Сирота (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич Страница 10

– Пятьдесят рублей.

– Да ты рехнулся! – ахнул Агафон, хлопнув себя руками по бедрам. Даже нож от удивления выронил.

– Ты за нее в три раза больше получишь.

– Да меня за нее зарежут и вся недолга!

Начали торговаться.

Пришлось еще скинуть. И еще. И еще. В общем – сошлись на восемнадцати рублях. Больше Агафон давать наотрез отказывался. С него ведь спросят – откуда. А как ответ держать? Да и продавать краску придется в Москву везти. Да связи подключать, чтобы к нужным людям зайти.

Вот и ударили по рукам. Да, всего за десятую часть стоимости. Но изначально Андрейка и на это не сильно рассчитывал. Думал, что Агафон даст меньше – в районе десяти рублей. И ему этого для зимовки вполне хватало. А тут – почти вдвое больше.

Причем малую часть цены купец дал монетой, остальное же товаром. Что вполне устраивало Андрейку. Тем более, что Агафон согласился приобрести парню все, что потребуется от своего имени. Чтобы не выдавать его. А все купленное барахлишко сговорились, купец погрузит на свою хорошую лодку, отдав ее до весны в пользование парня безвозмездно. Андрейка же для всех окружающих пойдет на ней вроде охранника на приработке. Чтобы доставить товар куда надо.

И пока Агафон суетился, решая вопросы по заказу нашего героя, тот пожил у него в гостях. Пару суток пришлось просидеть. Но с пользой. Потому как купец и холопов его накормил добро, и его самого. А еще они мало-мальски про дела поговорили. Что-почем из редких и интересных товаров.

Конечно, Андрейка рисковал, когда шел к Агафону. Сильно рисковал. По сути он рисковал даже тогда, когда делал эту краску. Ведь она могла легко стоить ему жизни. Да и даже сейчас – еще ничего не закончилось. Поэтому версии наследства он планировал держаться до конца. Что отец де был на публику дурак. Но на деле прикопал немало всяких запасов на черный день. От греха подальше. И не делать пока еще этой краски, поставив по весне Агафону другие интересные товары…

Глава 5

1552 год, 13 июля, Тула

Жизнь нашего героя у купца была нервной.

Андрейка каждую ночь, засыпая, опасался не проснуться. А этот самый Агафон мерещился ему с топором, нависающим над ним. Очень уж личностью он был колоритной.

Но обошлось.

Чтобы показать наличие «неучтенного элемента» наш герой вытащил к купцу обоих холопов и вел себя максимально непринужденно. Уверенно. Спокойно. Так, словно знал – его не тронут, а если и тронут, то сильно за это поплатятся. А человечек, который «стуканет», если что, кто-то еще, а не вот эти холопы. И ловил ни раз и ни два задумчивый взгляд Агафона на себе.

Формально – Андрейка отрок семьи человека служилого по отечеству, то есть, служащего Государю потомственно. И имеющих за это право на поместье. Такая система службы на Руси была введена дедом нынешнего монарха. Не очень давно. Но лет семьдесят с гаком уже прошло – порядка трех поколений. Из-за чего отношение к служивым уже устоялось, а о том, что было ранее никто ничего не помнил, за исключением считаных единиц. Да и те больше опирались на байки дедов.

Так вот – убивать купцу человека в статусе Андрейки – дело поганое. Ежели узнают, то головы ему не сносить. Но это если узнают. А во все времена людей наказывали только за одно преступление – за то, что они попались. И отягчающим вину обстоятельством было то, что они признались. Поэтому Агафон тут, в тульском посаде, мог вести себя хорошо, опасаясь донесения. Но там, за его пределами… о да… он мог многое…

Этого-то Андрейка и боялся. Даже восемнадцать рублей – сумма большая. И терять ее Агафон мог не захотеть. Но это ладно. Это полбеды. Ведь наш герой намекнул ему на то, что знает, где взять еще интересных вещей. Что мешало купцу захотеть тесно пообщаться с Андрейкой за пределами городской округи? Чтобы шито-крыто. И под пытками выбить из него все ухоронки, на которые парень намекнул? Для того, чтобы забрать все ценное оттуда, а его самого с холопами просто прибить и аккуратно прикопать? Правильно. Ничего не мешает. Поэтому-то Андрейка и думал о том, как подстраховаться на этот случай еще с того самого момента, как бродил по тульским торговцам в первый день здесь, в XVI веке. И даже кое-что придумал. Но судьба подбросила ему новых проблем…

Когда наш герой уже завершил дела у купца и вышел с территории его разоренной усадьбы, его ждала весьма неприятная встреча. Один из уважаемых служилых людей с парой своих послужильцев, прогуливался здесь словно невзначай.

