Алексей Кулаков - На границе тучи ходят хмуро... Страница 10

– Григорий, как же ты такую сноровку во всем приобрел?

– Дык энто… Батя поперва науку казацкую давал, потом дядько мой, ну и опосля, там да сям. Мир, он энто, не без добрых людей!

– Это точно. Ну что, пора возвращаться?

Остаток пути прошел под комментарии унтера о косорукости каждого секрета: эти плохо сидят, тут плохо укрылись, да еще и покурил кто. Вот здесь следы часто находят, вот тут место открытое до самой чужой границы, а вон там овраг уж дюже удобный, караваны по нему водить… И водят частенько.

Заинтересовавшись, Александр начал выспрашивать подробнее: в ответ служивый дал полный расклад за последний год – где, кто, когда. Уже через минуту офицеру стало понятно, что запомнить ничего не удастся. Вот память у человека, даже завистно стало. Слегка.

– Ты мне все, что сейчас поведал, на бумаге опиши. Я прикажу, чтобы тебя для этого дела от других забот освободили. Главное, не забудь ничего, и поподробнее.

Сказал – и с удивлением увидел, как бывалый унтер растерялся и покраснел.

– Что случилось, Григорий?

– Так энто… Вашбродь, я, значит…

– Григорий, я же сказал – без чинов! Чего мнешься, как девица красная? Случилось чего? Ну?

– Энто… неграмотен я, вот, а вы ж приказали, а я ну никак, вот! Читать-то могу, да и то не ахти как, а вот остальное…

– Так это не беда. Писарю нашему говорить будешь, а он все запишет, вот и все.

«А почему бы его не использовать в качестве личного тренера? Такие умения, аж зависть гложет. В любом случае физкультуры не избежать, значит, надо соединять и приятное, и полезное. Решено, надо только унтера уговорить».

– А чего неграмотен-то?

– Эх! Не дается проклятая, и все тут. Уж как батька меня лупил, бывало, и все без толку. По правде говоря, и поп-то у нас в станице сам не шибко разумеет.

– Хочешь, обучу и грамоте, и письму с арифметикой? Легко.

– Да ну! Поди, поздно мне уже цифирь и прочее вдалбливать будет, не мальчик уже.

– Наоборот, лучше. Не из-под палки наука вбиваться будет, а сознательно. Обучишься быстрее.

Глядя на унтера, так и хотелось сказать, что тому «и хочется, и колется».

Вскоре последовала последняя попытка отговорить… самого себя:

– Дорого, поди?

– Наука за науку, Григорий. Я тебя – премудростям книжным, всяким разным, а ты меня ухваткам своим поучишь.

– Ну… это… согласный я, чего там. Только эта… мне говорили, что неспособен я до грамоты.

Удивленно хмыкнув, Александр поинтересовался:

– И кто это тебе сказал?

– Да так. Люди умные.

– Уж не знаю, Григорий, как ты меня в обучение возьмешь, а я тебя читать да писать до первого снега научу. Раздобудь карандаш и бумаги побольше, заниматься с тобой буду по вечерам, в канцелярии. Что надо для твоей науки?

Почесав поочередно лоб, затылок и небольшой шрам на подбородке, унтер перечислил:

– Значится, первым делом нужна одежонка попроще, какую и спортить не жалко. Место тихое. И от отрядного фельдфебеля дозволение.

– На что дозволение, на тренировки?

– Так на службе же и отсутствовать иногда придется?

– Ну да, я как-то не подумал. Хорошо, улажу. Когда начнем?

– А с завтрева и начнем, чего тянуть-то. Немного с утра, немного к вечеру, как сподручней выйдет, так и приспособимся.

– Договорились. И еще, Григорий. О моей учебе – никому. Кому надо, знать будут, остальным без надобности.

– Да нешто мы без понятия.

На заставу князь вернулся довольный: столько хорошего да за один день, такое не часто случается! Самое главное – боль. Вернее, ее отсутствие. Ушла, как и не было ее никогда, и если он все правильно понял, этому помогла прогулка, то есть хорошая такая, длительная физнагрузка. Вдобавок он отыскал настоящий самородок по имени Григорий. Три в одном. Настоящая справочная по всему, что только есть в окрестностях заставы, – это раз. Боец-универсал – это два. Почти стопроцентно три – первый ЕГО человек, помощник и… Там видно будет, в общем.

Глава 8

«Да. Не балуют офицеров в Российской империи, не балуют. Годовое жалованье – девятьсот тридцать рублей. А ведь умудряются как-то жить, да еще и в картишки поигрывать, за дамами ухлестывать».

