Илья Стальнов - Ночь пяти стихий Страница 10

Потрескивали поленья в костре, в большом закопченном оловянном котле булькало варево, которого с лихвой должно было хватить на всю братву. Около бака суетилась Матрена, Аграфена же сидела рядом и разделывала на доске куски мяса. Около землянок было, свалено оружие – сабли, пики, топоры. Один из разбойников полировал саблю, сидя на корточках и что-то насвистывая. Остальные занимались делами бесполезными – резались в кости, дремали, жевали какие-то листья. Вокруг костерка у самой воды расселась компания тех, кто любит почесать языки.

– Э-э, – протянул татарин, потирая рукой лысую голову. – Как же мы оплошали. Какие девки там были, ай-яй-яй.

– А жратвы столько… Наверное, не счесть, – вздохнул Мефодий, потирая пальцами толстые щеки. – И вино, и брага наверняка отменные. Очень уж этот злыдень староста Егорий, так его растак, до жратвы и до выпивки хорошей охоч.

– Ха-ха, Мефодька, – рассмеялся татарин, который почти всегда улыбался и не упускал случая побалагурить, – видать, прослышал Егорий, что такой зверь, как ты, в лесах завелся, и понял, что ни браги, ни жратвы, ни баб своих не видать ему теперь, вот с горя засаду и поставил.

– Эх, чертяга, тебе бы лишь бы ртом своим беззубым лыбиться, а у нас жратва и пойло скоро выйдут. Что делать тогда будем? – обеспокоенно произнес Мефодий.

– Ха, не пустил тебя Антип в свой огород, – не унимался татарин. – Тебя, Мефодька, только тебя испугался. Нас-то что бояться? Нам много не надо. Ты ж дело другое. Вон какое пузо отрастил!

Действительно, живот у Мефодия был необъятный, аппетит еще необъятней, за что и прозвище он заслужил соответствующее – Пузо.

– Эка, разошелся, морда татарская, – беззлобно хмыкнул Мефодий, удовлетворенно положив руки на свой живот. – Не особо шуткуй, а то и зашибить могу.

– Ладно, Мефодька, коль Старостины закрома не по тебе оказались, на, нашей бражки отведай, – татарин протянул свою кружку с брагой. Лик у Мефодия просветлел, он схватил большую кружку и в три глотка опорожнил ее.

Убивец-Евлампий, едва прислушиваясь к разговору, сидел рядом, угрюмый и злой, облокотившись на свой огромный топор. На ухе его запеклась кровь – след от удара стрелецкой сабли. На затылке вздулась здоровенная шишка – ударил ведь ктото дубьем, да еще в самый сладкий момент. Найти бы кто. И вот тогда…

Он поднял свои прозрачные глаза и прикрикнул:

– Хватит кривляться, шуткарь… А тебе, Мефодий, лишь бы брюхо набить… Ох, худо мне!

– Нам тоже худо, – пожал плечами татарин. – Жалко и Селезня, и Егорку Рваного. Хорошие, удалые братцы были.

– Леший с ними, с твоими удалыми братцами! Сколько Господь отмерил кому – так тому и быть. Чего жалеть-то?

– Эх, Евлампий, что же ты говоришь такое? – укоризненно произнес сидящий на бревне и греющий руки у костра разбойник по имени Сила.

Внешность его вполне соответствовала имени. Был ой широкоплеч и массивен. На мощной шее сидела тяжелая голова, взор был насторожен, брови сдвинуты хмуро и неприветливо. Сразу было видно, что он опасен и способен на многое. На правой руке Силы недоставало двух пальцев, за что он получил кличку Беспалый, лицо и руки украшали шрамы – следы многих схваток, в которых ему приходилось участвовать. Эти шрамы придавали ему еще более устрашающий вид. Бился он всегда ожесточенно. И мало кто мог с ним сравниться во владении секирой или огромной дубиной, которой он играючи сшибал наземь лошадь со всадником.

– Сам повел людей на гиблое дело, погубил, а теперь словом добрым помянуть их не желаешь, – покачал головой Сила.

– А кто знал, что дело гиблое? – воскликнул Убивец. – Ты, что ли? Так чего же тогда сразу не сказал?

Сила пожал плечами, а Евлампий поднял глаза, и они уперлись в Беспалого. Прочитать в них что-то было невозможно, но мелькнуло нечто похожее на вызов.

– Не, братцы, неспроста все это, – еще шире улыбнулся татарин. – Чую, что неспроста.

– Что неспроста, татарская твоя морда? – спросил Мефодий, грустно глядя в пустую кружку. – Как с тобой не поговоришь – всегда у тебя все неспроста.

– Где же это Мефодька видел, чтобы городовые стрельцы просто так по деревне околачивались? Ждали они нас там.

– Ждали, – тупо повторил Убивец.

– И чего это они нас там ждали? – громко заржал здоровяк Мефодий, отбросив прочь пустую кружку плотоядно облизываясь. – Они же не знали, что мы туда придем. Эх, татарин ты и есть татарин! Заранее только сватов ждут.

