Артём Рыбаков - Игрушки. Выше, дальше, быстрее Страница 10

Наконец, они прошли мимо меня. Разделяли нас какой-то жалкий десяток метров, и я, буде такая надобность, мог легко снять их одной очередью. Четверо мужчин, говорящих по-русски… На фоне чуть светлеющего неба, на одном из чужаков я разглядел фуражку…А у двух других над плечами болтались какие-то палки. «Да это же – окруженцы!» – подумал я, – и винтовки на плечах висят. Шли они сторожко, но не особо таясь. Назад, насколько я мог судить, они не обернулись ни разу. Выждав ещё несколько минут, и отпустив «гостей» метров на пятьдесят, я накинул на голову капюшон, чтобы приглушить звуки и вызвал командира:

– Здесь Арт, пришли четверо. Похоже, окруженцы. При стволах. Сейчас между мной и вами.

– Понял тебя, Тоха. Работаем «мышеловку», – прошелестел наушник.

«Мышеловку» мы иногда применяли на наших играх. Суть её в следующем: два-три бойца изображают из себя полных лохов (шумят, курят, сидят спиной к противнику с оружием в положении «а-хрен-его-знает-где-мой-автомат»), в то время как остальные, тщательно замаскировавшись, или обойдя противника с тыла, готовятся пленить, или уничтожить противника. Обычно мы применяем этот приём против маленьких, в три-пять человек, групп. «Работать сыром» – то ещё развлечение… Тут важно вовремя упасть и прикинуться ветошью, иначе нахватаешь не только от врага, но и от своих. В этот раз «сыром» пришлось поработать Казачине и Дымову. Для антуража им дали игрушечные парабеллум и карабин, порекомендовав не геройствовать, а по команде прятаться под стол.

За то время, пока ночные гости дошли до сараев, парни успели даже свечку на столе зажечь.

Согласно приказу командира, я страховал наших с тыла. Вот, окруженцы сгруппировались у двери сарая, стараясь через щели рассмотреть, что же там происходит внутри. Тихий возглас: «Пошли!». Распахнув дверь, они заскакивают внутрь… Грохот и мат – это добрый Люк перегородил проход, разместив на уровне колена приличных размеров слегу. И, сразу вслед за криками, сарай как будто вспыхивает изнутри – это ребята осветили непрошеных гостей двумя тактическими фонарями по сто сорок люмен каждый. «Мышеловка» захлопнулась. По приказу Фермера на посту меня сменил Док. Когда я вошёл в «наш» сарай то увидел вполне ожидаемую картину – четыре человека сидели на коленях с руками, сцепленными за головами, а вокруг стояли, наведя на них стволы, Люк, Бродяга и Фермер. Причём, судя по зажмуренным глазам и мотанием головами, наши пленные ничего не видели. Ну, ещё бы, представьте, идёте вы по ночному лесу, напряжённо вглядываетесь в темноту, спичка вам костром кажется и тут вам в рожу – прожектором светят. Могу поспорить, «зайчики» в глазах ещё минут двадцать скакать будут.

– Старшой, заходи, – поприветствовал меня Фермер, – гляди, каких фруктов поймали.

Фрукты были как фрукты – артиллерийский лейтенант, сержант тех же войск и два бойца непонятной принадлежности. «Наган» командира и СВТ одного из бойцов уже были нагло экспроприированы Фермером и Люком, в то время как короткий артиллерийский карабин был за ненадобностью отброшен в сторону.

– Товарищ майор, разрешите доложить! – несколько официально начал я, – больше в лесу никого нет!

Судя по тому, как разгладилось лицо лейтенанта, в лесу кто-то ещё был. По-прежнему щурясь от бьющего в глаза света, он заговорил:

– Назовите себя!

«Да, наглый, как танк!» – подумал я. Похоже, что наш командир был того же мнения:

– Лейтенант, а вы не забываетесь? – холодно поинтересовался Саша. – Вроде это мы вас в плен взяли, или я что-то пропустил? – и тут же резко, каркающим голосом добавил, – Фамилия!? Часть!?

Летёха вздрогнул как от удара и попытался привстать, но Люк тут же упёр ему ствол «эсвэтешки» точно в центр лба, и артиллерист обречённо осел.

Тут в нашу «домашнюю заготовку» совершенно неожиданно вмешался Дымов. Выбравшись из-под стола, он обратился к Фермеру:

– Товарищ майор госбезопасности, но ведь это свои, наши, советские бойцы? Ледяным тоном Шура осадил доброхота:

– Свои в это время дома сидят, теле… – он осёкся, – Устав на ночь учат! И продолжил допрос:

– Ваши документы, лейтенант!

Тот, видимо поняв, что цацкаться с ним не будут, но и, услышав, что пленили его свои, пусть и суровые, энкавэдэшники, качнув головой ответил:

-Тут они, в нагрудном кармане.

