Александр Мазин - Варвары Страница 11

Местный «маньяк-убийца» преданно глядел то на Алексея, то на командира.

— Командир, — Алексей повернулся к Геннадию. — Что дальше делать будем? Командуй.

— Пальцы гнуть, — буркнул командир. Он думал.

— Каумантиир, — вдруг сказал синеглазый парнишка. — Каумантиир, — повторил он, с восторгом взирая на Геннадия.

— А я — Алексей. — Коршунов показал на себя. — Алексей.

Пацан сглотнул. Затем зачем-то вытер руки о грязные портки. Постучал себя в грудь. И доложился:

— Книва.

— Так, Леха, последи за ситуацией, — бросил Геннадий и полез в люк. Споткнулся, выматерился. С координацией у него по-прежнему было неважно. И это очень неприятно, если их вдруг захотят побить. Или убить.

Парнишка вертел головой. Поглядывал то на Коршунова, то в дырку люка. С опаской.

Геннадий возился внутри недолго, вылез буквально через минуту, задраил люк. Разумно. Вода плескалась уже у самого края.

— Забирай барахло, Леха, и пошли, — распорядился он, махнув тесаком в сторону края болота. — Хрена тут топтаться.

И, пошатываясь, захлюпал к берегу. Голубоглазый Книва с готовностью потрусил за ним.

Глава одиннадцатая

Травстила-кузнец. Чужие боги

Отсюда, с края болота, хорошо видно было вместилище и боги подле него.

Боги ли?

Травстила видел богов. Боги нередко приходили в кузню. И они, боги, были иными. Боги таились в тенях. Или вдруг на миг показывались в языках огня. Иногда боги разговаривали с Травстилой. Но не так, как они разговаривают с бесноватыми. Иначе.

Порой боги были недовольны и губили железо. Но такое происходило редко. С годами Травстила научился ладить с богами.

Травстилины боги давали советы. Мол, вот так надобно сделать и вот так. Тогда все выйдет как должно. А если Травстила ошибался, боги сердились и портили работу.

Те, что стояли на парусе, цвета снега и крови, были другими богами. Но Травстила знал, что облик у богов разный бывает. В Вальхалле тоже другие боги были. Не такие, как в кузне. И не такие, как эти.

В Вальхаллу Травстилу жрец Овида водил. Вот уж кто в богах разбирается, и в своих, и в чужих. А как иначе? Он, Травстила-кузнец, топоры кует. Может и меч выковать. А Овида воинов выковывает. В мужской избе. Тоже кузнец в своем роде. Исстари так заведено. И это мудро.

Вчера, когда эти двое сопляков с квеманскими головами в село заявились, екнуло что-то в Травстиле. Чувствовал, добром все не кончится.

Спозаранку, чуть свет, пошел к Губериху-бобылю. И велел к Овиде в капище поспешать. Пусть-ка Овида-жрец сам, своими глазами посмотрит.

Не иначе, кто-то из богов, из настоящих богов, совет нашептал. А то вон как все повернулось.

Да, вместилище. Непростая вещь, коли по небу летает. Только вот зачем глаз нужен? Ишь какой, будто яростью налитый.

Может быть, чтобы злых духов отпугивать?

Но зачем богам духов отпугивать? Это все равно что рабов бояться.

Хотя…

Может, не уверены в своих силах чужие боги. Оттого и глазом сверкают. И руны вон на вместилище наложили. Может, и так. Может, сами боятся.

Вот и птицей железной кричат. Пугают. Только ясно Травстиле, что птица — не настоящая. Настоящая птица каждый раз по-разному кричит, хоть и похоже. А эта — раз за разом все то же. Стало быть, не птица это. Украли чужие боги птичий крик и заперли. А птица та, небось, теперь без одного крика в небе кружит.

Недоброе дело сотворили чужие боги.

Боги ли?

«А доброе ли дело мы творим? — размышлял Травстила. — Или от страха сами не свои сделались?»

Травстила смотрел, как Вутерих с Герменгельдом тащат к вместилищу Книву, сына Фретилы. Покосился на Фретилу. Стоит, в землю потупясь.

А Хундила-старейшина напуган. Так напуган, как никогда прежде напуган не был. Ни разу таким его Травстила не видел.

Что там происходит? Похоже, недовольны те, кто из вместилища вышел.

Травстила, напрягая зрение, следил за чужими богами. Вот у Герменгельда нож отняли, вот Вутерих опять в грязь свалился. Судьба ему сегодня такая — по грязи на четвереньках бегать.

Тут Травстила усмехнулся в бороду, вспомнив, как по-собачьи чесал по болоту перепуганный Вутерих. Небось, теперь дурной спеси у парня поубавится.

Сбежали от богов Вутерих с Герменгельдом. Один Книва с ними остался. Правильный сын у Фретилы. Понимает, что богам храбрость по нраву. А если все же не боги это, а герои, то и героям храбрость по душе.

Вот приблизился один из богов к Книве, что-то сказал ему, не слышно отсюда. Книва вдруг радостно завопил и квеманскую голову вверх бросил.