– Мефодька, ты все мозги в кружке размочил. Ежели ждали, значит, какой-то соловей насвистел, вон они, родимые, прям в клетку летят…

– Можа, секрет какой нас высмотрел?

– Дурень ты, Мефодька. Кто ж наобум в лесу секреты ставит? Не подходит… Кто, кроме нас, знал, что мы к старосте в гости собрались?

– Никто… Слышь, татарин, чем языком молоть, лучше бы еще бражки принес.

– Дурачина ты. Если никто, кроме наших, об этом не знал, значит, среди нас и есть тот соловей, что про все воеводе И старосте напел.

– Ну да, – удивленно посмотрел на татарина Мефодий. В его глазах промелькнула искорка интереса. – И кто же это такой?

– Не знаю. Но кто-то есть, ха-ха. Наверное, кто больше всех вынюхивает, везде шастает, чтоб узнанное про нас воеводе в клюве принести. А кто именно – не ведаю.

– Ну-у, – расстроился Мефодий. – Я уж думал, ты сразу скажешь, кому башку сворачивать. Хм, шастает… Мало ли кто куда шастает. Не-а, так долго будем искать. Бог с ним, с соловушкой с этим.

– А если снова продаст?

– Такова, значит, горькая судьбинушка наша, – вздохнул Мефодий.

– Продаст, – неожиданно тихо, под нос, как змея, прошипел Убивец, но его услышали все. – Кто?

– Вряд ли из тех, кто в деревню к старосте ходил, – пожал плечами татарин. – Дурак он, что ли, нарываться.

– Нет, – голос у Убивца теперь был равнодушен и безжизнен. – С нами он был – сердце мне говорит. Привел нас на погибель… Нелегкая смерть его ждет. Ох, нелегкая…

Исподлобья, дьявольским своим взором он обвел сидящих у костра. У Гришки все внутри оборвалось, когда мутные глаза Евлампия остановились на нем.

«Вот так выглядит смерть, – подумал Гришка. – Эта смерть не будет так добродушна и мягка, как та, в зимнем лесу».

Но Убивец отвел взор и прохрипел:

– Дознаюсь… Ох, нелегкая смерть…

АТЛАНТИДА. ТРЕТИЙ КРИСТАЛЛ

Подобное стремится к подобному, – повторил Видящий маг Рут Хакмас.

Принц начал глотать содержимое, и казалось, что внутри него растут вечные льды Севера. Холод пронизывал не только тело, но и саму душу.

– Иди по лучу, – откуда-то издалека донесся голос Видящего мага.

Но принц ничего не смог ответить, ничего спросить. Он не видел никакого луча. Его сознание втягивалось в темную воронку в центре пентакля.

А потом перед ним распахнулась вся Вселенная. Открылись бескрайние просторы. Великая пустота, которая на самом деле вовсе не пуста, а наполнена токами сил, стихий, жизнью и разумом.

Но сознанию человека не дано парить здесь свободно – ему очерчен лишь крохотный кусок этого бесконечного пространства. Как на ладони принц видел свое тело, видел Хакмаса, замок, всю Землю – круглую, с синевой океанов, зеленью континентов и белизной облаков. Над Империей будто растекался грязной желтизной легкий туман. Порча владела этими землями. Они были поражены хаосом, ненавистью. Чистый, светлый дух больше не мог чувствовать себя здесь свободно. «Этот мир исчерпал себя» – ох как справедливы были эти слова Хакмаса. Но оценить, как все плохо, могут только Видящие и Знающие. Сейчас принц, освобожденный от оков бренной оболочки, поддержанный силой чаши, защищенный заклинаниями Хакмаса, входил в круг Избранных. Он достиг свободы. Он освободился от тюрьмы материи. Ему нравилось здесь.

А потом Горман увидел то, о чем говорил Видящий маг. От кристаллов стихий – «Черной зари» и «Живого камня» – исходили лучи. Они пробивались через горы и скалы, преодолевали все земные препятствия, не теряя своей мощи. И сходились в одном месте. Там, где был третий камень.

Принц ринулся по лучу. И нашел, что искал. Сперва картина была мутной. Постепенно детали стали проступать все четче. Стала видна не только магическая составляющая третьего камня, но и его твердое тело – он был круглый, с ладонь величиной, прозрачный. В нем сходились и завивались в спираль потоки сил.

Видел принц и человека, склонившегося над этим камнем. И этот человек почувствовал чужое присутствие, настороженно огляделся, вскочил, прошелся. Принц не мог различить его лица и едва-едва угадывал очертания фигуры, но это было и необязательно. Теперь он владел еще одним способом познания действительности. Необходимые знания проявлялись у него в мозгу, как под действием тепла проступают на белом листе исполненные тайнописью слова. И принц узнал, где именно на Земле находится третий камень.

Пора к Четвертому камню. И принц вновь шел по лучам, тянущимся уже от трех камней. Еще немного, и он найдет оба недостающих камня.