Анджей Сапковский - Свет вечный Страница 11

– Прокляли тебя, – заявил Ахиллес Чибулька, расставляя банки на аптекарской стойке. – Наложили анафему. В соборе. В Старозапустное воскресенье.[35] Недели три тому.

Знакомство Рейневана с Ахилессом Чибулькою началось в 1429 году, вскоре после того, как Рейневан вернулся из Праги, прервав учебу после дефенестрации[36] и вспышки революции. В то время Чибулька был ассистентом «Под золотым яблоком», причем ассистентом специализированным. Он был унгентарием, то есть спецом в приготовлении мазей. Почти все, что Рейневан знал о мазях, он научился у Чибульки. Мази втирал как отец, так и дед Ахиллеса, причем оба втирали в Свиднице, а сам Ахиллес был вроцлавцом в первом поколении. Сам себя он привык представлять как «родовой силезец чистой крови», и делал это так гордо, что ктонибудь мог бы подумать, что одетые в шкуры прародители Чибулек обживали пещеры под Силезией задолго до того, как в эти края пришла цивилизация. Гордость собственными корнями вместе с тем сопровождалась временами непереносимым презрением к другим нациям, которые Чибулька характеризовал как «пришлые», прежде всего, к немцам. Рейневана часто возмущали взгляды Чибульки, однако сегодня он понял, что шовинизм аптекаря может быть ему на руку.

– Прокляли тебя гадостные немцы, – повторил со злостью Ахиллес Чибулька. Ты, наверное, слыхал об этом? Ха, не мог не слышать. Шуму было на весь Вроцлав. Если бы тебя в городе узнали…

– Не было бы хорошо, если бы меня узнали.

– Ой, не было бы. Но ты не расстраивайся, Рейневан, я тебя скрою.

– Дашь убежище проклятому?

– Я не признаю немецкие анафемы! – завелся Ахиллес. – Мы, то есть силезские phisici и pharmaceutici, должны держаться вместе, потому что принадлежим к одному силезскому цеху и одному братству. Один за всех и все за одного! И все contra Theutonikos, против немцев. Так я себе поклялся после того, как эти свиньи до смерти замучили господина Фойгта.

– Господин Фойгт мерт?

– Замучили его, суки. За колдовство и поклонение дьяволу. Чушь несусветная! Ну, штудировал его милость Захария немного «Picatrix», немного «Necronomicon», «Grand Grimoire» и «Arbatl», почитывал немного Пьетро ди Абано, Чекко д’Асколи и Михаила Шотландца… Но колдовство? Что он в нем понимал? Даже я в эти игры лучше играю. Вот!

Ахиллес Чибулька ловко зажонглировал тремя банками, подбросил их, выпрямил руки, покрутил ладонями и пальцами. Банки начали самостоятельно кружить и вертеться, все быстрее и быстрее выписывая в воздухе круги и эллипсы. Аптекарь движением ладони приостановил их, после чего все три аккуратненько посадил на прилавок.

– Вот! – повторил он. – Магия! Левитация, гравитация. Ты сам, Рейневан, левитируешь, я ведь видел когдато, как ты перед панночками выделывался. Каждый второй знает какие либо чары и заклинания, носит амулет или пьет эликсир. Стоит за это людей пытать, жечь на огне? Не стоит. Так что плевать мне на все их проклятия. Убежище я тебе дам. Тут, над аптекой, комнатка есть, там поживешь. Только по городу не лазь, а то узнают, беда будет.

– Так получается, – пробурчал Рейневан, – что я должен побывать в нескольких местах.

– Не советую.

– Я должен. У тебя талисмана часом нет, Ахиллес?

– Есть несколько. Тебе какой надо?

– Панталеон.

– Ах, вот оно что! – Унгентарий стукнул себя по лбу. – Конечно же! Это выход. Я сам такого не имею, но знаю, где достать. Недешевая это вещь… Деньги есть?

– Должны быть.

– Не сегодня, так завтра? – догадался Ахиллес Чибулька. – Лады, возьму за свои, отдашь позже. Будет у тебя свой Панталеон. А сейчас пойдем «Под голову мавра», поедим чегонибудь, выпьем. Расскажешь о своих приключениях. Столько слухов было, что просто горю от любопытства…

Вот так, прежде чем закончился день, счастливчик Рейневан имел во Вроцлаве все шансы получить деньги и укрытие – две вещи, без которых не может обойтись ни один заговорщик. Имел также друга и сообщника. Потому что, хотя рассказ о своих приключениях Рейневан сильно сократил и подверг строгой цензуре, Ахиллес Чибулька был под таким впечатлением, что как только все выслушал, тут же заявил о долгосрочной помощи и соучастии во всем, что Рейневан задумал и планирует.

Что касается самого Рейневана, то он сильно рассчитывал на то, что светлая полоса не закончится. Уж очень она ему была нужна. Он должен установить контакт с каноником Отто Беессом. Это было связано с риском. За Отто Беессом могли следить. Его дом мог быть под наблюдением.

«Вся надежда, – думал счастливчик Рейневан, благостно и счастливо засыпая в комнатке над аптекой, на скрипучей кровати, под отдающей плесенью периной. – Вся надежда на удачу, которая мне в последнее время способствует.