Получая свое месячное жалованье – семьдесят восемь рублей и еще сколько-то медной мелочи, – Александр каждый раз все больше и больше огорчался. Все его попытки поднакопить деньжат разбивались о суровую прозу жизни в виде обязательных трат: взносы в кассу взаимопомощи и на офицерское собрание, плата домохозяйке за постой и очень вкусную кормежку, – и на руках оставалось не больше двадцати пяти рублей. А еще нежданно-негаданно добавились расходы на переделку формы, к середине зимы ставшей вдруг неожиданно тесной (в первую очередь благодаря ежедневным тренировкам с унтером и без него). А так же регулярные покупки патронов к «смит-вессону» – на самодельном тире он сжигал их сотнями за раз. Так что к очередной выплате у него частенько оставалось не больше пятидесяти копеек – этакий «неприкосновенный запас». Тягостные раздумья очень кстати прервал вестовой:

– Ваше благородие, там, в канцелярии, господин важный, вас требует, говорит – срочно!

– Передай, вскорости буду. Ступай.

Важным господином оказался обычный курьер-письмоводитель из Таможенного департамента, прибывший передать толстую пачку ориентировок и грозных инструкций на все случаи жизни. А для большей важности и значимости (как же, такой высокий чин пожаловали) одетый не в полагающийся ему мундир коллежского регистратора, а в довольно дорогую для его официального жалованья меховую шубу. Вообще, с вопросами командования и подчинения в погранвойсках империи было сложно. С одной стороны, застава в частности и бригада вообще управлялись приказами из штаба, как и все нормальные воинские части. С другой – все пограничники обязаны были неукоснительно соблюдать требования и приказы Таможенного департамента, и любой чиновник министерства финансов считал своим долгом хоть чуть-чуть, но покомандовать. Конечно, в основном это относилось к тем, кто нес службу на железной дороге, то есть на пропускных пунктах и приграничных станциях, но и обычные заставы чинуши не обходили своим вниманием.

– С кем имею честь?

– Коллежский регистратор Афанасьев. Прошу принять пакет и расписаться в получении. Всего хорошего.

«Надо же, обычный почтальон, а по спесивому гонору на министра тянет! Ну и чем порадует таможня? Новый уточненный список контрабандных товаров, ориентировки на преступников? Ага, быть готовыми, усилить бдительность и не поддаваться на провокации. Как-то знакомо звучит? Еще добавить приказ «ни шагу назад!» – и будет совсем хорошо».

Повод, чтобы проверить свою готовность, вскоре подвернулся, и не слабый. Ближе к Новому году установилась безветренная и не очень холодная погода, и корнет решил оглядеться на дистанции, пользуясь пока еще расчищенной и утоптанной тропой. Он и объездчик из патруля все же изрядно продрогли и уже были на полпути к заставе, когда впереди вспыхнула перестрелка. Александр растерялся, а вот служивый не сплоховал: моментально клацнул затвором, досылая патрон, и изготовился к бою.

– Вашбродь, я вперед?

– Давай потихоньку.

Кивнув ему, князь наконец расстегнул непослушный ремешок на кобуре и достал «смит-вессон». Оставив лошадей, офицер и солдат тихонько выползли на пригорок, аккурат сбоку от раскрытого секрета, и им открылась картина неравного боя: дозорных обнаружили и теперь старались задавить частой стрельбой. Похоже, нападающей стороне частично это удалось – в ответ размеренно бухала только одна берданка.

– Побьют ребят! Как есть побьют. И наших предупредить надо. И-ех! Вашбродь, а?

«Боится меня под пули подставить», – мелькнула мысль, а губы сами произнесли:

– Ты к ним, я здесь, подмогу жду. Выполнять!

– Есть!

Солдат, пригнувшись, короткими перебежками добрался до открытого места, быстро огляделся и продолжил движение по-пластунски, глубоко зарываясь в рыхлый снег. Вскоре на вражескую пальбу стали отвечать в два ствола, а комвзвода-два начала мучить совесть: «Они воюют в полный рост, а я за деревом отсиживаюсь. И помочь толком не могу – куда я со своим револьвером против винтовок».

Раздавшийся совсем рядом треск сломанной ветки прозвучал пушечным выстрелом.

«Твою мать! Обошли. Делать-то что? Найдут – прибьют. Сразу. Как того поручика, прикладами. Потом и дозор кончат. У-уу! Ну, ссуки! Хоть одного, да захвачу с собой на тот свет!»

Тело мгновенно захолодело, и стало сложно дышать – казалось, вздохни он погромче, и тут же последует выстрел.

– Пся крев!!! Долго еще?

– Молчи и топай, да по сторонам гляди.

Чужие голоса звучали совсем рядом, и выбора не осталось совсем. Сделав быстрый шаг влево от дерева, за которым стоял, корнет плавно спустил курок.