Анатолий Дроздов - Интендант третьего ранга Страница 11

— Но дать полномочия первому встречному…

— Наша армия стоит у Ленинграда и Смоленска. Через месяц-другой война закончится. У нас нет времени. Вы читали приказ о поставках? Чем быстрее хлеб, мясо, молоко и яйца начнут поступать на склады вермахта, тем больше почета будет тем, кто это организовал. Если Кернер нас подведет, мы расстреляем его — только и всего. Вам, Краузе, нет нужды делать карьеру, вас ждет поместье тестя. Мне нужно заслужить расположение командования…

Комендант не ответил.

— Не обижайтесь, Эрвин! — усмехнулся Ланге. — Я человек простой, говорю, что думаю. Кстати, ваш денщик, разбудив меня спозаранок, пообещал отличный завтрак из свежих продуктов. Где они?

— Клаус! — позвал Краузе…

Кернер Крайнев, выйдя от коменданта, отвязал вожжи от забора. Часовой у крыльца сделал ему знак, Крайнев достал из корзины, прикрытой соломой, два яйца и отдал их солдату. Часовой тут же разбил носики о приклад, выпил яйца, пустую скорлупу бросил в палисадник. Подмигнул Крайневу.

— Приезжайте чаще!

— Теперь буду! — пообещал Крайнев.

Из дверей выскочил Клаус, сунул Крайневу пустую корзину.

— Данке! — поблагодарил Крайнев.

— Ваш деревенский шнапс — высший класс! — довольно сказал Клаус. — Привозите еще! И шпик! Мужчине, чтоб быть сильным в любви, надо хорошо питаться! — он довольно захохотал.

Крайнев попрощался и сел в телегу. На перекрестке он свернул налево, на следующем — направо и остановился у деревянного домика. На потемневшей от времени стене его висел плакат, изображавший плутовато прищуренную рожу, вписанную в шестиугольную звезду. Надпись сверху, почему-то на украинском, утверждала: «Жид — це ваш відвічний ворог!» Крайнев заинтересованно подошел. Ниже звезды в трех столбцах текста, как понял Крайнев, скрупулезно перечислялись еврейские грехи, а в самом низу большими буквами подводился итог: «Сталін та жиды — це банда злочинців!» «Еще у них была листовка для красноармейцев: „Без жида-политрука, рожа просит кирпича!“» — вспомнил Крайнев. Левее плаката в окне домика виднелась самодельная вывеска: «Фото на документы. 1 снимок — 3 рубля или 2 яйца». Крайнев пожал плечами и постучал в окошко. Показалась лохматая, всклокоченная голова, исчезла, спустя мгновение ворота отворились. Крайнев заехал внутрь, бросил вожжи и взял корзину, прикрытую полотном. Спрыгнув на траву, он заметил в огороде молодую женщину с мотыгой. Она с любопытством разглядывала гостя.

— Прошу господина в дом! — сказал фотограф, молодой худощавый еврей.

Крайнев прошел за ним. В большой комнате на одной из стен белел экран из простыни, под ним стоял стул.

— Садитесь! — пригласил хозяин.

— Как вас звать? — спросил Крайнев, проигнорировав приглашение.

— Давид…

— Меня — Эдуард. Я не могу сниматься в этом рядне, Давид, у меня будут серьезные документы. Нужна рубашка и костюм. Могу купить, если есть лишний. Заплачу рублями или продуктами. Есть сало, масло, яйца…

— Минуточку!

Давид исчез и скоро появился с женщиной, замеченной Крайневым в огороде.

— Вот, Соня! — робко сказал Давид, пропуская женщину вперед. — Товарища интересует костюм…

— Покажите продукты! — строго сказала Соня.

Крайнев поставил корзину на стол, откинул полотно. Соня наклонилась и некоторое время тщательно рассматривала продукты, затем понюхала их.

— Яйца свежие?

Крайнев взял одно яйцо, разбил носик о спинку стула, отломил скорлупу.

— Пробуйте!

Соня поднесла яйцо ко рту. Давид смотрел на нее жадным взглядом. Соня отпила немного и передала яйцо ему. Давид высосал содержимое в один миг. Соня прошла за ширму и скоро вернулась с черным строгим костюмом в руках.

— Как раз на вас! Два раза надели. Пятьсот рублей!

— Разрешите примерить?

Крайнев взял костюм и скрылся за ширмой. Подскочивший Давид дал ему чистую белую рубашку с мягким воротничком, галстук. Крайнев переоделся. В комплекте к костюму шли не брюки, а галифе из черного плотного габардина. Соня оказалась права — костюм будто на него шили. Крайнев вышел в комнату, покрасовался перед зеркалом.

— Беру! Сколько за все?

— Семьсот!

Крайнев достал из кармана пачку сотенных купюр, отсчитал семь листов.

— А продукты? — растерянно спросил Давид.

