Разрушитель - Владимир Сергеевич Василенко Страница 10

После того разговора на крыльце мы больше и словом не перемолвились — Дарина в основном обращалась ко всем собравшимся. А потом и вовсе уединилась в дальнем углу, чертя угольком на стене какие-то замысловатые схемы. Я подошёл к ней, присел рядом, наблюдая за работой.

В хитросплетении линий, треугольников и дуг сразу бросились в глаза знакомые символы-руны. Только, пожалуй, у Дарины они были более сложными — она редко пользовалась примитивными глифами, а составляла из них геометрические узоры, чаще всего спиралевидные, с винтовой симметрией. Такие же можно было увидеть и на её амулетах. Мало того — судя по перемычкам между ними, руны эти складывались в ещё более сложные конструкции — как слова из букв. Или, скорее, фразы из иероглифов.

Поймав мой заинтересованный взгляд, Дарина улыбнулась.

— Маленьким ты любил наблюдать за моей работой. Но потом, когда подрос, тебе быстро становилось скучно. Ты предпочитал побегать на улице.

— Мальчишка есть мальчишка… А что означают все эти символы?

Она пожала плечами.

— Каждый — своё. Это способ упорядочить течение эдры. А заодно перекрасить её в нужный тебе цвет. Как говорят городские нефилимы — придать Аспект.

— Ну, вот эта штука, например, что значит?

Я указал на крупный символ в центре, в основе которого была решетка из шести пересекающихся под прямым углом линий, на углах украшенная дополнительными элементами, похожими на короткие рожки.

— Древо.

— А это?

— Руна «Полань». Означает «питать, наполнять». А это «КорЕнь» — то есть «основа».

— А вот эти?

— «Горынь» — стихия земли. «Тар» — твёрдость. «Айда» — зов. «Цыц» — безмолвие. «Уймо»… М-м-м, в данном случае — использую для преумножения. Усиливает эффект вот этой руны. Это — «Агн» — жар, огонь. А это — «Марь». Туман, слепота, облако… Вообще, у каждой руны по несколько значений. Зависит от того, какая рядом стоит, и вообще, какой заговОр плетёшь. Иногда даже от материала зависит. На камне руну высечь — это одно, на кости — совсем другое. Много премудростей тут. Век живи — век учись…

— Ну, и от того, кто плетёт, тоже зависит, наверное?

— Ещё бы! Многие шаманки умудряются плести заговоры на амулетах, вообще не имея Дара. Это всё равно, что рубаху вышивать с завязанными глазами. Мало того, что узор кривой выйдет, так ещё и иголку в палец загонишь ненароком. Эдра ведь прихотлива, капризна. Её видеть надобно.

— А каких-то… приспособлений для этого нет? Есть у меня знакомый из Священной Дружины. Так тот очки носит с линзами из таких зеленоватых кристаллов.

Упоминание Дружины заставило её поморщиться.

— Да, у катехонцев много всяких… хитростей. Как тебя вообще угораздило с ними связаться?

— Ну, ты же говоришь, что читала обо мне в газетах. Опасная тварь из тайги орудовала прямо в городе. Албыс. Рыжая ведьма с медными когтями.

— И ты… правда убил её? — недоверчиво спросила она, окидывая меня странным взглядом.

— Ну, я был не один. А иначе, наверное, не сидел бы здесь.

Она покивала, по-прежнему не сводя с меня глаз. А я, кажется, понял, что её так беспокоит. Ведь албыс умела принимать облик других людей. Точнее, вселяться в них, долгое время выдавая себя за прежнего хозяина тела…

Наконец, отвернувшись обратно к своим чертежам, она вздохнула.

— Я всё понимаю, Богдан. В том, что ты связался с Дружиной, наверное, и моя вина.

— Ты-то тут причём?

— Ну, я же тебя знаю. Ты с малолетства такой был… Неравнодушный. К людям тянулся. Коли обижали кого — заступаться лез. Ту же девчушку из Абалаково взять…

— Да, пожалуй. Такой уж я есть.

— Но самое главное — я же чувствовала, что не по душе тебе та жизнь, что мы вели. Всегда вдвоём, ни с кем не сходимся близко. Постоянно переезжаем с место на место. Ты всегда хотел нормальную семью, дом… Потому, наверное, так загорелся, когда я рассказала тебе про отца.

— Ну, а что в том плохого? — пожал я плечами. — Любой человек хочет дом и семью.

Даже тот, кто оказался в чужом мире, в чужом теле, с обрывками чужой памяти. За то время, что я здесь, мне приходится разгребать всякие проблемы, большая часть из которых досталась мне по наследству от прежнего хозяина тела. Но, если не брать их в расчёт — всё равно это временное — то к чему я стремлюсь на самом деле?

А это легко понять по тому, что мне уже удалось достичь за это время.

Я вернул фамилию. Восстанавливаю родовое имение. И собираю вокруг себя людей, которых считаю своими близкими. По сути, неосознанно исполняю мечту настоящего Богдана о семье и доме. Да, наверное, и свою тоже. А всё остальное — деньги, образование, даже развитие Дара — это даже не цель, а просто средства для того, чтобы защитить своих, и дать им самое лучшее.

Кстати, о развитии Дара…

— От албыс я кое-что перенял. Думаю, тебе будет интересно взглянуть…

Я взял из штабеля дров, лежащих рядом с печкой, кусочек коры, выцарапал на нем руну Преграды и напитав эдрой, придал Преграде форму выпуклой линзы. Получилось что-то вроде гриба с прозрачной, почти невидимой шляпкой.

Передавая этот, с позволения сказать, артефакт матери, я чувствовал себя дошколёнком, слепившим уродливую поделку из пластилина. Но, как и любая мать, Дарина лишь умилилась моему подарку.

— Ого! Неплохо. И что же, сам до этого додумался?

— Да так… Пробую силы понемногу. Я так недавно целую толпу остановил. Размножил эти руны, соединил их между собой сеткой вот так, — я загнул указательные пальцы и зацепил их друг за друга. — Запитал эдрой, заякорил об землю — и получилась невидимая стена.

— Хм… Интересно. Но грубовато. И это ещё мягко говоря, — улыбнулась Дарина. — Слишком хлипкая основа. Даже если влить уйму эдры — такая стена не продержится и десяти минут.

«Ну, если честно, она и пяти не продержалась…».

— Да я понимаю. Я только начинаю учиться. Но, может, и завтра смогу чем-то помочь.

— Может быть. В само начертание заговора я тебя пускать не рискну