Последний солдат - Алекс Шу Страница 10

— Ты, Шелестов, удивляешь меня все больше и больше, — криво усмехается Зорин, — то на тренировке взрослых, более опытных и сильных парней побеждаешь, то пророчества, как Кассандра, вещаешь. И давно это у тебя?

— Сегодня в первый раз.

Я спокойно выдерживаю взгляд тренера. Правду говорить легко и приятно, далеко не всю, конечно, но кто об этом знает?

— Картинку, говоришь, видел? Погоди, — судя по загоревшимся глазам Зорина, его осенила какая-то идея. Он достает из кармана тренировочных штанов связку ключей и лезет в сейф. Копается там пару минут, вынимает карту области, раскладывает ее на столе и берет карандаш.

— Смотри, допустим, я уезжаю утром на дачу. Это тридцать километров от нашего районного центра в Павловке. Опиши место, где произойдет это ДТП.

— Вы заезжаете на окраину леса, — я задумался, припоминая все подробности увиденной картинки.

— О, — победно щелкаю пальцами, — там, на опушке расколотое пополам тонкое дерево, метров сто от него, не доезжая до поворота в село.

Судя по расширившимся от изумления глазам тренера, он мне поверил окончательно.

— Есть такое, — признает Зорин. Он выглядит потрясенным.

— Знать ты этого не мог, — минуту помолчав, продолжает наставник, — допустим, твой отец и мог сказать что-то про мою дачу, но про дерево… Да и я только час назад решил завтра туда ехать. Действительно, чертовщина…

Молчание затягивается.

— Игорь Семенович, так вы не поедете? — на всякий случай уточняю я.

Теперь точно нет, — наставник собран и деловит. — Так, а про машину и водителя ты сказать что-то можешь?

— Грузовик ЗиЛ-130, светло-голубой, номер… — тут я задумываюсь.

Номер я различить не могу. Какое-то избирательное у меня ясновидение, здесь вижу, там нет.

— Не могу сказать, — выдыхаю я, — водителя зовут Толик. Он заночует у любовницы, напьется самогона, а утром, еще не протрезвевший, хлопнет стакан для опохмелки и сядет за руль. Кстати, машина принадлежит местному колхозу «Заветы Ильича». Больше ничего не знаю.

— Значит, это будет на въезде в Павловку, — задумчиво говорит Игорь Семенович, обводя кружком место ДТП, — скорее всего, шофер поедет оттуда. Рядом деревень по этой трассе нет. Колхоз такой есть, — продолжает он, — председателя я знаю. Завтра суббота, но попробую дозвониться к нему в контору. Может, получится остановить этого ухаря, пока он не натворил дел.

— А что вы ему скажете? — любопытствую я. Мне действительно интересно.

— Да это не проблема, — отмахивается наставник, — скажу, что в селе видели шофера пьяным, собирался сесть за руль. Если что, всегда можно отбрехаться, что ошиблись. За бутылку парочка местных всегда подтвердят любые мои слова. Но, думаю, до этого не дойдет.

Захожу в прихожую своей квартиры. Чувствую себя уставшим, как грузчик, всю ночь разгружавший вагоны. В гостиной работает телевизор. На пороге комнаты появляется мама, услышавшая звук открывающейся двери.

— Мой руки, Леш, я сейчас разогрею ужин, — командует она.

Разуваюсь и иду в ванную. Когда я мылю руки и полощу их под струей теплой воды, слышу аппетитное шкворчание разогреваемого мяса. Рот моментально наполняется слюной. Вытираю руки полотенцем и вылетаю на кухню.

Усаживаюсь на стул. Мама уже в переднике. Она деловито орудует на кухне, разогревая еду. Через минуту рядом со мной возникает большая тарелка. Рядом стоит миниатюрная пиала с оливье. В отличие от других семей, мы готовили его не только на праздники. Мама любила баловать нас с отцом разнообразными яствами и получала настоящее удовольствие, видя наши довольные физиономии, уплетающие за обе щеки очередной кулинарный шедевр.

На тарелке появляется два кусочка хлеба, затем большая отбивная и горстка макарон. Потом на тарелку кладутся нож с вилкой. На них еще виднеются капельки воды. Родительница помешана на чистоте и гигиене. Перед подачей на стол тщательно ополаскивает даже недавно мытую чистую посуду.

Я начинаю яростно кромсать ножом отбивную, наворачивать вилкой оливье и накалывать на нее макаронины.

— Леш, куда ты спешишь? Никто у тебя еду не отберет, — в мамином голосе чувствуются нотки иронии.

Торможу себя и заставляю есть медленнее. Мама одобрительно смотрит на меня.

— Как прошла тренировка? — интересуется она.

— Нормально, — отвечаю я, — поборолись, немного побоксировали. Все, как всегда.

— В школе все в порядке?

— Конечно, — пожимаю плечами. Рассказывать ей о своем «приступе» и о том, что отпустили с уроков, не собираюсь. Незачем волновать родительницу. Пусть остается в счастливом неведении и не тратит нервы.

— Я уже по папе соскучился, — вздыхаю, коварно выбивая из мамы нужные сведения.

— Я тоже, — охотно откликается мама, — во вторник должен быть, кажется, всего три дня осталось, но тянутся как целая вечность.

Понятно. Папа в очередной командировке. Что же, будем ждать.

Не торопясь доедаю пищу. Перекидываюсь с родительницей еще парой фраз и неторопливо бреду к себе в комнату. Нужно собрать сумку и ложиться спать. Чувствую, завтра у меня будет тяжелый день.

* * *

Просыпаюсь и некоторое время лежу, смотря в белый потолок. Первое мгновение кажется, что вчерашний перенос в 1978 год мне приснился. Смотрю на старый письменный стол, оконный проем, белый циферблат часов рядом с ним и понимаю — это действительно произошло.

В комнату заходит мама. Увидев, что я проснулся, она легонько тормошит ладошкой мои волосы.

— Леш, я уже завтрак приготовила. Вставай.

— Хорошо, мам.

Родительница выходит из комнаты. Я сладко потягиваюсь, хрустя суставами.

Здорово все-таки быть молодым. Откидываю одеяло и прыжком вскакиваю с постели. Бодро шагаю в ванную. Усиленно вожу щеткой по зубам, мою руки. Из кухни уже раздается волнующий аромат жареного мяса и свежего теста.

Там меня уже ждет тарелка с блинчиками и блюдцем сметаны. Рядом стоит кружка чая и розовая пиала с печеньем. Все родное, домашнее и невероятно вкусное. Еще в своей первой жизни я увлеченно трескал мамины яства, не задумываясь о вредных жирах и канцерогенах.

И сейчас увлеченно уничтожаю блинчики, получая