Василий Головачёв - СПАСАТЕЛИ ВЕЕРА Страница 10

«Привет, Айбиэм-сан».

По экрану дисплея поползли строчки проснувшегося компьютера (фирма IВМ, пятьсот мегабайт):

«Доброе утро, Наблюдатель. Какие новости?»

— Плохие, — буркнул Такэда, устраиваясь в кресле.

Полчаса он работал на компьютере, включенном в общую информационную сеть технических институтов и вузов, пока не убедился во вчерашнем выводе, что поле искажений социума медленно, но неотвратимо увеличивается. Негативные изменения из сфер социальных отношений — рост преступности и наркомании; политики — войны, конфликты, национальное обособление; и экономики — падение жизненного уровня во всех без исключения странах, даже самых развитых, переползли в сферы медицины: СПИД, генетические заболевания, раковые, психические принимали все больший масштаб; и культуры: теле — и киноэкраны захлестнул поток порновидео и сцен насилия, оттеснив талантливые произведения, авторы которых достигли высот искусства.

— Ясно, — пробурчал Такэда, сбрасывая файл. — Видимо, дружище, только мы с тобой и следим за Процессом падения на Земле, никому до него больше нет дела, все живут одним днем.

Инженер ошибался. За Процессом падения, как он говорил, или за процессом регрессии в данном хроноквантовом слое Веера Миров, следило множество глаз, в том числе и не принадлежащих людям. Многие из этих существ анализировали происходящее точнее, шире и глубже, чем это делал Такэда, и не только делали выводы, но и принимали соответствующие меры.

— Ну а как там наш танцор?

Компьютер получил новые данные о происшествиях с Никитой Суховым, две минуты думал, наконец выдал информацию:

— Ситуация под контролем, причем двойным. Намечаются слабые тенденции к сползанию. Прогноз негативной линии — один к пяти.

«И на том спасибо, — подумал Такэда. — Я тоже понял уже, что кто-то его подстраховывает, помимо меня. Неужели Собор заинтересовался его личностью? Или он просто отрабатывает мое сообщение?»

Толя включил рацию, и в комнате тихо засвистел сигнал маяка, микропередатчики которого в виде незаметных иголочек были вколоты в одежду танцора. Компьютер, запрограммированный специально на поиск местонахождения Сухова по карте Москвы, всегда мог с точностью до десятка метров сообщить, где находится его подопечный. В данный момент Никита ехал в машине по центру города в направлении к телестудии.

«Будь внимательнее», — выбил инженер на клавиатуре, хотя комп и так делал все, что зависело от программы. Он уже дважды давал сигнал опасности, в результате чего Такэда успевал прибыть к месту очередного происшествия в считанные минуты. Правда, все-таки позже неизвестных благодетелей, успевавших прийти на помощь Сухову с удивительной точностью, зато раньше милиции.

Пора было заниматься ханами[9] и собираться на работу, но Тоява медлил. Что-то ему не нравилось. Появилось неприятное чувство забытой обязанности, томление, желание оглянуться. И еще показалось, что в комнате что-то изменилось.

Внутренне собираясь, Такэда скользнул взглядом по обстановке комнаты: стол, четыре стула, два кресла, книжные полки, шкаф, компьютер, принтер, сейф… две картины в стиле сэйкаку на стене, календарь… зеркало… все на месте… Зеркало!

Такэда стремительно прыгнул к шкафу, выхватил нунчаки, со свистом провел вокруг себя два круга защиты, зажал нунчаки под мышками, медленно подошел к зеркалу, в котором отражалось все, кроме самого хозяина. Зеркало слепо смотрело на инженера, и было в этом взгляде нечто, отчего Такэда покрылся холодным потом. Инстинкт сработал раньше, чем он сам понял, в чем дело.

Взметнулись нунчаки: правый сбил на лету выплюнутый зеркалом острый, зазубренный кусок стекла, левый врезался в зеркало, еще до удара зазмеившееея трещинами. Звон, грохот, стон… стон! Осколки стекла, кривые, как ятаганы, посыпались на пол, крепления зеркала вылетели из гнезд, рама треснула и разлетелась в щепы!

Обессиленный, чувствуя, как по телу бегут струйки пота, Такэда стоял над кучей стекла и разбитых деревянных планок и… в голове вертелось только одно слово: «Нашли!..»

Но как, почему, с чьей подачи? Или он прав — психоразведка? Подстраховочная кампания СС? Скорее всего, так оно и есть: «печать зла» действует на все объекты, попавшие в поле зрения заклятия, наложенного на объект опеки. Поскольку объектом опеки в данном случае является Никита Сухов, это означает, что все его друзья, родные, знакомые находятся в «круге устойчивого интереса» «печати». То есть всем им грозит опасность. И Ксении тоже…

— Набил тут стекла, — сказал с осуждением Такэда и сам же себе ответил:

— Гомон кудасай[10].

