Виктор Гюго - Возмездие. Поэма Страница 10

Мопа, Морни, Маньяна, Сент-Арно и Бонапарта!

Склоним главу! Гоморра одолела Спарту!

Пять их всего лишь, тех бандитов! Пять!

Все нации вокруг побеждены цинично:

Английский брег, страна свобод античных —

Нейстрийцам старым сдан,

Рим – Аларику, Византия – Магомеду,

Трём шевалье – Сицилия, а Франция отпета

Пятёркой каторжан.

Пусть будет так! Наполнив по-житейски,

Молитвой – Нотр-Дам, балы – на Елисейских,

Заполните скелетами Монмартр!

Господствуйте, унизив нацию, как сброд,

Свяжите все: Париж, страну, народ

Посредством ваших банд!

VII

Когда на вашу грудь прикрепит он медаль,

Кресты и ленты за успешную баталию,

Ну, и за эту западню,

Солдат! Из знойной Африки с загаром возвратясь,

Ты что, не видел, что тебя толкнули грязь,

В постыдную и грязную резню?

Мой взор туманится, и я подчас скорблю,

Припомнив ту печальную зарю,

Которая, казалось, обещает

Вам честь и славу, но украдены они,

Поскольку ваши души в эти дни

Лишь грезят и рыдают.

Отвагой вашей всюду были сражены;

Сыны республики и хижины сыны,

Согретые бесстрашием своим,

Служить теперь бандиту, погрязшему в крови,

Предать республику и хижины свои,

Скажите, что Вам сделали они?!

О, легион обманутых, за кем же ты идешь?

Кому свое оружие так низко продаешь,

Убийце отдавая душу?

Подлец ничтожный, и вы верите кому?

Наполеоном Жалким он останется в миру,

Бандитом выдающимся – Картушем.

О, армия! Итак, твой меч ударил с тыла,

Присяга, долг и честь тебе постыла,

И попрано достоинство народа!

А революция, оставив след в веках,

Забыв о будущем прогрессе и мечтах,

Забыла и понятие «свобода»,

Чтоб смог тиран поработить твою страну,

Верхом усевшись на великих трупов тьму,

Тот карлик невысокого полета,

Затеявший бессмысленную оргию для нас,

Чья глотка издает в прискорбный час

Кровавую ужасную икоту!

VIII

Господь, что с армией проделано великой,

Как дверь, которая на все замки закрыта,

Она глуха к чести,

Солдаты тянутся без веры, без покоя,

И Франция в крови утоплена по пояс,

Дай факел свой, о, Господи!

Покуда совесть в трауре и крова лишена,

Пока священник в кресле и недремлющий судья,

Меха свои мусоля,

Успехом бренным тешатся, согласные в одном,

Проступок чтоб свершать, так лучше уж с умом,

Чем добродетель холить.

И души светлые всё гибнут незаконно,

Мертвы уже и те, кто шёл на бастионы,

Разжалованы подвиги отцов,

И злая низость и советы от неправых,

Их рты, похожие на сточную канаву,

На грязную помойку подлецов.

С приходом Цезаря святая честь умрет,

В Париже тихо, здесь безмолвствует народ,

Лишь слёзы втихомолку,

Сердца людей к победе не спешат,

Как трусы жалкие, предместья здесь дрожат,

Прикинувшись заснувшими надолго.

Бог, мой! Так одолжи мне свою силу,

Я корсиканцу укажу его могилу,

Я – тот, кто не знаком ему пока,

И полный страсти мрачной и стихов,

Приду к нему с тирадой гневных слов

И с палицей в руках,

Подобно дрессировщику невиданных зверей,

Размахивая саваном бесчисленных смертей,

В священном гневе яростен и зол,

Как черный мститель, бешено подковами звеня,

Ногою раздавлю его, как мерзкого червя,

И императора, и весь его престол!

Книга III. Семья возвращена на престол

I. Апофеоз

Что теми видами насыщен разум – к счастью!

Он был лишь только попугаем пестрой масти,

Нося высокий сан, чтобы иметь насест,

Бедняга князь, весь в черном, словно бес,

В пятнадцатом на жизнь не дали и гроша ему.

Он занял лишь пять ливров, не имея даже су.

Теперь вниманье на карьеру, s’il vous plait!

Он от экю в пять франков, будто на крыле,

Взлетел к банкноте с подписью Гара. Однако!

Дополз и до мильона, вот, чертяка!

Глотая миллион, шел к миллиарду, не спеша,

Навстречу слиткам золота от медного гроша.

Дворцы, кареты, роскошь, балов несметный ряд,

Пиры миллионеров так Францию съедят.

Мошенник превратился в правителя страны.

Проступок совершил он? То заговор. Увы!

