Роберт Сойер - Люди Страница 10

— Папа! Мама! Смотрите! — закричала она.

У Понтера перехватило дыхание. Мегамег смутилась.

— Ой! — тихо сказала она. — То есть, папа, Даклар, смотрите!

К середине дня Понтер начал нервничать. Сегодня Двое становятся Одним, и он вовсе не дурак. Но у него не было секса с женщиной… первой мыслью было — с тех пор, как двадцать месяцев назад умерла Класт. Но на самом деле дольше. О, он любил Класт до её последнего дня, но последствия рака начали давать о себе знать гораздо раньше. Это было… в сущности, он не помнил. Понтер никогда не позволял себе думать о том, что эта встреча может быть последней их с Класт интимной близостью, что вот сейчас он входит в неё последний раз, но…

Но в конце концов самый последний раз всё-таки наступил, и после она уже была слишком слаба, чтобы делать это снова. И это было, вероятно, за целый декамесяц до её смерти.

Так что — по меньшей мере тридцать месяцев. Да, всё это время рядом был Адекор, но…

Но это не то же самое. Физические контакты между двумя мужчинами — или двумя женщинами, неважно — хотя также являются выражением любви, но это всё же развлечение, забава. Но секс — это потенциально репродуктивный акт.

Конечно, ни у Даклар, ни у любой другой женщины не было никаких шансов забеременеть, когда Двое становятся Одним в этот раз. Все женщины, живя вместе и вдыхая феромоны друг друга, давным-давно синхронизовали свои менструальные циклы. В это время месяца ни одна из них не могла забеременеть. В следующем году, когда запланировано зачатие 149 поколения, Верховный Серый совет сдвинет дни, когда Двое становятся Одним, так, что они совпадут с периодом максимальной фертильности.

И всё же, хоть у Даклар не было шансов забеременеть, прошло так много времени с тех пор, как…

— Давай отведём детей на площадь Дарсона и пойдём чего-нибудь перекусим, — предложила Даклар.

Понтер ощутил, как его бровь взбирается на гребень надбровного валика. Детей. Понятно, что за детей. Его детей.

Её детей.

Их детей.

Она положительно знала, как к нему подольститься. Попытка наладить отношения через секс могла растревожить его и выбить из колеи. Но прогулка с детьми…

Это было именно то, что нужно.

— Конечно, — сказал он. — Конечно.

Понтер кивком подозвал Мегамег, и они пошли искать Жасмель — что было нетрудно, поскольку её компаньон и Хак могли легко связаться. На улицах по-прежнему играло множество детей, но взрослые, как правило, разошлись по домам, чтобы предаться утехам любви. Лишь некоторые взрослые — и мужчины, и женщины — ещё оставались на улице.

В мире глексенов Понтер практически не имел дела с детьми, но, как он понял, их там редко вот так оставляли одних. Глексенское общество было больно вдвойне. Во-первых, они не чистили свой генетический пул, не удаляли из него даже наиболее нежелательные психологические особенности. А во-вторых, среди них не появилось своего Лонвеса Троба, который сделал бы их свободными: без имплантов-компаньонов и регистраторов алиби глексены по-прежнему подвергались опасности со стороны себе подобных, и, как смог понять Понтер из того немногого, что видел по глексенскому визору, объектом нападений часто становились дети.

Но здесь, в этом мире, дети могли бродить, где им вздумается и днём, и ночью. Понтер не понимал, как в глексенском мире родителям удаётся сходить с ума.

— Вот она! — сказала Даклар, заметив дочь Понтера прежде него. Жасмель и Трион рассматривали стенд с инструментами для свежевания, выставленный в уличном павильоне.

— Жасмель! — позвал Понтер и замахал рукой. Его дочь вскинула голову и расцвела в радостной улыбке — ни следа досады от того, что их с Трионом прогулку прервали.

Понтер и Даклар подошли ближе.

— Мы собирались сходить на площадь Дарсона, поесть буйволятины.

— Кстати, мне тоже ещё нужно повидаться с родителями, — сказал Трион, то ли восприняв невысказанный намёк Понтера, то ли и правда собирался с ними встретиться — Понтер не мог сказать. Трион склонился к Жасмель и лизнул её в лицо. — Увидимся вечером, — сказал он.

— Пошли! — сказала Мегамег, вставая на цыпочки и беря за руку Понтера левой рукой, а Даклар — правой. Жасмель прижалась к Понтеру, и он обхватил её второй рукой за плечи, и они вчетвером пошли обедать.

Глава 6

Хотя Мэри и предпочла бы обдумать предложение Джока Кригера, думать здесь особо было не о чем — оно было слишком соблазнительно, чтобы его упустить.