В дверь позвонили. Тоява оценивающе глянул на нунчаки, кивнул, успокаиваясь. Внедрения готовятся заранее, вряд ли два спланированы сразу одно за другим.

За дверью стоял Сухов с заклеенной пластырем физиономией.

— Ты что, тренировался? — поинтересовался танцор, глядя на то, что минуту назад было зеркалом. Взгляд Никиты скользнул по нунчакам, потом по лицу хозяина. — Что случилось, Оямович? У тебя вид, будто ты ждал налоговую инспекцию.

— Собираюсь на работу, — буркнул Такэда, отступив в прихожую. То, что произошло, называлось внедрением, но Сухову знать это пока не нужно. Если СС вцепилась, уйти от следующего «появления души» у мертвых предметов будет труднее. Как правило, никто не ждет никаких каверз от знакомых с детства вещей…

— Не обращай внимания, — добавил Толя. — Я случайно зацепил нунчаками зеркало. Сейчас умоюсь, и ты отвезешь меня в институт.

— Отвезу… а откуда ты знаешь, что я на машине?

— Бензином воняешь.

Такэда ушел умываться, а Никита, сказав ему в спину: «Да?» — прошел в комнату с компьютером, разглядывая груду зеркального стекла на полу. Один из осколков мерцал голубовато-льдистым светом и выглядел угрожающе живым, но, пока танцор протирал глаза, свет исчез, осколок выпал из общей кучи и рассыпался в пыль.

«Показалось», — подумал Никита, озираясь.

Гостиная Такэды недвусмысленно говорила о национальности владельца квартиры: циновки-татами на полу; холодное оружие вместо традиционных кукол на всех полках, шкафах, телевизоре, компьютере, на столе и на стенах; эстампы с видами Фудзи и поединками самураев; цветы вдоль стен в специальных длинных ящичках. И множество книжных полок, повешенных на стенах таким образом, чтобы создавались традиционные японские токонома — ниши, в которых также лежали ножи, этикеты и кинжалы. В глубине одной из ниш висел свиток с японскими иероглифами — какэмоно.

Все это Никита знал давно и тем не менее, попадая в дом Такэды, не мог не любоваться его убранством, своеобразной эстетикой и чистотой.

— Я есть хочу, — заявил он подошедшему сзади Толе. — И пить. И музыку послушать, твою любимую — с шумом ветра. У тебя найдется что перекусить?

— Обойдешься. Я всегда считал, что ты не воспитан по формуле: хочу все сразу и сейчас. К тому же я тороплюсь.

— А я нет.

— Надо же! — Голос Такэды сделался неприятным. — Оказывается, есть люди, которые никуда не спешат.

Никита внимательно посмотрел на него.

— Да что произошло, Толя? Ты явно не в себе.

— Извини. — Такэда взял себя в руки. — Поехали, по дороге расскажу.

Но в машине он молчал и думал о своем. Сухов не приставал с расспросами, это позволяло заниматься самоанализом и не раздражало. Высаживая Такэду на проспекте Черепанова, танцор сказал с неуверенностью:

— Знаешь, я решил радикально изменить ритм жизни.

Такэда оглянулся через плечо, не спеша захлопывать дверцу, ожидая продолжения.

— Хочу попробовать себя в классическом балете. Как ты думаешь, я смогу там чего-то достичь?

— Сможешь. Только это не есть радикальное изменение жизни. Я тебе советовал, что делать.

— Я сам могу решить, что мне делать, — с прорвавшимся вдруг высокомерием произнес Никита. — И в советах не нуждаюсь. Мне, между прочим, двадцать шесть лет, и ты мне в няньки не годишься.

— Ну-ну, — сказал Такэда, все еще медля. — И куда же ты сейчас направляешься, если не секрет?

— Мой день принадлежит мне. — Сухова несло дальше, хотя едва ли он сам понимал, почему и на кого злится.

Такэда покачал головой, лицо у него погрустнело.

— Твой день послезавтрашний, меченый. И хорошо, если бы ты до него дожил. Как рука? Звезда не беспокоит?

Никита, на которого будто вылили ушат холодной воды, опомнился, глянул на правую руку: коричневый «ожог» в форме пятиконечной звезды переместился уже на предплечье. Вспомнился «удар холодом», которым ответила звезда на прикосновение, душу на мгновение защемил страх.