Вокруг все заговорили: как так?

Фретила, отец Книвы, воспрял. Весь вперед подался. Оно и понятно. Жизнь рода выше всего стоит, но Книва — сын ему. Причем — младший. Младшего, известно, больше всех любишь.

Из болота выбрался на берег Вутерих. Герменгельда обогнал. Проворный. Глаза вытаращены, борода растрепана. Дышит, как конь после скачки. Только что не пена с бороды падает, а грязь болотная.

— Они, они…

На берег вылез Герменгельд. Мрачный. За руку держится.

— Да говори же! — рявкнул Хундила на Вутериха.

— Они не нашего языка! — выдохнул тот. — И не квеманского. У-фф! Чужие боги!

— Как? — опешил Хундила.

Травстила не удивился. Но молчал пока.

— А вот так, — огрызнулся Герменгельд. — Вот.

Он показал руку, на которой остались следы от хватки бога. Так себе следы. Два пятна красных.

— Сдавил, как клешней раскаленной. Уж свет в глазах померк…

Травстила усмехнулся в бороду. Ужли так страшно? Вот кабы он своими клещами кузнечными Герменгельду ручищу сжал, так не только б мясо — кость размозжил. А тут два пятнышка. И не ожог, а так, кожа примята.

— Тихо, — вдруг выдохнул рябой Хиларих. — Сюда идут.

Боги шли тяжело, будто пьяные. Будто великая тяжесть лежала на них гнетом.

— А по болоту ходить не умеют, — заметил Травстила.

Хундила злобно зыркнул на кузнеца, но Травстила уже отвернулся.

На сухое место первым выбрался Книва. Боги приотстали. Одежда на них была дивная. Будто из гладкого серебра, а на вид — мягкая, словно холст. И тоже рунами испещрена… Нет, точно пьяны были боги, богатырски пьяны: шли, будто земля под ними качалась.

— Эх, — проскрипел Ханала, покачивая седой головой. — Бедой пахнет. От небесного пира оторвали квеманских богов. Что им наша малая жертва? Вон и Книву они не приняли. Надо было тебе, Хундила, не своим умом думать, а на капище послать, за Овидой. Овида — жрец. Его в Вальхалле знают. Он с богами ладит. Надо было тебе, Хундила, за Овидой послать.

— Надо было, — буркнул старейшина. — Что уж теперь. Теперь пошлю. Прямо сейчас пошлю: Фретила, вели Сигисбарну…

— Не надо, — не повернув головы, бросил Травстила. — Я Губариха за Овидой послал. Еще засветло.

Глава двенадцатая

Алексей Коршунов. Контакт, не предусмотренный программой посадки (продолжение)

Перед тем как сойти с края парашюта, Алексей на миг помедлил. Все-таки это была «своя» территория. Он оглянулся на спускаемый аппарат, уже почти до половины погрузившийся в топь.

Чушь все это. Дикая невообразимая чушь.

Алексей мотнул головой и пошел вслед за командиром и Книвой, поминутно оскальзываясь на болотных кочках. Только бы не упасть. Падать сейчас никак нельзя.

Проклятое болото отвлекало на себя все внимание. Только выбравшись на относительно твердое место, Алексей смог наконец разглядеть тех, кто поджидал их на краю болота.

Увиденное не радовало. Люди, стоящие впереди, были как на подбор крупны и грязны. Рожи у всех мрачные, настороженные. На поясах топоры. В руках копья. Такие штуки Алексей только в музее видел. Но эти не выглядели музейными экспонатами.

Спасенный парнишка тут же, захлебываясь, принялся что-то втолковывать представительному краснорожему мужику с заметной проседью в бороде. Представительный некоторое время внимал недоверчиво. Супил кустистые брови. Рядом опирался на палку совсем ветхий сморчок. Тоже слушал.

Остальные, как ни странно, все больше и больше увядали. Переминались с ноги на ногу, искоса бросали боязливо-любопытные взгляды.

Ветхий старец что-то вякнул. Представительный рыкнул что-то — и Книва заткнулся.

Местные, все как на подбор, крепкие, густо обросшие волосами, напоминали сибирских староверов. Или древних викингов. Мастью, статью, основательностью. Взирали на пришельцев недоверчиво. Их можно было понять. Судя по щитам-копьям, уровень здешней техники был весьма далек от космического. Так что пара ребят, свалившихся с неба в «железном сундуке», — это, пожалуй, покруче, чем корабль с голливудскими «Хищниками», приземлившийся в окрестностях Кремля. И вполне понятно, почему они побаиваются. И хорошо, что побаиваются. С другой стороны, тут важно не переборщить. Слишком большой страх может подвигнуть их к активным действиям. И вряд ли Алексей с Геннадием смогут отбиться своими жалкими тесаками от двух десятков мужиков, пусть тоже с холодным оружием, но зато существенно более серьезным и куда более для них привычным. Нет, до драки дело лучше не доводить.