Василий Лягоскин - Дома мы не нужны. Книга шестая: В мире Болотного Ужаса

Дома мы не нужны

Книга шестая: В мире Болотного Ужаса

Василий Лягоскин

© Василий Лягоскин, 2017

ISBN 978-5-4485-4111-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Марк Туллий. Легионы не сдаются

– Легионы не сдаются!

– Да! – рявкнул строй так мощно, что с деревьев, которые отстояли от стен крепости на расстояние шести дюжин стандартных шагов, сорвалась стая черных птиц.

Марк Туллий довольно улыбнулся. Такое в торжественный миг развода караула мог позволить себе только он – легат, единственной в этом удивительном мире, не знавшем ни дня, ни ночи. Впрочем, сами эти слова: «День», «Ночь», как и многие другие, знали и пользовали только в высокородных семьях – в двух семьях, передававших от отца к сыну и от матери к дочери тайные знания. Знания, практически никак не помогавшие провинции в извечной борьбе с болотным Злом, но (согласно тем же преданиям) в далеком будущем просто необходимые при встрече с Избавителем.

В семьях – и легата Марка Туллия, называвшего себя иногда тайным именем Борис Левин, и консула римской провинции Лентулла Батиата (его вторым прозвищем было короткое и звучное Спартак) – Избавителя, прихода которого истово ждали все римляне, от мала до велика, называли по-иному – Товарищ Полковник. И ждали, пожалуй, с большим нетерпением, чем все другие жители провинции. Хотя и понимали, что с появлением Избавителя их ничем не ограниченная власть закончится.

Хотел ли этого Марк Туллий? Он старался не задавать себе такого вопроса. А если такая мысль и находила место в его голове, всегда забитой дюжинами неотложных дел, ответ она находила весьма уклончивый. В такой момент Марк Туллий словно беседовал с Борисом Левиным, который обычно мирно дремал в укромном уголке души:

– В конце концов, – восклицал легат, – больше тридцати поколений Туллиев не дождались исхода Избавителя. Почему он должен появиться именно сейчас, в наше с Батиатом правление?

Борис в его душе обычно усмехался:

– Ты не знаешь Товарища Полковника. Он появится. Обязательно появится… в самый нужный момент.

На этом их дискуссия и заканчивалась. Потому что никто не мог сказать, когда этот самый «нужный момент» настанет.

В груди легата вдруг противно заныло. Лицо его – непроницаемое, чуть надменное, не изменило обычного выражения. С таким Марк Туллий отправлял в караул очередную смену. А защемило в сердце потому, что, судя по всему, «момент» действительно наступал. Неизвестно – «нужный», или нет, но очень тревожный.

– Даже не так, – поправил себя легат, кивая командиру караула, и тем самым завершая торжественную церемонию, – смертельно опасный момент.

Это Марк Туллий, глядевший в спины легионеров, защищенные сталью, вспомнил уже о донесениях разведчиков. Их служба была в подчинении консула – Лентулла Батиата, он же Спартак; и принесла недавно совершенно немыслимое сообщение. Болотные племена, враги и римлян, и всего живого в мире, кажется, договорились о союзе. Всю свою сознательную жизнь Марк осознавал одну непреложную истину: пока племена грызутся между собой – за болотные неудобья; за подачки провинции; за право занять лучшие места на торгах, что устраивали римляне; за многое другое, жизненно необходимое для дикарей, именующих себя вызывающе цветисто – провинция будет жить. Мелкие набеги, свершаемые молодыми дикарями, успешно отражались силами караула. Крепость могла отразить атаку отдельного племени, даже двух… в крайнем случае трех. Но если все шесть воющих, измазанных болотной грязью орд в воняющих шкурах диких зверей одновременно пойдут на штурм крепостных стен… А главное – если шесть вождей призовут силы, дарованные им Темным небом, и обрушат их на римлян…

– Вот тогда только и останется надеяться на приход Избавителя, – легат поднял лицо к небу – действительно низкому и темному.

Оно всегда было таким; неласковым, но многообещающим. Последнее – от светлых полос, иногда прорывавших темные тучи и вечный полусумрак. Борис в душе называл эти полосы дарами далекого солнца – еще одного призрака, о котором в семьях много говорили, но никогда не предполагали увидеть.

– Для этого, – рассказывал Левин, и Света Кузьмина – вторая ипостась супруги легата, Ливии Терции – кивала этим словам, – нужно идти… долго и неутомимо – сквозь земли племени Дикаря с меховой трубкой, потом – по болотам, по гиблым топям, куда не суются даже дикари, потом…

Тут фантазии Бориса иссякали, и он умолкал, тяжело вздыхая. Потому что знал – еще десять поколений назад один из предков Лентулла, вместе с самыми отчаянными разведчиками совершили беспримерный по безрассудству и храбрости рейд по границам болот. Этот рейд, названный Великим, и до сих пор воспеваемый в песнях, начался как раз в землях племени Дикаря, чьим отличительным знаком была длинная меховая трубка, в которой злокозненный вождь прятал свое главное достоинство. Там же он и закончился – через шесть дюжин кругов. А это означало, что их мир – мир, центром которого во всех смыслах была римская провинция – был окружен болотами со всех сторон.