И на Панталеон».

Когда Рейневан повесил себе на шею амулет и активировал его, Ахиллес Чибулька вытаращил глаза, открыл рот и отошел на шаг назад.

– Господи Иисусе, – вздохнул он. – Тьфутьфу. Что эта зараза делает из человека… Хорошо, что ты себя не видишь.

Амулет Панталеон, местная особенность, местный продукт вроцлавской магии, был придуман и создан с одной только целью: скрывать личность носящего. Делать так, чтобы на носящего не обращали внимания. Чтобы его не видели и не замечали, чтобы взгляд посторонних скользил по нему, не фиксируя не только его вида, но и присутствия. Название амулета происходило от Панталеона из Корбели, одного из прелатов епископа Нанкера. Прелат Панталеон славился тем, что на вид был настолько, как слизняк, обычным, настолько, как мышь, серым и так противно никаким, что мало кто, включая и самого епископа, замечал его и обращал на него внимание.

– Похоже, – заметил унгентарий, – что нехорошо носить это слишком долго. И слишком часто…

– Знаю. Буду пользоваться в меру и носить с перерывами. Пойдем.

Был четверг, базарный день, на Соляной площади царили толкотня, сумятица и неразбериха. Не свободней было и на Рынке, где кроме того комуто на эшафоте делали чтото, очень интересующее публику. Рейневан и Чибулька не узнали что и кому делали, поскольку прошли суконными рядами, потом через Куриный базар добрались к вымощенной деревянными бревнами Швейной.

В окне каноника Отто Беесса не было желтой занавески. Рейневан тут же опустил голову и ускорил шаг.

– Новый дом и контора компании Фуггеров, – бросил через плечо следующему за ним Чибульке. – Ты знаешь, где это?

– Все знают. На Новом Рынке.

– Пойдем. Не оборачивайся!

Панталеон действовал отлично. Прежде, чем дежурный в конторе клерк вообще обратил на него внимание, Рейневан должен был повысить голос и грохнуть кулаком по стойке. Прежде, чем появился вызванный клерком служащий компании Фуггеров, Рейневану пришлось подождать. И немножко понервничать. Но ждать стоило. А нервничать – нет.

Служащий компании Фуггеров фигурой и лицом был больше похож на священника, чем на чиновника и купца.

– Всенепременно, всенепременно, – улыбался он доброжелательно, выслушав, по какому делу пришел клиент. – Его преподобие Отто Беесс изволил перед отъездом положить в нашей фирме некоторый… депозит. Адресованный вельможному господину Рейнмару фон Хагенау. Ваша милость, как понимаю, собственно и является тем самым господином Рейнмаром?

– Именно.

– А не похож господин, – еще доброжелательнее улыбнулся служащий, поправляя вышитые золотой нитью манжеты бархатного приталенного вамса, одежды более подходящей священнику, чем купцу. – Не похож господин. Каноник Беесс, инструктируя нас, не забыл детально описать Рейнмара фон Хагенау. Вы, мил сударь, этому описанию никак не соответствуете. Так что позвольте…

Служащий спокойно полез за пазуху и достал подвешенную на ремешке прозрачную голубоватую пластинку. Приложив ее к глазу, осмотрел Рейневана с головы до ног. Рейневан вздохнул. Мог бы и догадаться. На каждое волшебство было антиволшебство, на каждый амулет – контрамулет. На Панталеон была Визиовера. Периапт Истинного Видения.

– Все ясно, – сказал служащий, пряча Периапт обратно за пазуху. – Прошу за мною.

В комнате, куда они вошли, стену напротив пылающего камина занимала большая карта. Карта Силезии, Чехии и Лужиц. Рейневану хватило одного взгляда, чтобы сориентироваться, что представляют собой начерченные линии, стрелки и круги вокруг городов. Красными кружочками обозначены были, в частности, Свидница и Стшегом, а направленная на юг линия совпадала с маршрутом возвращающихся в Чехию Сироток Краловца. Бросались в глаза также линии, соединяющие Чехию с Лужицами: с Житавою, Будзишином, Згожельцем. И еще одна, жирная, закрученная, заканчивающаяся стрелообразно огромная линия, глубоко вонзающаяся в долину Лабы, Саксонию, Тюрингию и Франконию.

Служащего компании Фуггеров явно забавляла заинтересованность Рейневана.

– Яна Краловца и его Сироток, – сказал он, подойдя, – вчера, шестнадцатого дня февраля месяца с триумфом встречали в ГрадцеКралове. После семидесяти трех дней грабежей и пожаров рейд победоносно закончен, поэтому эту линию можно будет с карты стереть. Что касается других кривых… Многое зависит от итогов съезда в Луцке на Волыни. От того, как поведет себя Витольд. От дипломатического дара Андреа ди Палатио, папского посланника. От того, будут ли в Пожоне переговоры между Зигмунтом Люксембургским и Прокопом Голым… А как вы считаете? Будем стирать с карты красные линии и стрелки? Или же будем чертить новые? Каково ваше мнениес, господин Рейнмар из Белявы?