Надежда Попова - Natura bestiarum. Страница 11

Если не лгали слухи, разрозненные кучки непрошенных пособников Конгрегации уже не одно десятилетие назад собрались в пусть не сплоченную организацию, но все же некое подобие единого сообщества, в каковом информация или поддержка силой в случае надобности предоставлялась одними его членами другим. Задолго до того, как затеялись перемены в инквизиторской среде, по дорогам Германии уже разгуливали те, к кому при необходимости можно было обратиться за помощью, а главное — дождаться этой самой помощи, не боясь, что вместо живущего по соседству стрига на помосте окажется сам свидетель с чады и домочадцы. Самым любопытным фактом в сложившейся ситуации было то, что крестьяне, горожане (и вообще кто угодно) ухитрялись связаться с охотниками, в то время как ни одному служителю Конгрегации ни один истребитель до сих пор не попадался на глаза, и места их сборищ как будто существовали лишь в изустном предании.

Были, разумеется, и те, кто не думал скрываться, но такие личности как правило не имели отношения к тайному обществу охотников, а были попросту чрезмерно сознательными гражданами германского государства, одинокими в своем стремлении к справедливости или знающими одного-двух таких же, как сами они, одиночек. Эти были просто поставлены перед фактом: или их деятельность сворачивается, или они после надлежащей проверки на благочестивость получают разрешение от Конгрегации и работают в подчинении ей, слушаясь указаний и исполняя поступающие приказы. Фактически они стали первыми в истории новой Инквизиции следователями, взятыми из мирского сословия, обретшими впоследствии Знак и ранг. Самовольное ведение расследований и уж тем паче изничтожение найденного с приходом новой Конгрегации стало незаконным, что тотчас отсеяло из этой сферы всех вымогателей, дельцов и проходимцев — риск попасть под суд был несравним с выгодой, и теперь можно было смело говорить о том, что любой, называющий себя охотником, является добросовестным, преданным и до омерзения честным исполнителем своего дела. Насколько подготовленным и профессиональным — это был уже другой вопрос; однако здесь и сейчас, в применении к конкретному человеку, ответ на него был получен вполне наглядно…

— Настоящий охотник? — уточнил парень; тот молча передернул плечами.

— Великое дело — случай, — заметил Курт. — Он может просто подарить то, чего безуспешно пытаешься добиться долгими и упорными усилиями. Accidit in puncto quod non speratur anno[15]; вот и довелось повстречаться с одним из вашей братии… Так что ж, Ян? Сказал «А», говори и «В». Давай уж начистоту до конца, коли начал. Ты ведь ждал ликантропа. Знал, что он будет здесь. Так?

— Не совсем, — отозвался тот по-прежнему нехотя. — Наши выслеживают тварь давно… не суть важно сейчас, как, но — они вычислили, что этот гад обретается в здешних краях. На трактир же я набрел и впрямь ненароком, просто переждать метель; здесь я не ожидал его увидеть — мы надеялись повстречать его в окрестных деревнях или в городе.

— «Мы», — повторил Бруно с напором. — Это значит, что удалые парни с железными мечами вскоре будут здесь и помогут нам избавиться от такого соседа?

— Нет, не значит. Они могут быть здесь. Могут появиться тут через час или завтра утром, или через неделю — когда обследуют другие места, вычеркнут все варианты. Здесь я один, это был мой след. Придется рассчитывать только на себя.

— Иными словами, ты уверен, что в его планах и впрямь перебить всех в этом трактире?

— Он задрал лошадей, — напомнил Ван Аллен. — Не затаился в темноте и не стал ждать, пока кто-то из нас выйдет по известной нужде, не завалил одного или двоих, чтобы просто перекусить — он лишил нас средств передвижения. И верхом-то в такую погоду далеко не уехать, а на своих двоих нечего и думать.

— Но ваша-то кобыла уцелела, — уточнил трактирщик Велле. — Значит, мы можем позвать на помощь…

— Позвать на помощь? — пренебрежительно переспросил рыцарь. — Он один, мы за каменными стенами, за запертой дверью, здесь два инквизитора, охотник и я, в конце концов; с вервольфами сталкиваться не приходилось, однако меч мне вручили не за складывание песен. Если он будет настолько глуп, что и в самом деле вознамерится устроить на нас охоту, помощь понадобится ему самому.

— Это вам не лесной зверь, — огрызнулся Феликс. — Это дьявольское отродье, дитя Сатаны, и вы ему, господин рыцарь, на один зуб. Я за то, чтобы звать помощь. Один охотник — хорошо, а все же человек эдак тридцать с факелами — лучше.