— Продукты отдаю так. При условии, что накормите обедом. Проголодался…

Полчаса спустя они втроем сидели за столом и хлебали горячий борщ. На второе Соня подала яичницу с салом, хозяева смотрели на нее так жадно, что Крайнев взял себе совсем немного. Ели по-городскому — из тарелок, с приборами. Самогон Крайнев разливал по хрустальным стопкам.

— Вы странный человек, — сказала Соня, ставя перед ним стакан с компотом. — Получаете от немцев важный документ, а не гнушаетесь сидеть за одним столом с евреями. И не просто сидеть, а кормить их. Видели плакат? Немец повесил! Запретил снимать…

— Соня! — застонал Давид.

— Пусть говорит! — успокоил его Крайнев. — Я отвечу вам, Соня. Евреи не сделали мне ничего плохого.

— Они и немцам не сделали!

— Немцы с этим не согласны.

— Мы с ними тоже!

Давид вцепился себе в волосы. Крайнев рассмеялся. Затем достал из кармана кисет, набил трубку.

— Невеста вышивала? — спросила Соня, с любопытством рассматривая красивый кисет.

— Просто знакомая.

— Знакомым так не вышивают! — не согласилась Соня. — Могу я спросить?

— Разумеется.

— Чем будете заниматься у немцев?

— Заготовкой продуктов.

— Работники нужны?

— Хорошие.

— Мы будем хорошо работать!

— Так у вас есть дело! — сказал Крайнев, выпуская дым. — Два яйца за снимок…

— Никто не фотографируется! — сердито сказала Соня. — Дорого! Голодаем…

— Снизьте цену.

— Немец запретил! Тот самый, что вешал плакат. Это фотограф, он берет яйцо за снимок, а нам велел брать два. Цену снижать нельзя, поэтому все снимаются у немца. К нам приходят, когда он уезжает в округ. Приходят редко — люди предпочитают подождать день-другой. Вы сегодня первый и, наверное, единственный клиент.

«Классический пример недобросовестной конкуренции! — подумал Крайнев. — С антисемитским душком…».

— Что умеете делать, кроме фото? — спросил.

— Я окончила мединститут, стажировалась как хирург, — печально сказала Соня. — Диплом получить не успела.

— Почему не работаете в больнице?

— Немцы запрещают евреям лечить! Даже к пленным не пустили!

— Здесь есть пленные? — удивился Крайнев.

— Лагерь в совхозном дворе за городом… — вмешался Давид. — Человек двести.

— Уже меньше, — вздохнула Соня. — Их почти не кормят и совсем не лечат. Там было много раненых. Недалеко от Города шел бой на дороге, там их взяли…

Крайнев молча докурил, встал. Давид сбегал в чулан, принес слегка влажные снимки. Крайнев сунул их в карман.

— Присмотрите за конем! — попросил, выходя во двор.

Соня вышла проводить.

— Спешите? — спросила за порогом.

Крайнев бросил взгляд на часы:

— Нет.

— Тогда расскажу. Немцы, заняв город, нашли и арестовали несколько коммунистов. Затем согнали жителей на стадион — смотреть на расстрел. Рядом с коммунистами поставили Яшу…

— Кого?

— Яшу Соркина. Наш городской дурачок. Его отец рисовал на щитах афиши к кинофильмам, а Яша разносил их по городу. Он высокий, сильный, только ум как у трехлетнего. Все время улыбался. Встретишь, спросишь: «Яша, фильм хороший?» «Хаароший!» — отвечает. У него все были «хорошие»… Безобидный дурачок, его даже дети не трогали. Он стоял у стенки рядом с коммунистами и улыбался — не понимал, что происходит. Немец в черном мундире заулыбался в ответ и скомандовал…

Крайне молча пошел к калитке, Соня не отставала.

— Чей это костюм? — спросил Крайнев, берясь за щеколду.

— Мужа.

— А Давид?

— Это мой брат, младший. Ему только девятнадцать. После школы окончил курсы, работал в быткомбинате фотографом. Когда все ушли, забрал аппаратуру и материалы домой, все равно бы растащили. Здесь такое было! Магазины грабили, из учреждений мебель выносили… Власти-то нет… Немцы, как пришли, велели все вернуть. Кто не подчинится, угрожали расстрелять. Мы не подчинились.

— Где ваш муж?

— В армии. Мы учились вместе, только он на два курса старше. Военврач третьего ранга. Поженились перед войной, через неделю его мобилизовали… — Соня смотрела на него умоляюще.

— Я вернусь через час, — сказал Крайнев, открывая калитку. — К этому времени все вещи должны лежать в телеге, а вы — сидеть рядом. — Ничего громоздкого с собой не брать — одежда, обувь, ценности. Возьмите медицинские инструменты и лекарства, фотоаппарат и материалы…

Соня встала на цыпочки и поцеловала его в губы.