде автомобильных рессор и прочего металлического хлама. Экспериментатор пообещал отдать образцы после опыта. Фон Вилленберг покачал головой. Как убедить рейхсфюрера в удачности опыта, размахивая обрезком водопроводной трубы, пусть и дьявольской прочности?

— А сейчас… — голос Шмульке окрасился таинственностью. — Мы начинаем! Прошу не двигаться и сохранять молчание.

Трудно не шевелиться без малого час, но что не сделаешь ради могущества и процветания Рейха. Тем более доктор с его полуеврейским ассистентом двигались и голосили за четверых.

По углам пентаграммы шириной около полутора метров зажглись толстые свечи. По мере заунывных молитвенных песнопений Шмульке и Бернштейна, гуськом обежавших вокруг этой кабалистической фигуры, замерцали линии пятиугольника. Внутри фигуры вспыхнула багровая правильная звезда, к неудовольствию фон Вилленберга напоминающая марксистский символ, только без серпа и молота. Но коммунизмом тут не пахло, скорее химическими опытами, а через минуту потянуло озоном.