Татьяна Вяземская - Зовите меня Роксолана. Пленница Великолепного века Страница 11

Валиде Хафса предупредила – как будто о самом значимом в ее жизни событии.

Евнух Барыш – первым поздравил, как будто у двери подслушивал. Впрочем, в том, что евнухи узнавали во дворце все самыми первыми, не было ничего удивительного.

И даже бывшая Бьянка, носившая сейчас имя Гюлесен, сказала:

– Хочешь, я научу тебя, как более соблазнительно двигать бедрами? Хотя какие у тебя бедра… Зато грудь красивая! Слушай, тебе нужно что-нибудь такое надеть, чтобы грудь как можно соблазнительнее выглядела. Я, кажется, у Арзу видела… Нет, тебе не подойдет, большое будет… Почему только ты такая тощая? Ага, вспомнила…

Она убежала куда-то и принесла бархатную короткую, до талии, безрукавку с низким вырезом. Безрукавка больше всего походила на жилет алжирских пиратов – по крайней мере, Анастасии из какого-то фильма, а то и из мультика помнилась именно такая картинка: загорелый мореплаватель на носу судна, одетый в широченные шаровары, обмотанный широким алым поясом, а на широкой груди распахнут бархатный короткий жилет…

Кажется, на самом деле такое полагалось носить поверх рубашки, но Гюлесен, видимо, предполагала, что Хюррем наденет безрукавку на голое тело.

– Слушай, а тебе-то какая разница, понравлюсь я султану или нет?

– Честно? Я хочу насолить этой козе драной, Гюльбахар! Понимаешь? Мы ведь с ней попали сюда почти одновременно! И я Сулейману понравилась сперва даже больше! А эта гадюка… Понимаешь, она забеременела, а я – нет. Но я знала, знала, что я тоже смогу! И я ждала! И вот наконец, когда ей пришла пора рожать, меня снова позвали в покои султана! Раз и второй… А потом я поняла, что забеременела, и пошла сама к господину… Так не полагается, но я хотела, чтобы первым эту весть услышал он… А господина там не было, зато была эта… розочка! И она меня избила, избила так, что я потеряла сперва сознание, а потом и свое дитя. А эта… гюрза представила так, будто я больная, и султан больше не захотел меня видеть!

– Погоди, – опешила Анастасия. – Но ведь лекари знали, что с тобой случилось?

– Лекари знали, – скривилась Гюлесен. – Но разве султану есть дело до наших хворей? Он поверил тому, что ему напела в уши эта гадюка.

Анастасия покачала головой. У нее не было слов. Конечно, потеря ребенка – это трагедия, трагедия жуткая, но и Гюльбахар-Махидевран понять можно было: она сражалась за свою любовь… Впрочем, за любовь ли? Или – за власть? При воспоминании о вчерашнем инциденте во второе как-то больше верилось.

Гюлесен, конечно, спасибо, в основном за то, что правду сказала, а не стала сочинять историю о том, что хочет помочь любимой подруге. Только она, Стаська-Анастасия-Хюррем, вовсе не Гюльбахар и не стремится носить гордое имя Хозяйки века.

Танцы вам подавай? Будут вам танцы! Жилетку она наденет поверх рубашки, как и полагается, и шаровары наденет… О, они, кстати, похожи на штаны для хип-хопа. Стало быть, хип-хоп она и станцует. Она, конечно, не специалистка – так, пробовала свои силы, не более того, но здесь знатоков нет, критиковать некому. Зато после такого танца она уж точно будет султану и через порог не нужна. Тут все завлекают своей женственностью, а в стрит-стайле – какая женственность? Особенно в ее, Стаськином, исполнении.

Музыки подходящей нет? Да и не надо. Нужно только, чтобы евнух бил в барабан. Только надо попросить кого-то другого, не Барыша. Его жалко, а ведь за такую выдумку наложницы могут наказать и ее «музыкального сопроводителя».

– Я хотела тебя попросить, Барыш…

– Да, конечно же! – Круглое черное лицо просияло. – Я буду бить в барабан, а ты станешь танцевать, верно? И султан выберет тебя!

Ну и что тут сказать? Что она не хочет, чтобы с барабаном был именно Барыш? Разве можно так обидеть его?

А с другой стороны – что страшнее: обидеть или подставить?

– Барыш, милый, но я вовсе не хочу понравиться султану!

От возмущения он аж отодвинулся:

– О таком не то что говорить – о таком думать нельзя! Ты что? Нет, ты станцуешь как надо и понравишься всем!

– Барыш, я не хочу, чтобы меня выбрал султан…

– Не хочу ничего слушать! – И он заткнул уши пальцами.

Ну что же, она честно пыталась предупредить. И потом – может, их еще и не накажут. Вряд ли кому-то может прийти в голову, что девушка специально старается не понравиться. Их менталитет не способен такую мысль даже породить. Просто решат, что девица – неумеха и мужичка… Вот и пусть. Так что – прокачаем хопчик!

