Йон Колфер - Ученик убийцы Страница 11

Больше года отец и сын ночевали в потайной каморке позади гримерок Адельфи, покуда не смогли позволить себе перебраться подальше от Олд-Найчола.

Гаррик встал коленями на искусной работы коврик с вышитой на нем геральдической лилией, прогоняя ненавистные воспоминания и сосредотачиваясь на более насущных делах. Он аккуратно выложил на коврик свои ножи, остриями к центральному лепестку вышитого цветка. Всего шесть клинков, от тонкого стилета и широкого кинжала до четырехгранных метательных ножей-сюрикенов. Однако самым любимым у Гаррика был зазубренный рыбный нож, который он хранил под подушкой с самого детства.

Он любовно погладил его деревянную рукоятку. Можно было смело сказать, не погрешив против истины, что Гаррику этот нож был дороже, чем любой человек из его окружения. Однажды фокусник подверг себя серьезному риску попасться, когда непозволительно долго задержался у трупа очередной жертвы, вызволяя нож из месива кровавых внутренностей.

«Но я готов пожертвовать даже тобой ради сладкого вкуса магии, – признался он ножу. – Не медля ни секунды, с великой радостью».

Гаррик не сомневался: после того как тот волшебник вернулся к своим в виде хладного трупа, сюда непременно кто-нибудь явится. Старик так и сказал: «если вы причините мне вред, сюда придут люди, чтобы убедиться, что вы не выведали моих секретов». И Гаррик верил, что тот говорил правду. Секреты старика совершенно точно были волшебными, и люди, конечно, придут, потому что магия – это сила, а сила – это знание. И тот, кто управляет знанием, управляет миром. Знание – слишком опасная штука, чтобы позволить ему болтаться просто так, а значит, люди придут за ним.

Из широкой каминной трубы, громко хлопая крыльями, вылетела стайка летучих мышей.

Может, они что-то почувствовали? Может, великий момент приближается?

«Явитесь же, боги магии. Явитесь и встретьтесь со сталью Гаррика, и тогда мы посмотрим, сумеете ли вы умереть как мужчины».

Гаррик снова спрятал свои клинки в карманы и растворился в густой тени за старинными часами.

Когда путешественник во времени появляется из червоточины и квантовая пена начинает застывать, он испытывает быстро забываемое ощущение поразительной ясности и полного единения с мирозданием.

«Все хорошо, прекрасная маркиза, – как саркастически сказал об этом моменте Чарльз Смарт в своей знаменитой речи в Колумбийском университете во время лекционного турне по Соединенным Штатам. – Когда все те крохотные виртуальные частицы аннигилируют, человек буквально растворяется во Вселенной».

Разумеется, это всего лишь субъективные ощущения, связанные с квант-слиянием – еще один термин, созданный профессором Смартом. Нет и не может быть никаких доказательств того краткого чувства космического единства, которое быстро рассеивается и почти сразу же забывается. И все же профессор Смарт был прав: буддистская «нирвана» в самом деле существует, и каждый член аварийной бригады испытал ее, когда его тело наконец вернулось в твердое состояние и замерло в состоянии мгновенного невыразимого восторга, как ребенок, впервые увидевший фейерверк.

Окутанная оранжевой дымкой команда стояла на кровати, которую Чарльз Смарт приспособил в качестве посадочной площадки для прибывающих из временно́го портала. Затем оранжевое свечение втянулось обратно в червоточину, которая парила позади них зависшим в воздухе бриллиантом.

– Эй, – заговорил тот, кто определенно был среди них за главного, с небрежно опущенным арбалетом. – Теперь, парни, вы увидели, что общего между Эйнштейном и Даффи Даком? Этот утенок знал, о чем толковал.

Им предстояли бы еще секунд восемь или около того всеобъемлющей космической мудрости, если бы Гаррик интуитивно не догадался, что судьба вряд ли подарит ему еще один такой же великолепный шанс. Он ринулся в атаку, как смертоносный вихрь, метнувшись из своего укрытия к кровати под балдахином, где стояли его недруги, безвольные, как скот на бойне.

«Ну же, мальчики, пора браться за луки», – подумал он.

Появление Гаррика, вскочившего на кровать, мгновенно разрушило атмосферу эйфории, и команда тут же перешла в состояние боевой готовности – все, кроме Смарта, который все еще полностью не восстановился из квантовых частиц, отчего его руки и ноги колебались и подрагивали, как под водой.