– Андрейка! – воскликнул Петр по прозвищу Глаз. – Ну ты и дурень!

– Чего?! – нахмурился парень и демонстративно положил руку на отцовскую саблю.

– Какой бес тебя попутал у Агафона деньги в рост брать? Куриная ты голова! – пояснил с самым разочарованным видом этот мужчина лет тридцати пяти или более того. А потом кивнул на туго набитый кошелек на его поясе.

– Тебе какое дело до того?

– Я был другом твоего отца! И я, и мы все сильно удивлены тем, что ты не у нас остановился, а к этому христопродавцу пошел. А теперь еще и это…

Парень нахмурился.

Он все же еще не сумел должным образом адаптироваться к местной среде и своему положению. И этой специфической игре, названной в последствии местничеством. Да, там в XXI веке тоже сохранялась подобная система общественных отношений, но не так явно. Здесь же проявлялась куда ярко и вычурно. А местами так и вообще – выходя далеко за рамки неформальных отношений. Суть ее опиралась на честь…

Честь – довольно странное слово с ускользающим смыслом. Когда Андрейка только начинал готовиться к путешествию в прошлое, то столкнулся с этим понятием и его повсеместным употреблением. И попытался разобраться – что оно означается, придя к довольно занятному выводу. Определений этого слова он встретил достаточно много, однако, все они казались ему какими-то натянутыми и далекими от универсальности. То есть, с их помощью нельзя было охватить всю практику бытования этого понятия в том же XVI веке.

А потом его озарило.

Престиж. Это просто престиж и репутация. Что прекрасно объясняло все. Например, конная служба в поместной коннице считалась более честной, нежели в стрельцах. А стоять на службе поместным дворянином – честнее, чем послужильцем. Почему так? Потому что один вид службы был более престижным в глазах окружающих, даже если приносил меньше дохода, а другой – нет.

Родовая честь? Уважение к роду, его престиж, который складывался из поступков и публичных успехов. Участвовал отец в битве такой-то? Хорошо. Проявил себя храбрым? Отлично. Остался при сюзерене, когда все остальные побежали? Идеально. Это помнили. Этим гордились. Это ценили.

Личная честь? Так это личный престиж, который складывался из поступков и общественного мнения.

Внутренняя честь? Да тоже самое. Только престиж этот внутренний и регулировался личными «тараканами».

И так далее, и тому подобное.

Так вот, жизнь в те годы была не такой, как в XXI веке. Каждый человек был на виду, даже в городе, которые были небольшими и больше напоминали крупные, укрепленные деревни. Все про всех всё знали. Постоянно болтали и распускали слухи со сплетнями. Пошел к любовнице? Так по утру это уже станут обсуждать. И до жены все дойдет быстрее, чем ты успеешь придумать оправдание.

Вот и Андрейка, оставшись с ночлегом у купца, совершил оплошность. Зайти по делам – одно. Остаться на ночлег – совсем другое. Тем более, он чужой ему человек, а в городе у покойного отца хватало друзей-товарищей, с которыми он и в поход ходил, и гулянки гулял. Так что, остановиться было у кого. Понятное дело, что все или почти все в разорении. И усадьбы у них не в пример меньше той, что у Агафона. Но этот поступок парня попахивал дурно и негативно влиял на личную честь Андрейки и, как следствие, его репутацию в служилой среде.

Вот один из друзей-товарищей старых отцовских и решил пообщаться. Да уму-разуму отрока неразумного поучить. Ибо тот не купец и не гоже ему с ними такую дружбу водить…