Александр Громов - Исландская карта. Русский аркан Страница 10

«Хорошо, если он попадет кувалдой по шляпке костыля, а не кому-нибудь по ноге», – мельком подумал Лопухин, два года назад представленный наследнику и хорошо его помнивший. По имеющимся сведениям, с той поры цесаревич не преуспел в добродетели.

Не до конца перелинявшая серо-рыжая белка шуршала в прошлогодней листве, выискивая проросшие желуди. Внезапно из кроны трехсотлетнего дуба брызнул настоящий ливень, вынудив собеседников спешно ретироваться из-под полога ветвей. Белка взлетела по коре вверх и сердито заверещала.

Впервые хмурое лицо императора украсилось подобием улыбки.

– Митька чудит, – почти нежно сказал он, стряхивая капли с эполет. – Только что выпущен из Пажеского корпуса в числе лучших, а баловаться не разучился. Обожает водяные шутихи. Дня не проходит, чтобы кто-нибудь не попался… Ага, вон и шланг! Вот увидите, завтра ловушка окажется уже в другом месте… М-да. На чем я остановился?

– На Транссибе, ваше императорское величество, – с поклоном отозвался Лопухин. – А также на наследнике.

– Да-да. Ему не мешает проветриться и посмотреть разные страны. Заодно парафирует в Японии новый мирный договор, подготовленный Корфом. Японцы придают большое, часто до несоразмерности, значение церемониалам. Что ж, мы пойдем навстречу и окажем японской стороне уважение. Подпись наследника престола чего-нибудь да стоит. М-да… В Гатчине цесаревич ведет беспутную жизнь. Карты, вино, женщины. Я сам в молодости не был монахом, но его поведение, право, далеко выходит за рамки обычных шалостей. Полбеды, если бы он ограничивался одной Гатчиной. Но обер-полицмейстер то и дело доносит мне о его кутежах и безобразных выходках в Петербурге. Его не раз видели в грязных вертепах у Калинкина моста. Только чудом он до сих пор не подцепил венерическую болезнь. Вы понимаете, граф, все это строго между нами…

– Я служу в Третьем отделении, государь, – твердо ответил Лопухин.

– Не сомневаюсь в вашей преданности и скромности. Так вот, я надеюсь, что кругосветное путешествие в обществе людей достойных пойдет цесаревичу на пользу. Дай-то бог!

– Ваше величество говорит о кругосветном путешествии? – позволил себе удивиться граф.

– Именно о кругосветном. Тут есть и геополитический смысл. До сих пор, как вам, вероятно, известно, лишь два российских капитана – Моргенштерн и Волчанский – совершили кругосветное путешествие. Новые корабли для владивостокской эскадры идут по полгода через мыс Доброй Надежды и Зондский либо Малаккский проливы. Фрегат «Диана», посланный в позапрошлом году напрямик через Великую Атлантику, попал в тайфун и затонул близ Азорских островов. Бриг «Персей» пропал без вести на том же маршруте. До сих пор единственным русским судном, прошедшим напрямик из Петербурга во Владивосток, остается пакетбот «Быстрый». Машинный ход имеет свои преимущества. Вот почему для экспедиции выбраны паровой корвет «Победослав» и канонерка «Чухонец».

– Мудро, государь, – осторожно вставил Лопухин.

– Ах, оставьте. Вы сейчас отвесили комплимент не мне, а морскому министру, это его рекомендация… Англия значительно опережает нас и в японских делах, и в мореплавании вообще. На Дальнем Востоке англичане откровенно вставляют нам палки в колеса. Имеются сведения о неофициальных контактах Лондона с пиратами Исландии, Шпицбергена и Ньюфаундленда. Исходя из этого, маршрут экспедиции проложен подальше от северных вод: через Ла-Манш, далее к Азорам, к голландским колониям на Сандвичевых островах – и оттуда прямо в Иокогаму… Который час, граф? Без пяти минут двенадцать? Тогда пройдем поскорее эту аллею, тут шутихи старые, известные, работают по часам… До них Митька еще не добрался.

– Его высочество имеет склонность к технике.

