Андрей Посняков - Потом и кровью Страница 10

– Ждет на заднем дворе, – покивал француз-новгородец. – Надо бы тайным ходом…

– Хорошо. Проведи.

Представитель «серьезных людей» оказался невзрачным светлоусым мужичком в потертом телогрее-кожухе и дешевом шерстяном плаще. Несмотря на непрезентабельный внешний вид, держался мужичок с гонором – сразу видно, шляхтич. И не столь уж и прост, как кажется. Начал сразу же, без всяких предисловий, лишь только отвесил его величеству уважительный низкий поклон:

– Я знаю человека, который может помочь вам получить польскую корону.

– Речь идет о короне Польши и Литвы? – педантично уточнил Магнус.

– Хм, Литва… – визитер презрительно скривился. Ну, точно шляхтич, поляк!

– Что же он сам-то не явился, этот ваш человек? – хитро прищурился Арцыбашев. – Зачем было кого-то посылать? Или он мне заранее не доверяет?

– Доверяет, что вы! – шляхтич яростно сверкнул светлыми, чуть навыкате глазами. – Одному вам, пан круль, и доверяет. Он… очень большой человек и знаком со многими влиятельными людьми. Только сейчас, увы, схвачен и брошен в узилище в Вильне.

– Ах, вон оно что! – не выдержав, рассмеялся король. – Брошен в узилище в Вильне! Интересно, за что его так?

– Шляхта обвинила его в государственной измене, – пояснив, посетитель пригладил усы.

Он назвался пан Вилек Кварский, впрочем, вряд ли это было настоящее имя. Но вот имя того виленского сидельца вряд ли нужно было выдумывать.

– Его зовут Кшиштоф Граевский. Он шляхтич и ясновельможный пан, связанный с таким людьми, которых я затруднюсь и назвать от вящего ко многим почтения, – с удовольствием отпив вина из предложенного кубка, продолжал свой рассказ пан Кварский. – Сего достойного пана взяли в Вильне сразу же из Москвы…

– Ах, из Москвы! – Магнус тут же насторожился. – Вот с этого-то начинать и нужно! А ну-ка поподробнее, многоуважаемый пан!

Собрать сведения о таинственном шляхтиче оказалось не столь уж и сложным. Пана Кшиштофа Граевского в Речи Посполитой знали многие, особенно в Литве. Однажды старый знакомый Граевского по Вильне, некий Антоний с простой английской фамилией Смит, узнав о финансовых затруднениях пана Кшиштофа, предложил тому приобрести за тысячу злотых рубин у одного краковского еврея, а затем – продать рубин в Московии, вернее, обменять на товар – в десять раз дороже. В десять! Дело вроде бы выгодное, только вот Граевский весьма странно его исполнял, зачем-то мотаясь по всем польским и литовским землям, и даже кусок немецких земель захватил. Вильна, Краков, Данциг, Торунь, Мальборк, снова Данциг, потом – в обход Вильны – Полоцк, Москва… Странные вояжи для в общем-то простой финансовой спекуляции. Особенно если учесть, что в Мальборке находился сандомирский воевода Ян Костка – один из претендентов на польский престол!

– Встречались ли они, установить не представилось возможным, – примерно через неделю доложил Труайя. – Тамошние купцы ничего такого не слышали, а посланные в Мальборк люди еще не вернулись. Подождем?

– Нет, – король резко дернул шеей и усмехнулся. – Боюсь, наше долгое выжидание окажется для пана Граевского фатальным. Человек он, я вижу, серьезнее некуда. Что ж, надо вытаскивать бедолагу. У нас есть кто-нибудь в Вильне?

– Сыщем, мой король.

С польской короной следовало спешить. Уже очень скоро период «бескоролевья» в Речи Посполитой должен закончиться. Королем изберут семиградского князя трансильванца Стефана Батория. Того самого Батория, который своей хваткой и воинскими успехами принесет много вреда Московии. Именно его проталкивал на престол турецкий султан Мурад, внук знаменитого Сулеймана Кануни – Великолепного. Мурад еще раньше прислал польским панам грамоту с требованием, чтобы поляки не выбрали в короли императора Священной Римской империи Максимилиана II, а выбрали кого-либо из польских вельмож, например Яна Костку, или если короля из других держав, то Батория или шведского королевича Сигизмунда Вазу. Максимилиан Габсбург – явный враг султана, в 1571 году Габсбурги при поддержке Венеции наголову разгромили турецкий флот в битве при Лепанто. Флот, правда, быстро восстановили, но Мурад очень бы не хотел, чтобы Габсбурги пришли к власти еще в Польше!

