Тертон - Александр Цзи

Тертон

Глава 1

Амулет-1

Путник появился на дороге внезапно — как из-под земли вырос. Секунду назад на мокрой от дождя дороге, зажатой с двух сторон лесом, не было никого, и вот человек в сером плаще и с рюкзаком за спиной мелькнул чуть ли не перед самым бампером.

Станислав Думов бешено крутанул руль и надавил на педаль тормоза. Тормозные колодки натужно заскрипели, машину повело по мокрому асфальту и чуть не перевернуло.

От страха процесс мышления замедлился почти до нуля. Вместо того, чтобы остановиться, отдышаться, поговорить с пешеходом, избежавшем только что больницы или морга, проверить, не обделался ли, — вместо всего этого Стас на полном автомате снова газанул и поехал дальше с вытаращенными глазами и дико стучащим сердцем.

В боковое зеркало все же глянул. Тип с рюкзаком смотрел вслед уезжающей машине, лица под мокрым капюшоном не разглядеть. Наверняка ругает Стаса.

Но и Стас в долгу на всякий случай не остался — высказался сквозь зубы про бродяг, туристов или чокнутых блогеров, лазающих по местным дебрям в непогоду и выскакивающих на дорогу как чертики из коробки.

А леса в этих краях и впрямь бескрайние, густые и непролазные. Заблудиться не проблема. Дорога не всегда тянется ровно, как сейчас, больше вьется зигзагами между холмами, сплошь покрытыми лесом. Временами слева и справа от трассы в лесные заросли уходят скверно асфальтированные и грунтовые дороги, ведя в разные богом и начальством забытые деревеньки.

В детстве Стас вместе с приятелем и соседом Никитой Сапожниковым облазил эти леса вокруг Серебряной Поймы вдоль и поперек. Ориентировались в лесу они прекрасно — как и остальные деревенские.

Тауханцы, правда, еще круче ориентируются. Но это местный народец, живущий здесь с незапамятных времен, для них лес — дом родной.

Сердце и дыхание не желали успокаиваться, и Стас притормозил на обочине, возле подступающих к самому асфальтовому полотну деревьев. Интуиция подсказывала: денек будет явно неудачный, спешить нельзя, не то впору себе шею свернуть или влипнуть в какое-нибудь иное дерьмецо…

Дождь продолжал сыпаться с темно-свинцовых небес. Он шумел в кронах деревьев, вскипал пузырями в лужах. Листва деревьев у дороги была ярко-зеленая, дико контрастирующая с сизыми облаками. На дворе — середина лета, но ощущение, будто наступила осень, до того мир сумрачный и по-осеннему печальный. Просто деревья отчего-то забыли сменить окраску и сбросить листву.

Стас выбрался из машины прямо под моросящий дождь и сразу ощутил бодрящую свежесть. На чистейшем влажном и прохладном воздухе он понемногу начал успокаиваться.

Отойдя от машины на десяток шагов — теперь и она добавила новую краску в палитру природы, а именно: насыщенно-синий цвет, — Стас посмотрел назад. Бродягу из-за поворота не разглядишь.

Впереди и справа, если глядеть в сторону Серебряной Поймы, до которой пилить еще километров тридцать с лишком, то есть на юго-востоке, вздымался величественный Тауханский хребет, увенчанный снежными (даже летом!) вершинами.

Снова накатило тоскливое предчувствие близящейся беды. Такое с ним бывало частенько. Не паническая атака, но обострение тревожности.

И все из-за треклятого бродяги на дороге!

Хотя нет, настроение с самого утра не задалось.

Всего несколько минут назад Стас ехал по загородной трассе на своей старенькой «Тойоте», глядел, как уныло скребут дворники по лобовому стеклу, стирая капли мелкого дождя, как струится впереди мокрая темная трасса, и пытался понять, отчего у него нынче так гадко на сердце.

Пришел к выводу: наверное, это оттого, что долгожданный и короткий отпуск предстоит провести не на пляжах теплых стран, а в родной деревне Серебряная пойма.

Снова.

Тридцать лет назад Стаса угораздило родиться в захолустной деревне. В восемнадцать он уехал в город Лесной Увал, поступив в инженерно-строительный. После окончания нашел там работу в строительной компании и с тех пор являлся горожанином. Тем не менее деревня упрямо не желала уходить из его жизни: там до сих пор живут мама и бабушка, и к ним регулярно нужно наведываться, помогать, потому что больше мужиков в родном доме нет.

Отец вышел десять лет назад из дома, взяв с собой только то, что на нем было, и испарился без вести.

Мать тогда, помнится, сильно сдала, похудела, постарела, и неизвестно, что бы с ней сталось, если бы не помощь бабы Насти, маминой мамы, женщины крепкой и деловитой. Много работы по хозяйству легло и на неокрепшие плечи Стаса. Правда, он как-то особо от этого не страдал, привыкнув к труду с раннего детства.

Спустя пять лет бабушка сильно заболела и слегла. От госпитализации напрочь отказалась, твердила, что умрет в доме. Однако не только не умерла, но и чудесным образом выздоровела и с тех пор совершенно не болела.

Ни мать, ни бабушка не желали никуда переезжать, тем более в город. Этим бы они здорово облегчили нелегкую стезю Стаса, который проводил все сколько-нибудь длительные выходные и отпуска исключительно в Серебряной Пойме, чтоб ее.

Сам же Стас ни за что не нашел бы работу по специальности в этой дыре, а его диплом годился бы только для того, чтобы лежать в какой-нибудь коробке рядом с семейными реликвиями.

А впереди неясной угрожающей тенью маячило будущее, где в силу естественных причин — бабушке недавно стукнуло восемьдесят — мама останется одна. И придется Стасу решать непростую задачу: или насильно забирать мать в город, в свою тесную однушку, и продавать дом с участком, что в деревне само по себе дело сложное, или самому увольняться с работы, переезжать в деревню и заниматься сельским хозяйством.

Вариант, где мать оставалась бы одна-одинешенька, Стас не рассматривал.

Но это все, как надеялся Стас, в отдаленном будущем. А вот прямо сейчас, через какой-нибудь часик с небольшим, когда он наконец приедет в деревню, его ждет еще одно испытание, небольшое, но не менее неприятное.

Мать с бабушкой никогда прямо Стаса не упрекали в том, что он до сих пор не женат и бездетен, но каждый раз после визита в отчий дом на сердце оставалось неприятное чувство вины и собственной никчемности. На этот раз наверняка мать скажет, что после фиаско с Викой Стасу пора бы разуть глаза, присмотреться к деревенским красавицам — и в идеале остаться в Серебряной Пойме на всю жизнь. Живут же люди. И воздух свежий, и работа на земле благодатная. И девки не такие испорченные, как некоторые городские: взять эту