Судя по брызнувшей алой крови, первый же удар Гаррика достиг цели. Убийца беспокоился было, что его клинок может наткнуться на какие-либо защитные доспехи, но, хотя непривычный с виду костюм пришельца был изготовлен из очень прочного материала, тот не смог противостоять хищной остроте верного рыбного ножа. Мужчина, болтавший об утках, рухнул на простыни, захлебываясь кровью. Второй одетый в черное пришелец сблизил кулаки в боксерской стойке и молниеносным хуком ударил Гаррика в солнечное сплетение.

Убийца хрипло рыкнул – от удивления, не от боли. Эти черные демоны были быстры, но все же не волшебно быстры, а для того чтобы пробить сухощавую мускулатуру Гаррика, требовалось куда больше, чем обычная бойцовская сноровка.

Гаррик изучал множество разновидностей рукопашного боя, от корнуольской борьбы до окинавского карате, и из каждой выбирал то, что подходило именно ему. Эти навыки он развивал с помощью своей врожденной особенности: исключительной ловкости рук. Его стиль нельзя было распознать по внешним признакам, и против него не было защиты, ибо Гаррик был единственным мастером этого уникального стиля, и он же был его единственным последователем.

Применив свое мастерство, фокусник ухватил лезвие поперек левой ладонью. Второй человек в черном проследил за этим движением поворотом головы, но упустил из виду метательный клинок, который невесть откуда возник в правой руке Гаррика, словно вынырнув из его собственных вен.

Когда человек в черном заметил краем глаза смертоносный блеск клинка, тот уже начал свой стремительный полет к цели. Не во второго человека – в третьего, в то время как второго отвлекала левая рука Гаррика, сжимавшая рыбный нож.

Второй слишком поздно заметил опасность и едва успел увидеть, как метательный клинок вонзился в грудь его товарища, прежде чем коварный рыбный нож рассек его собственную яремную вену.

«Сколько крови, – подумал Гаррик. – Целый океан крови».

Трое из аварийной бригады были повержены. Четвертый решил, что лучше атаковать, чем быть прирезанным на месте. Он был настоящим профессионалом, прославившимся в ФБР тем, что однажды во время драки в одном из баров Вегаса уложил на пол чемпиона мира по боксу. Он выбросил правый кулак молниеносным кроссом, который свалил бы даже слона, и мысленно наметил следующие три удара.

Они ему не понадобились. Гаррик поднырнул мужчине под локоть, перекатил его через собственную спину и принял на острие тюремного ножа. Агент умер не мгновенно, но долго мучиться ему не пришлось.

Оставался один, последний – тот самый, окутанный волшебным сиянием. Человек, обладающий истинным могуществом. У Гаррика от предвкушения потекли слюнки.

Как же украсть эту магию? Как она работает? Может быть, надо знать особое заклинание? Или они пользуются пентаграммами? Все, что Гаррик перепробовал в свое время, чтобы высосать из магического эфира хоть искорку волшебной силы, теперь выглядело не более чем дешевыми фокусами. Свечи, травы, жертвоприношение животных… Он барахтался во тьме, как неразумное дитя, а сейчас его глазам предстало истинное могущество. И он получит его… если сможет.

Гаррик убрал нож в карман и погрузил ледяные пальцы в оранжевое свечение, пока не нащупал шею поверженного человека. Сухожилия выглядели крепкими, как стальные тросы, но на ощупь оказались мягче масла. Гаррик увидел, как его собственные пальцы словно слились с плотью пришельца, и вслед за этим телесным слиянием случилось взаимопроникновение душ.

«Я знаю этого человека, – нахлынуло на него осознание. – И он знает меня».

Свободной рукой Гаррик сорвал с него маску, чтобы потребовать знания, которого не смог отыскать собственным разумом.

– Скажи, как ты заполучил магию, – сказал он. – Открой мне свои секреты!

Пришелец, похоже, пребывал в помраченном сознании: он смотрел, но не видел, таращась в пространство мутным, блуждающим взглядом. Гаррику доводилось видеть такой взгляд у солдат, только что очнувшихся после хлороформного наркоза.

«Я знаю тебя, Альберт Гаррик, – явственно сказал человек, хотя его губы не двигались. – И я знаю, кто ты есть».

Слушая мысли Феликса Смарта, Гаррик ощущал поразительное единение с этим человеком. Как будто вся жизнь Смарта сжалась в одну горькую пилюлю, которая теперь проталкивалась в его горло. В его мозгу вспыхивали воспоминания, еще более живые и яркие, чем его собственные. Он чувствовал вкус крови и пота, чуял запах пороха и гниющей плоти, и в то же время извлекал наружу все собственные постыдные тайны и сожаления, в которых он никогда и никому не посмел бы признаться.