Ужасное деянье, резня и смерть вокруг,

Ему ж Высокий суд клянется на миру,

И бездна вновь закрылась, издав тяжелый стон.

Лишь запах пороха повис от прожитых времен.

Ромьё остерег всех: Смотрите, капканы!

Виват, Маскариль! И гремят барабаны!

Рабочих во тьме, словно негров-изгоев,

Под палкою содержат, прескверно устроив,

Завален Париж миллионом указов, их – тьма,

И Сена покрытая льдом, как седая Нева.

Владыка же наш торжествует; шагает эффектно,

Порхает от мэра до мэра, префекта к префекту,

Декабрь, второе – укор оскорбленной страны,

Брюмер, восемнадцать – каймою с другой стороны,

В букетах цветов, колесницу торжественно тронув,

Уродец счастливый со свитой холуев-шпионов,

Вернулся он в Лувр, императором стать пожелав,

Он, как Бонапарт, изучает истории нрав,

И честь, и достоинство ищет в характере Папы;

Пред тенью Медичи снимает в почтении шляпу;

И сбросив порой свою мантию и циркуляры,

Вдоль озера бродит в казацких степных шароварах,

Смеясь, хлебных крошек оставивши сзади,

Он рыбок покормит, на нищих голодных не глядя,

Любимец казарм, что воздвигли его на престол,

Европа у ног уж трепещет, взирая на трон.

Он митрою правит с оружьем, и есть у него

Три главных ступени: убийство, обман, воровство.

Каррара! Парос! Мрамор тысячелетних гробниц!

Былые герои истории прошлых страниц!

Диктаторы Рима, вам нечего больше стесняться!

Пора наступила на спутника полюбоваться.

Вон там, на фронтоне у храма явился святой,

Смотри же, история! Радуйся, племя людское!

Пока с Сципионами или Периклом, все мы,

Как жертвы тирана, великой печали полны,

На фризах сияющих, там, где побед славный рой,

И Цезарь в коляске с пантерою перед собой,

Все в пурпур одеты, из лавра в сплетеньи венков,

Среди волков в бронзе и златокрылых орлов,

Явилась звезда, как тождественный им триумфатор,

Как столпник, народный герой и святой император,

Он между Траяном и Августом сильно скучает,

В лазури небесной и вечности ярко сияет,

Венчает он храм древнеримских богов сановитых,

Мошенник Макер в башмаках вполовину разбитых!

II. Человек смеялся

«Только что господин Виктор Гюго в Брюсселе опубликовал книгу под названием: «Наполеон Ничтожный», которая содержит наи-более оголтелую клевету на князя-президента.

«Рассказывают, что в один из дней на прошлой неделе чиновник принес это творение в Сен-Клу. Луи-Наполеон, увидев, взял его и, едва взглянув, с презрительной улыбкой на губах, обратился к окружающим его людям.

Он сказал, указывая на брошюру: «Посмотрите, господа, это „Наполеон Ничтожный“ от великого Виктора Гюго.»

Ты кончишь, завывая, вершина лицедейства!

Едва оправившись от твоего злодейства,

Пока ты в пакостном триумфе почивал,

На лбу я метку у тебя нарисовал.

Смеется над тобой мятежная толпа,

Когда ты замер у позорного столба,

Когда ошейник жесткий твою терзает грудь,

И пуговицы с куртки летят быстрее пуль,

История одежды сорвала напоказ,

Ты говоришь: Не страшно? Высмеиваешь нас?

Каленое железо мне в руки дал Господь,

Уже сейчас я вижу дымящуюся плоть.

III. Басня или история

От голода безумного терзаясь как-то раз,

Макака в шкуру тигра забралась.

И в этом образе ужасно злою стала,

Себе бессовестно присвоив право

Кричать на всех: «Хозяин джунглей – я!

Попробуйте ослушаться меня!!»

Она, разбойница, сидит среди ветвей,

Ну, страху нагонять на всех зверей!

Повсюду смерть и вой, идет кровавый пир,

Макака все смогла, что б сделал тигр,

Жила в пещере, а вокруг была резня.

Любой боялся этой шкуры, как огня.

Она стращала, издавая страшный рёв:

«Полна моя пещера до краёв

Костями вашими!» – и все бегут долой,

Дрожа от страха: ведь пред ними тигр злой!

Но вот явился укротитель всех зверей,

И разорвал ту шкуру поскорей,

Избавил джунгли от гнусного обмана,

Сказав макаке: «Ты – лишь обезьяна!»

IV. Он – гнусный и убогий!..

Он – гнусный и убогий, законченная мразь!

И править будет этот понарошку князь?

Ведь оскорбляет небеса скипетр его порой,

Но милостию Божьей явился злой король!

И этот оборванец, что титул свой достал