Некоторые девушки тоже готовились. Анастасия заметила, как одна мажет брови какой-то жидкостью.

– Вот дура, да? – заметив, куда смотрит Анастасия, вполголоса произнесла Гюлесен. – Раньше надо было делать, а не за один день!

– А что она делает?

– Мажется усьмой.

Слово было незнакомым.

– А что такое эта усьма?

– Ты не знаешь?! – Огромные голубые глаза под безупречными ресницами распахнулись и стали еще больше. – Это же такое средство, чтобы брови были четкими и красивыми!

– Краска, что ли? – не поняла Анастасия.

– Да какая краска! Я же говорю – специальный сок из растения, чтобы брови и ресницы росли густыми. Где надо, чтобы волосы росли, мажут усьмой, а потом там начинают волосы расти. А ты думала, у них от природы такие? Ха!

– Ты тоже мазала?

– Я?! – Гюлесен презрительно передернула полными плечами. – У меня брови свои, природные! Ресницы, правда, мазала… Скажи, правда ведь у меня красивые ресницы?

Анастасия согласно кивнула. Она сейчас была готова согласиться с чем угодно, лишь бы ее оставили в покое.

– И тебе надо мазать! – решила Гюлесен. – А то у тебя брови слишком далеко друг от друга начинаются! Конечно, не надо, как у этих придурочных, одну сплошную бровь делать, но все же лучше, чтобы поближе начинались. Знаешь, ведь существует такое поверье: чем ближе брови друг к другу – тем ближе к тебе будет твой муж!

Господи, и это – в гареме! Какой такой муж?! Султан, что ли? Ближе? Какой бред!

– Хочешь, я для тебя достану?

– Спасибо, но не надо. Мне и так нравится.

– Мы должны нравиться не сами себе, а мужчине, – наставительно сказала Гюлесен.

Анастасия рассмеялась:

– Султан, может, меня и не увидит никогда. Я хочу нравиться самой себе.

Она оглядывала сад в надежде увидеть султана, но так и не увидела. А что, если его не будет? Второй раз тот же самый номер не прокатит. Но и переделывать танец уже не было времени. Что же, что наметила – то и будет танцевать.

Чья-то рука вытолкнула ее из толпы девушек. Чья-то? Барыш, конечно же. Вон, прямо сияет от радости!

Черная рука покрутила колотушку и принялась отбивать ритм, а Хюррем-Рушен – нет, сейчас просто девочка Стаська – начала танец. Сперва ее порадовало недоумение, возникшее на лицах тех, кто стоял поближе, потом танец захватил ее полностью.

Наверное, Барыш был тоже удивлен странными движениями своей воспитанницы, но продолжал бить в барабан исправно, не сбиваясь с ритма.

Наконец Анастасия почувствовала, что запыхалась, и махнула евнуху рукой: прекращай.

Он послушно замолк.

Анастасия стащила с головы импровизированную кепку, помахала рукой перед собой – как будто в руке была мушкетерская шляпа – и поклонилась молчаливым наблюдательницам. Ну, что, съели?

И тут краем глаза она заметила султана: он сидел в беседке, за решеткой из тонких прутиков, и пристально наблюдал за ней.

Ага, все видел. Вот и хорошо! Стало быть, она танцевала не зря. Правда, теперь Ибрагиму попадет – за то, что такой негодящий подарок подсунул, но его жалко не было. «Так ему и надо!» – злорадно подумала Анастасия, вызывая в памяти облик неприятного ей человека, и так увлеклась, что не сразу поняла: кто-то дергает ее за руку.

Это был еще кизляр-агаси.

– Великий султан дарует тебе вот это и благодарит за танец…

Султан в своей беседке сделал какой-то жест, и глава евнухов с явным неудовольствием поправился:

– Благодарит за истинное наслаждение, которое ты смогла доставить ему своим танцем.

Ну, вот вам и здрасьте!

Она настолько растерялась, что сразу даже не поняла, что это суют ей в руку. Тонкий газовый шарф с вышивкой и перстень. Зачем? А, да, кизляр-агаси сказал: подарок…

– Перстень оставишь себе, а шаль вернешь султану.

Глава 8

Хорошенький подарок – вернуть надо… Причем понятно, каким именно образом.

В свою комнату она вернулась хмурой.

То, чего пыталась избежать любой ценой, случилось. Она понравилась султану. И что же делать теперь?

До сих пор она считала, что настоящая Роксолана изо всех сил стремилась понравиться султану, потому у нее и получилось. А вот на тебе – она-то не старалась, даже, вернее, старалась наоборот – а все равно выбрали именно ее. Что это – судьба? Какое противное слово…

«Звезды руководят слабыми, сильные двигают звездами». Кто это сказал, она не помнила, да и в точности цитаты не была уверена, но до сих пор была абсолютно уверена в ее справедливости. Впрочем, разве сегодняшний результат не стал последствием ее поступка? Сидела бы и не высовывалась – так никто бы и не заметил. Так нет, повыпендриваться захотелось. Довыпендривалась, что называется.