— Не думаю, — возразил Курт, и торговец уставился на него с удивлением. — Если сюда набежит толпа — он просто спрячется или вовсе уйдет.

— Ну, и славно, — кивнул трактирщик. — И скатертью ему дорога. Нам-то что — не того ли и надо?

— Да, — усмехнулся охотник, повстречавшись с Куртом взглядом. — Ты сам сказал — нормальные люди радуются, когда такая тварь как можно дальше… Только этот спор не имеет смысла — Импала не позволит на себя сесть никому, кроме меня, а сам я отсюда ни ногой; да, думаю, вы меня и не отпустили б. Посему, друзья мои, предлагаю считать, что лошадей у нас нет. Помощи, соответственно, тоже.

— Ты всерьез полагаешь, что он представляет реальную угрозу? — усомнился Бруно. — Меня тянет согласиться с господином рыцарем: чего нам опасаться за стенами и запертой дверью?

— Не забывай, что, кроме животной сути, в нем есть и сущность человечья, — вздохнул тот с сожалением. — То, как он повел себя в конюшне, говорит о полном контроле. Он не теряет разумения, обернувшись зверем, не забывает себя, знает, что делает. И, напомню еще, днем он — человек. С руками, ногами, хватательными пальцами и прочими полезными штуками.

— А кроме того, — уточнил Курт, — еще в конюшне ты сказал — «возможно, он не один». Быть может, разъяснишь, что ты имел в виду?

— Ну, вот что, инквизитор, — раздраженно выговорил Ван Аллен, — здесь тебе не допросная, а это все значения не имеет.

— Имеет, — возразил Бруно настоятельно. — Кому, как не тебе, знать, что любая мелочь, связанная с расследованием, играет свою роль, и немалую в подобных ситуациях.

— С пару месяцев назад, — не сразу отозвался охотник, — они собрались в стаю. На моей памяти такого еще не случалось. Наши говорят, это происходит, только когда затевается что-то; разумеется, у них есть повод собраться и по обыденным причинам — брачные игры, к примеру, или как там у них это называется — но в этот раз они двинулись через полстраны в какую-то одну точку. Сейчас я могу сказать одно: если этот здоровяк именно тот, за которым следил я, если это мой след — здесь должны быть и его приятели, а вот тогда нам придется кисло.

— Но, как я понимаю, если здесь окажутся его приятели, — подытожил Курт, — должны оказаться и твои. К каждому ликантропу был приставлен свой охотник; я верно понял смысл проводимых вами действий?

— Понял ты верно, — недовольно согласился Ван Аллен. — Только мой от меня оторвался — я блуждал два месяца, разыскивая хоть какой-то след, какой-то знак; и вот — случай, как ты выразился, дал мне то, что я так безуспешно искал. Думаю, сейчас он не намерен удрать снова; выходка с лошадьми говорит о том, что эта тварюга надумала тут задержаться… Так вот, инквизитор, тебе analogia: если мой объект оторвался от меня, так же поступили и прочие. Наверняка. И если остальным не посчастливилось, как мне, вернуться на след… Его приятелей ждать можно, моих — не стоит.

— Но с чего вы взяли, что это существо сделало такое нарочно? — нерешительно возразила бледная, как эта пурга за окном, молодая мамаша. — Быть может, он и не понимал, что делает. Быть может, он просто набросился на них просто так, потому что они попались ему, и теперь уйдет?

— Они ему не попались, милашка, — усмехнулся тот, — он к ним вошел. Не думаешь же ты, в самом деле, что этот парень, который, по словам его самого и его отца, с малых лет ходит за лошадьми, впрямь позабыл запереть ворота конюшни?

— А чего б и нет? — буркнул крестьянин. — Не его ж добро.

— Моему отцу платить за подобные ошибки, — одернул его Вольф. — И значит, недоплачивать мне. Выходит — пострадало бы мое добро; и допустить такую оплошность я бы просто не смог, как ты не смог бы штанов не надеть, опроставшись, ясно?

— Старшему не дерзи, малолеток!

— Не тыкай меня мордой не в мое дерьмо — и дерзить не стану.

— Довольно! — повысил голос Курт, и в зальчике снова воцарилась напряженная сумрачная тишина. — Довольно, — повторил он уже тише. — Пререкания сейчас совершенно неуместны; не хватало еще нам здесь перегрызться меж собою.

— А что ж уместно? — уточнил трактирщик Велле. — Что ж делать нам всем?

— Ну, — пожал плечами он, — из вышесказанного проистекает нижеследующее. Коли уж здесь я единственный представитель законной власти, впредь вопрос «что делать» всегда должен адресоваться ко мне. Это — понятно?