– Он ко всему имеет склонность, поверьте! Ему до всего есть дело. Удивительно подвижная натура и вместе с тем серьезная, даже какая-то основательная. Иногда мне кажется, что ему сорок лет, а не двадцать два. Отдал ему Шахматную горку, он на ней вместо каскада строит гидроэлектростанцию. Пусть портит! Весь дворец с парком отдам, лишь бы не запил от безделья. Женю его, а через год-другой сделаю дальневосточным наместником, на этом посту он развернется, что нам и требуется…

Император вздохнул. Трудно было не понять причину его вздохов: законный наследник Михаил Константинович, родная кровь, боль отцовской души, позор императорской фамилии. Пока он лишь наследник, разговоры о его беспутстве можно еще удерживать полицейскими мерами на уровне шепотков, но потом… Что толку, косясь на дверь, рассуждать о том, что великий князь Дмитрий Константинович стократ более достоин императорской короны! Престол все равно займет пьяный и буйный Михаил. За его спиной такие силы, с которыми честным патриотам и спорить-то бессмысленно. Слишком многих устраивает император-кукла, а что вечно пьян, так это не беда. Алкогольные вожжи не хуже любых других.

– Впрочем, к делу, – твердо произнес император. – Итак, я намерен предложить вам принять участие в этой экспедиции в качестве… м-м… шефа личной охраны цесаревича. Мне рекомендовали вас как исполнительного, а главное, умного, прозорливого, ловкого и, когда требуется, решительного человека. Говоря по чести, рекомендации для вас вовсе не обязательны, ведь я вас знаю. И верю, что вы исполните свой долг. Хотя… в экспедиции примут участие только добровольцы. Вы, конечно, можете отказаться.

– Ни в коем случае, государь, – поклонился Лопухин. – Я рад.

Рад он отнюдь не был. Кто получил назначение охранять цесаревича, тот должен быть готов охранять его прежде всего от него самого и его собутыльников. Это всегда подразумевается. Приятная перспектива, нечего сказать!

Но и отказаться было невозможно. Причем не только по карьерным соображениям. Нельзя не исполнить приказ такого государя, каков Константин Александрович, и считать себя после этого порядочным человеком и патриотом. Что тогда? Отставка и отъезд в имение – подальше от позора…

Если бы император приказал Лопухину броситься головой вниз со шпиля Петропавловского собора, граф в первую минуту попытался бы выяснить, нельзя ли как-нибудь обойтись без этого, но во вторую минуту – бросился бы.

И уж тем более нельзя было отказать императору в просьбе.

Легкая улыбка преобразила лицо монарха. Казалось, он сбросил разом пять лет.

– Тем лучше. Тогда немедленно отправляйтесь с полковником Розеном в Кронштадт на борт «Победослава». Завтра туда же прибудет цесаревич. Послезавтра утром корабли должны выйти в море… Вы, кажется, удивлены, граф?

– Ни в коей мере, государь.

– Тем лучше. Вы, конечно, понимаете: соображения безопасности вынудили нас держать всю подготовку в глубочайшей тайне. Слишком многое поставлено на карту, чтобы не нашлось желающих нам помешать. Быть может, есть веские обстоятельства, удерживающие вас в России? Говорите прямо, граф.

– Государь, таковых обстоятельств у меня не имеется, – отчеканил Лопухин.

С минуту Константин Александрович смотрел на графа выцветшими, но все еще очень проницательными глазами. «Знает», – подумал Лопухин.

– Благодарю. Иного ответа, признаться, не ждал. Точные инструкции, а равно прожиточные, представительские и секретные суммы вы получите на борту корабля. Отправляйтесь, граф, и да поможет вам бог!

По-видимому, аудиенция была окончена. Дружески кивнув, император двинулся было по аллее, но, не сделав и двух шагов, вдруг резко обернулся и стиснул руку графа.

– Пожалуйста, не давайте наследнику напиваться вдрызг, – сказал он, и Лопухин понял: в эту минуту с ним говорит не самодержец, а страдающий отец. – Совсем не пить он, по-видимому, не сможет, но пусть хотя бы держится в рамках приличия. Пожалуйста, граф.

Комок подступил к горлу. Лопухин смог только кивнуть в ответ, как кивнул бы всякому, кому твердо пообещал содействие.

Пообещать-то можно. А ты попробуй сделать.

И попробуй не сделать. Тогда останется одно: самому спиться у себя в имении от тоски и позора.

Несколько секунд Лопухин смотрел в спину удаляющемуся по аллее императору. Ладно. К черту все прочие дела! Подождут. В Кронштадт! Где этот полковник?..

Перед Монплезиром, предусмотрительно держась подальше от старых, еще елизаветинских водяных шутих, прохаживался немолодой офицер в черной форме морской пехоты. Вблизи стали заметны две детали: Георгий третьей степени на груди офицера и страшный сабельный шрам, наискось пересекавший лицо.

– Генерального штаба полковник Розен, – очень сухо отрекомендовался офицер.

– Статский советник граф Николай Николаевич Лопухин, – приветливо представился граф и по скучающему виду полковника понял, что тот знает его и получил повеление ждать. – А как вас величать по имени-отчеству?