Андрей Архипов - Поветлужье Страница 11

– Ну вот, Коля, а то все молчал да ворчал, – подбодрил Николая командир. – А как советовать, так всех обскакал.

– Обскачешь вас… на кривой козе. Это было третье, значится. Дальше. Гончарное дело, плошки всякие, горшки. Это наверняка в хозяйствах есть, но есть ли гончар среди переселенцев, нам неизвестно. А в гончарной печи можно цементацию проводить, ну… качество железа улучшать. Так что можно это дело совместить. Глина в этих местах есть, а вот какая… нужно руками щупать.

Она ведь разная бывает – для горшков одна, а для цемента, к примеру, известковая должна быть, мергель[2] называется. Хотя он тоже разный бывает, уж и не знаю, был ли в нашей местности. Ну, да это я далеко забежал… Что я хотел… да вот… для кирпичей тоже особая глина нужна. Раньше плинфу[3] тоже делали, но опять же…

– Че делали, пап?

– Плинфу, кирпич такой плоский. Так вот я и говорю, опять же надо знать, есть ли специалист по кирпичам. Все-таки глину надо особо подготавливать. Раньше ведь ее как делали? На зиму оставляли, чтобы после замораживания она потрескалась и с нею работать легко было. А при таянии снега из глины соли бы вымыло. Далее дробили и с песком мешали. Целый процесс. Но если народ только-только переселился, то материал такой опять же нужен будет позарез… Но тут я, как говорится, могу только советами: руками не делал – незачем было.

– Вот и четыре, вот и пять, – задумчиво произнес Иван. – Это уже надо просчитывать, хотя совместить было бы приятственнее. Уголь жечь все равно надо – что для кузни, что для керамики, что для кирпичей. И печи нужны. Опять же из огнеупорного кирпича…

– И в каждый дом русскую печку поставить, – добавил Вовка. – А то ведь топят здесь по-черному, наверно.

– Это да. Только русская печка вначале тоже топилась так же, – заметил Вячеслав. – Кстати, читал забавную вещь в какой-то газетенке, при Петре I вышел указ, запрещающий строить курные избы, ну… избы, топящиеся по-черному. Но крестьяне все равно так строили. И не только в силу традиций, но и якобы потому, что считалось – в курной избе и эпидемий всяких нет, и болеет человек меньше. Объясняли ученые потом, что, мол, черный дым под потолком – это как дезинфекция помещения. Уж не знаю, правда ли… Кстати, про инфекцию. Пока не притремся, старайтесь в близкие отношения, – новоиспеченный лекарь хмыкнул, посмотрев на мужиков, – ни с кем не вступать.

Да и кашлять старайтесь в ладошку. Мы хоть и не городские, но вирусов, чуждых нашим предкам, у нас хватает. Кстати, я первым делом травки буду собирать, какие вспомню: лечить-то здесь больше нечем. А насчет печи для каждой избы… Это же сколько, Степаныч, кирпича нужно?

– Да куба два-три на один дом, – замялся на пару секунд Николай. – Это если по уму делать. Так что не знаю, справимся ли… Даже если помощь будет от общества. Все расчеты надо подробнее потом обсудить.

– А мы еще обучать можем, – вскинулся Вовка. – Чтению там, письму, счету, географии. Правда, алфавит, наверное, здесь другой, но математика та же.

– И математика другая, Володь, – возразил ему отец. – Считают-то, конечно, десятками и сотнями, но вместо арабских цифр раньше у нас пользовались буквами. А уж рассказывать им про круглую землю… Это может и костром попахивать.

– Вряд ли… Инквизиции у нас не было, – встрял Иван. – Хотя с этим, конечно, поосторожнее. Однако все равно Вовке плюс за идею. Грамотных здесь почти нет. Если брать саму весь – разве что из дружинных кто письмо знает. А считать тот же товар и вести записи можно и по-нашему, лишь бы правильно было. Так что… шесть.

А там, глядишь, народу понравится наша грамота, особенно если людей с чистого листа начинать обучать, не ломая старых представлений. Тогда наша наука дорогого будет стоить. И это будет самый большой плюс в нашу копилку… Да и в копилку этого мира.

Глава 5

Хозяева веси

Вовка на секунду остановился, чтобы перевести дух и отереть капли пота со лба, поднял взгляд, чтобы проводить удаляющуюся Тимкину спину, и едва успел подставить руку под распрямившуюся еловую ветку, метившую ему прямо в лицо. Однако еще один жесткий колючий прут, прилетевший с другой стороны, прошелся метелкой по щеке, расцарапав ее в кровь. Устало вздохнув, Вовка оглянулся на замыкающего растянувшуюся колонну егеря и двинулся нагонять спутников. Охотники вели волжан пятый день, выбирая по одним им известным приметам дорогу через сплошной массив смешанного леса. Мальчишки уже покрылись паутиной и мелким лесным мусором с головы до ног, ноги их заплетались сами собой, а усталость всей тяжестью навалилась на плечи, хотя Вовка с Тимкой и старались не показывать виду, что идут на последнем издыхании. Причина этого шла немного впереди и, поглядывая на них время от времени, ехидно ухмылялась.