Люк, передав мне винтовку, ловко вытащил из указанного кармана командирское удостоверение и передал его Фермеру.

– Так, Сотников Сергей Степанович, двадцать второго года рождения… командир отделения ПТО 134-го опулб… Ну и где же ваше отделение, товарищ лейтенант?

– Да вот оно и есть, – мотнул головой пленный.

– Товарищ лейтенант, – обратился наш командир к Люку, – у сержанта документы проверьте!

Достав из нагрудного сержанта серую красноармейскую книжку, Люк протянул её командиру.

– Так, Несвидов Емельян Васильевич, одна тысяча шестого… Из старослужащих или мобилизованный? – спросил Саша сержанта.

– Старослужащий, – буркнул тот.

– … командир орудия отделения ПТО 134-го опулб… – продолжил чтение командир. – Так, бойцов отведите в большой сарай… и поесть им захватите, а мы с начсоставом пока побеседуем… – принял он соломоново решение. Лейтенант, вы можете встать. И вы сержант – тоже. Нет, оружие мы вам пока не вернём, – остановил он сержанта потянувшегося, было, за карабином.

– Товарищ майор госбезопасности, там, в лесу ещё наши, – просящим голосом сообщил лейтенант.

– И сколько там «ещё ваших»? – поинтересовался Фермер.

– Трое. Но двое из них раненые.

– Так, Казачина и Дымов, вы – идёте с … сержантом. Ты, Иван подберёшь Дока, и вы вместе отправитесь за ранеными… Товарищ старший лейтенант – это уже мне, – смените военврача на посту.

Ещё через сорок минут суеты, перемещений и хлопот, все окруженцы были размещены на постой в большом сарае, где Док и занялся ранеными), рекомендовал ему не светить перед окруженцами иновременными приблудами, а постараться оказать первую помощь, и плотнее заняться целительством завтра поутру, на что Серёга, как истинный медик, послал меня далеко и надолго). На посты были отправлены Ваня и Люк. Тотен контролировал окруженцев.

А командование, пригласив меня присоединиться, занялось беседой с артиллеристами. …

Из разговора с молоденьким, только весной, прибывшем из училища лейтенантом, и старым, опытным сержантом, мы узнали, что набредшие на нас семь человек – это остатки гарнизона одного из узлов Минского Ура. Летёха (с помощью сержанта, конечно) командовал двухорудийным капониром, что стоял у шоссе в районе села Лумшино, примерно в десяти километрах к северо-востоку от Заславля. Когда немцы начали ликвидацию «котла» артиллеристы успешно отбили первые атаки, и, даже, по их словам, подбили два танка, но потом части немногочисленного пехотного заполнения куда-то подевались, и гарнизоны капонира и двух ближайших пулемётных дотов оказались предоставлены сами себе. Без связи и с весьма ограниченным запасом еды, они отбивали атаки немцев ещё три дня, но когда у них на глазах немецкие сапёры один за другим подорвали два дота, расположенные примерно в километре по левому флангу. Лейтенант Сотников принял решение прорываться к своим. Десять дней назад, когда они, подорвав оборудование дотов и спрятав на болоте два «максима» и одну «сорокапятку», вышли на прорыв, их было двадцать семь человек. К своим вышло семеро.

– Вы, товарищ майор, дайте команду доставить нас в Минск. Вы поймите, я не в тыл рвусь. Я знаю, артиллеристов сейчас не хватает! Особенно противотанкистов. А у нас опыт есть! Товарищ майор госбезопасности… На лицо Фермера мне было больно смотреть.

– Вы, лейтенант, успокойтесь…– медленно и горько сказал он. – Но в Минск я вас отправить не могу. Немцы взяли его двадцать восьмого июня, а два дня назад ликвидировали остатки оборонявших город наших войск. Мы прибыли сюда по заданию командования для организации действий партизанских отрядов…

В этот момент Сотников, неверяще смотревший на нашего Сашу, заплакал… Заплакал по-мальчишески, навзрыд, вытирая глаза грязными кулаками… Мы остолбенели. Саня откашлялся, а потом протянул Сотникову свою флягу:

– На, выпей лейтенант. А потом спать иди. Это приказ.

Артиллерист схватил флягу и сделал здоровенный глоток. Ух, еж твою… Глаза у него полезли из орбит, слёзы брызнули с новой силой, он разевал рот как рыба, выброшенная на берег. Из жалости я сунул ему в руку стакан с водой. Я на вас бы посмотрел, если бы вы напиток «Специальный» так маханули. Это командир не подумал. В «Специальном» 64 градуса будет и травок разных много, поэтому во рту крепость не ощущается, но для непривычного горла – кошмар.

Поняв, что разговора сегодня не получится, командир сказал сакраментальное:

– По команде «Отбой!» наступает темное время суток! – и добавил свою любимую предотбойную присказку, – кто последний спать ложится – тот дурак, и гасит свет! …