А сегодня как раз было назначено единственное собрание факультета до начала учебного года. Присутствовать будут не все — многие профессора всё ещё где-то отдыхают либо принципиально отказываются являться на работу раньше первого вторника сентября. Но большинство её коллег будут там, и это будет самый подходящий момент, чтобы найти среди них замену для своих курсов. Мэри знала, что ей очень повезло: она оказалась женщиной как раз в подходящую эпоху, когда Йоркский и другие университеты корректируют исторические дисбалансы в своей кадровой политике, особенно в отношении научного персонала. Ей не составило труда получить постоянную должность, а потом и бессрочный контракт, тогда как многие мужчины её возраста по-прежнему считали копейки и каждый семестр сражались за лишние часы по сезонным контрактам.

— Всех с возвращением, — сказала Кейсер Ремтулла. — Надеюсь, все отлично провели лето?

Полтора десятка человек, сидящие за большим столом в конференц-зале, закивали.

— Отлично, — сказала Ремтулла. Это была пакистанка возрастом за пятьдесят, одетая в бежевую блузку и такого же цвета брюки. — Конечно, — продолжила она, улыбаясь, — я уверена, что ни у кого не было таких захватывающих каникул, как у нашей Мэри.

Мэри почувствовала, что краснеет; Корнелиус Раскин и ещё несколько человек захлопали.

— Спасибо, — сказала она.

— Однако, — продолжила Кейсер, — если у нас всё пройдёт гладко, Мэри, вероятно, покинет нас на весь этот год.

Корнелиус, сидящий через стол от неё, настороженно выпрямился. Мэри улыбнулась; он знал, что из этого следует и был готов вцепиться в подвернувшуюся возможность.

— Мэри читает вводной курс генетики на втором, регуляцию экспрессии генов на третьем и эукариотную генетику на четвёртом кусре, — сказала Кейсер. — Плюс она курирует двоих аспирантов — Дарию Клейн, которая делает работу по ДНК древних людей, и Грэма Смайта, который… Мэри, чем он занимается?

— Переоценкой танксономии певчих птиц на основе анализа митохондриальной ДНК.

— Точно, — сказала Кейсер, кивая. Она оглядела собравшихся поверх своих узких очков. — Если кому-нибудь интересны дополнительные преподавательские часы…

Рука Корнелиуса Раскина взметнулась вверх прежде, чем Кейсер закончила произносить «кому-нибудь». Мэри было жаль несчастного Корнелиуса. Ему было тридцать пять или тридцать шесть, он защитился восемь лет назад. Однако на факультете не было вакансий для белых мужчин. Десять лет назад он бы уже был на полпути к бессрочному контракту; сегодня же он получал 6000 долларов за семестровый курс и 12000 за годовой и жил в облупленной многоэтажке в Дрифтвуде, районе неподалёку, в который даже студенты предпочитали не заходить — Корнелиус называл своё жилище «пентхаузом в трущобах».

— Возьму регуляцию, — сказал Корнелиус. — И эукариотную генетику.

— Берите эукариотную и вводной для второго, — сказала Кейсер. — Не могу отдать все плюшки одному.

Корнелиус стоически кивнул.

— Договорились, — сказал он.

— В таком случае, — сказал Девон Грин, ещё один белый мужчина и тоже преподаватель на сезонном контракте, — могу я взять курс регуляции экспрессии генов?

Кейсер кивнула.

— Он ваш. — Она взглянула на Карен Кли, негритянку примерно одних лет с Мэри. — Вы бы могли взять… э-э… скажем, мисс Клейн?

Преподаватели с временным контрактом не могут курировать аспирантов; эта работа только для постоянных сотрудников.

— Я бы лучше взяла парня с птичками, — сказала Карен.

— О’кей, — ответила Кейсер. — Кто возьмёт мисс Клейн?

Молчание.

— Тогда поставим вопрос так, — сказала Кейсер. — Кто возьмёт мисс Клейн и старый офис Мэри?

Мэри улыбнулась. У неё действительно был первоклассный офис, с хорошим видом на оранжереи.

— Продано! — воскликнула Хелен Райт.

— Ну, вот и всё, — сказала Кейсер. Она повернулась к Мэри с улыбнулась. — Похоже, этот год мы перетопчемся без вас.

После собрания факультета Мэри вернулась к себе в лабораторию. Хорошо бы, если бы сегодня пришли Дария и Грэм, её аспиранты; они вправе услышать объяснения от неё лично.

Хотя какое объяснение она могла им дать? Очевидное — что ей предложили отличную работу в Штатах — было лишь частью правды. Мэри и раньше звали в американские университеты; её обхаживали далеко не впервые. Но все те предложения она отклонила, говоря себе, что она предпочитает жить в Торонто, что здешний климат «придаёт ей сил», что ей будет не хватать «Си-Би-Си»[6], и здешних прекрасных театров, и Карибаны[7], и «Ищеек Бейкер-стрит»[8], и Йорквилля[9], и бистро «Ле-Селект», и Королевского музея, и некурящих ресторанов, и «Блю-Джейз»[10], и «Глоуб энд Мэйл»[11], и социальной медицины, и Харборфронтских чтений.