Однажды вечером, перед самым выходом в сторону веси, Радислав снял свою непослушную холщовую шапку, чем-то похожую на буденовку и закрывающую голову и стоячий ворот рубахи от попадания туда лесного мусора, тряхнул головой и… И откинул русую косу на спину, тряхнув напоследок бляшками венчика, придерживавшего до этого момента косу под головным убором. Вот те и Радька, оказавшийся Радой, девчушкой с темно-синими, чуть раскосыми глазами, на которые прежде никто и внимание заострять не собирался. Антип только хмыкнул, глядя на остолбеневших мужиков и ребят. Видимо, не они первые попадались на удочку переодевшейся в мужское платье девчонки, а причина этого была понятна с самого начала. Для Радки было безопаснее играть роль мальчишки в сложившейся ситуации. По крайней мере, пока отец не очнулся и не встал на ноги. Все-таки трое взрослых незнакомых мужиков. Сама же Радка объясняла потом ребятам, шагая рядом с ними по пружинящему блекло-зеленому мху, что в лесу одеваться в мужскую одежду удобнее. Мать же у нее года два как лихоманка забрала, так что на женской половине обитает она одна. Не с дедом же в кузне ей все свое время проводить! Тот ведь чуть ли не живет около своего горна. Да и не хочет она без отца долго оставаться, а он у нее пропадает на охоте большую часть года… Про бронзовый венчик она тоже рассказала. Как он называется и что бляшки у него навешиваются по количеству исполнившихся годков. Оказалась она ровесницей ребят – ей тоже было почти двенадцать лет.

Антип как-то на привале тоже коснулся этой темы, посетовав на то, что девчушка растет без женского догляду, но признался, что уже привык к тому, что она везде его сопровождает. Даже когда он уходит в лес на месяц-другой. Конечно, бабы в веси осуждали его за дочку, за то, что позволил ей заниматься мужскими делами. Но Антип отмахивался от них обещанием отдать им Радку в обучение, как только упадет у нее первая кровь. Только чему уж больно мудреному они могут его дочурку научить? Да и станут ли передавать ей все свое умение, как родной крови? Готовить она умеет, в походе все на ней, одежку тоже аккуратно латает. А уж прясть да вышивать – дайте срок, научится зимними вечерами. Так что легконогая Радка, неслышно ступая то по моховой глади края болота, то по свежей траве, скрывшей своими стрелами прошлогоднюю листву, радовалась последним месяцам своего вольного существования, то и дело обгоняя уставших мальчишек и искоса стреляя в них озорными бесенятами глаз. Ей нравилось чувствовать себя опытной охотницей по сравнению с ровесниками. Перед кем же ей еще хвастаться своей пружинящей походкой и выносливостью? Не перед мальчишками же в веси, которые то и дело ее обзывают то бабой в портках, то мужиком в поневе, хотя, собственно, до поневы она еще не доросла, ничего не нося дома, кроме длинной рубахи.

На самом деле шли путники не очень быстро. То и дело останавливались, когда Антип лазил по деревьям и делал зарубки в случае присутствия непустой борти. Однако ребята подозревали, что он останавливался не столько для поиска пчел, сколько для того, чтобы они могли перевести дух. Во время одной из таких остановок охотник поделился, что землянку для зимнего промысла он действительно хотел выкопать в нескольких днях пути от веси, но основной целью было разведать по поручению десятника, что за земли лежат в глубине таежного заволжского леса, какие соседи здесь живут, не следует ли их опасаться. Второй год их проживания здесь кончается, неотложные дела сделаны, пора уже и осмотреться.

Наконец в полдень на одном из привалов около небольшой лесной речки охотник объявил, что подойдут к веси они сегодня в двенадцать часов дня. На недоуменное восклицание по поводу того, что полудень уже минул, Антип только пожал плечами.

– Истину глаголите, полуденное время сей миг. Однако двенадцать часов наступит не скоро. Нешто по солнцу не видите? Около пяти часов придется еще идти.

Как оказалось, сутки в исчислении охотника и, видимо, остального местного населения делились на две части: светлую и темную, день и ночь. А часы считались от начала каждой. Поэтому когда Антип говорил, к примеру, что встанет на дневку в пять часов дня, это означало, что произойдет данное событие через пять часов после восхода солнца, а не по механическим часам, демонстрация которых оставила его равнодушным. Зачем, мол, нужны такие безделицы, да еще и в лесу? Правда, признал, что таких занятных вещиц не видел отроду, и посоветовал их спрятать, чтобы не вызывать дополнительных вопросов. И так уж слишком вид необычный.