– И ждать, что эти проклятые болота когда-то высохнут, бесполезно, – сказал тогда Лентулл Батиат, и все с ним согласись.

Потому что с неба обычно сыпалась мелкая изморось, переходящая временами в ливень. Это добавляло влаги в и так пропитанный ею мир. А в редкие моменты прояснения, дарившие римлянам красоты тех самых «солнечных» полос, надвигалась другая напасть, несущая телам и душам страданий никак не меньше, чем вечный дождь. С болот налетали тучи гнуса. Теренция Квинтилла (она же Ирина Жадова) как-то мечтательно проговорила – словно вспоминая что-то невообразимо далекое и несбыточное, как сновидение:

– Есть же места, где эти твари мелкие, словно… семена красных цветов, дарующих забвение…

Гнус болот, окружавших земли провинции, был не таким. Каждая тварь была размером с кулачок самой Теренции; стая гнуса могла выпить человека своими длинными жалами, похожими на страшные колючки растений, что росли на границе болот и относительно сухих земель, за время, которое плевок со стены крепости долетал до земли. Легат на всякий случай тут же сплюнул вниз – вспомнил случаи, когда это действительно происходило; когда римляне почему-то оказывались без защиты. Защита, кстати, тоже привносилась в мир цивилизации (читай – провинцию) все теми же дикарями. Сок болотных трав, место произрастания которых римские разведчики так и не смогли найти – даже ценою многих жертв – отпугивал гнус лучше дыма пахучих трав, и даже открытого огня костров. Этот сок, кстати, был главным товаром на торгах – со стороны дикарей племени Вождя, убивающего взглядом.

Легат теперь зябко поежился. Не от заряда дождевых капель, которые злой ветер бросил на край крепостной стены, где стоял Марк, а от жутких воспоминаний. Марк Туллий и сам однажды чуть не поддался чарам этого Вождя; не ушел вслед за ним в болота. Хорошо – рядом стояла супруга. Ливия Терция славилась далеко за пределами провинции своими целительскими способностями. Как оказалось в тот страшный момент, еще и способностью противостоять чарам; и брать под свою защиту людей, стоящих рядом. Тогда легата словно окатило потоком холодной воды, с которым не мог сравниться никакой ливень. А Вождь, убивающий взглядом – нарушивший негласный закон, и за то по давней традиции навсегда отлученный от торгов – сверкнул злым взглядом и ушел.

– Скорее всего, – тоскливо подумал Марк Туллий, – это именно он и мутит болотную воду.

Легат принялся подсчитывать, на сколько кругов провинции хватит запасов сока. Почему-то пришла уверенность, что очередные торги не состоятся. А если и состоятся – цена, которую заломят дикари за сок, никак не устроит римлян.

– Впрочем, – решил легат – после недолгих подсчетов, – это можно будет проверить. В следующем же круге. Дам сейчас команду трубачам – пусть созывают Большой торг.

Сразу дать команду не получилось, потому что за спиной, по камням крепостной стене, простучали женские каблучки. Марк узнал бы этот стук из мириадов других (что бы это слово – «мириад» – не означало). Поэтому к любимой супруге, к Ливии Терции, он повернулся уже с широкой улыбкой. Но женщину, особенно такую, как Ливия, обмануть было невозможно. Прильнувшая к мужу, одетому в кожу и сталь доспехов, она чуть слышно вздохнула, а потом задала вопрос, не отрывая головы от груди Марка Туллия:

– Ты тоже?! Ты тоже почувствовал Зло, что скапливает свои силы в болотах?

– Оно всегда жило там, – попытался мягко успокоить жену легат, – и мы всегда противостояли ему. Потому что кроме нас – некому!

– Да, некому, – еще печальней выдохнула Ливия.

Она, наконец, оторвалась телом от супруга, чтобы вздрогнуть, и устремиться вперед, к самому краю стены. «Ах!», – с таким стоном она едва не шагнула в бездну. Марк Туллий едва успел удержать ее от рокового шага. А потом и сам застыл в удивлении; почти в мистическом страхе. Впрочем, страхом это чувство назвать было нельзя; скорее – предчувствием страшного будущего. Именно таким ему представилась туча мошки, что вдруг упала из туч, в которых пряталась до сих пор. До стен, и до римлян, застывших на них, эта туча не долетела. Влекомая каким-то инстинктом, а может, командой злого разума, она остановилась не выше, чем в дюжине стандартных шагов от голов Марка с Ливией («Какие шаги в небе?», – успел подумать легат); потом туча распалась, размазалась огромным диском, что закружил вокруг крепости сплошным покрывалом, почти закрывшим все внизу от дождя.