Иван Грозный тоже не катил: Турция всегда поддерживала своего вассала – крымского хана, того самого, что на «Изюмском шляхе безобразничал». И не только на Изюмском… Три года назад крымский хан Девлет Гирей сжег Москву. Правда, вскоре его войско было разбито русскими воеводами в прах в битве при Молоди… В общем, для султана Иоанн тоже не кандидат. А Магнус – вассал Иоанна…

– С этим Граевским надо обязательно встретиться, мой милый супруг, – выслушав мужа, посоветовала Маша. – Помочь ему бежать и… Сейчас же отправь людей в Вильну!

Король так и сделал, наказав верным агентам в Литве действовать осторожно, но действенно: если не помогут деньги, то пустить в ход другие средства – запугать, шантажировать тюремщиков и судей, либо организовать побег.

Именно побег и организовали, подкупив тюремщиков, на что понадобилось не так уж и много золотых монет. Организовали, доставили, так что уже к концу августа пан Кшиштоф Граевский предстал перед королевской четою Ливонии.

Это был красивый, еще совсем не старый мужчина с аккуратно подстриженными усами и модной «испанской» бородкою, как носили по всей Европе, без различия вероисповеданий. На прием к королю Граевский потребовал от агентов денег на приличный костюм, и, получив таковые, явился на аудиенцию облаченный в шелковые штаны-чулки, парадные лаковые туфли и расшитый жемчугом камзол с большими разрезными буфами. Ну и, конечно же, накрахмаленный воротник – брыжи, – напоминающий небольшой мельничный жернов – куда же без этого?

– Ваше величество, позвольте выразить мою безмерную благодарность и заверить в самом добросердечном почтении к вам и вашей венценосной супруге! Кроме того…

– Давайте ближе к делу, достопочтенный пан, – светски улыбнулся Магнус. – Я буду задавать вопросы, вы – отвечать. Договорились?

Шляхтич поклонился:

– Как будет угодно вашим величествам.

Похоже, он не ожидал встретить на аудиенции еще и королеву и рассчитывал обаять лишь одного короля, и теперь быстренько, на ходу, исправлялся, даже пытался шутить.

– Вы встречались в Москве с важными сановниками царя Иоанна? – переглянувшись с Машей, спросил король.

– Я встречался с самим государем! – пан Кшиштоф горделиво задрал голову. – Иоанн доверил мне передать письмо членам сейма. Чего я, увы, не сделал. Не успел.

– А бояре вас посещали? – тут же уточнила Мария.

Граевский скривился:

– Афанасий Нагой и дьяк Петр Ерш Михайлов. Просили меня передать послание виленскому гетману Яну Ходкевичу…

– И он засадил вас в темницу! – усмехнулась Маша.

– Не он, – шляхтич тряхнул головою, силясь понять, что нужно от него этой красивой и, конечно же, глупенькой девочке-королеве. Бывшей московитке, дикой, как все русские. Правда, сейчас она дикой не выглядела, но… – Интриганы, знаете ли.

– Нагой и Михайлов тоже интриганы те еще, – холодно молвила королева. – Это хорошо, что вы не успели передать письмо Иоанна сейму. Хотя… думаю, оно не слишком бы обрадовало польских дворян.

– Да-да, – Магнус изобразил на лице улыбку и как бы между прочим спросил: – Так что там было, в этом письме?

– Я не вскрывал, но… Думаю, все то, что я советовал русскому государю.

– И что же вы советовали?

– Многое, – шляхтич тоже улыбнулся. – То же, что сейчас посоветую и вам, ваше величество. Буде и вы все же решитесь выставить свою кандидатуру на престол Речи Посполитой!

Советы и впрямь оказались весьма ценными, видно было, что пан Граевский представляет не самого себя, а некую группу знати, о которой он еще должен будет рассказать. Пан Кшиштоф особо обращал внимание на то, что выборность короля необходимо сохранить, но предлагал некое дополнение: «Среди потомков государевых вольно одного избрать, которого все полюбили». Кроме того, в предвыборной борьбе следовало ограничиться только двумя артикулами. В первом говорилось о том, чтобы «новых обычаев не вносить, а в старых не изменять без общего согласия всех сословий», а также «чтобы был один народ во всем между собой равный, одна Речь Посполитая, один совет, одна оборона, один государь, всеми вместе свободно избранный». Магнус сразу понял, что этим самым Граевский пытался сыграть на трепетном отношении шляхты к своим вольностям. Весьма полезным следовало признать совет выбрать место для переговоров там, где «Литвы немного было, а польских и русских панов было бы там больше», чтобы пока ни в коем случае не поднимать вопроса о принадлежности Ливонии и Киева. В вопросе о вере – не торопить событий, а устроить богословский диспут. Главная же идея была в том, что в первую очередь следовало предъявлять не все статьи будущего договора и по спорным вопросам пока соглашаться – только для того, чтобы обеспечить избрание.